Едва появился король, все замолчали, словно предугадывая те события, которые затянут присутствующих в безжалостные сети. За королем, как его кроваво- красная тень, скользнул кардинал.

-Ваше величество, - упорно продолжал он прерванный разговор. – Я прошу вас закончить все государственные дела сегодня.

-Нет! - вяло сопротивлялся король. – Я сказал вам, Ваше высокопреосвященство, все дела завтра.

-Ваше величество, будущее важнее настоящего. Уверяю вас, то, что сегодня можно решить договором, завтра придется решать принуждением. Дела в современном мире не терпят отлагательств, кто как не Ваше Величество, знает об этом.

Королю подали бумагу.

-Розовая!- шепнула г-жа Ангулем, стоявшая за креслом королевы.

Лица дворян просветлели.

-Перо! - распорядился король. – Я утверждаю этот вердикт.

-Подождите! – остановил его кардинал. – Прочтите сперва вот это!

Он подал королю голубую бумагу.

Грозовая атмосфера сгущалась на глазах. Вот- вот должна была разразиться ужасная катастрофа. Всех охватило дурное предчувствие.

-Кардинал, - сказал король, опуская бумагу на колени.- Я ничего более не желаю, как еще увидеть нашего герцога Монморанси в Лувре! Перо!

Слуга поскорее обмакнул перо в чернильницу. Король Людовик склонился над розовой бумагой. У всех вырвался вздох облегчения. Но кардинал, не сдаваясь, быстро отвел руку короля.

-Ваше величество, снисходительность в делах государственных часто ставит всех в очень тяжелое положение. Ваше величество ведь не желает видеть возле себя дворянина, запятнавшего себя неподчинением.

-Но это один из принцев крови!- воскликнул король, впервые проявляя бодрость духа.

-Если уж принц крови пятнает себя неповиновением, кто- то другой, менее знатный, пойдет еще дальше и устроит заговор против вашего величества. Ваше величество должны понимать, к чему это может привести. Многие дворяне недовольны, народ то и дело ропщет из-за новых налогов.

-Да, кардинал прав!- скривился король и склонился над голубой бумагой.

Ядовитая насмешка пробежала по тонким губам кардинала.

-Подождите, Ваше величество! - выступил вперед маршал Бассомпьер.– Герцог Монморанси виноват не настолько, насколько утверждают. Ваше величество называют Справедливым. А наказание за такой страшный поступок как государственная измена и за долг чести - одинаков - это несправедливо.

-Ваше величество, - поддержал старого маршала г-н де Тревиль. От негодования гасконский акцент стал у него более заметен. - Вашему величеству и самому приходилось отдавать долг чести, а все - и принцы крови и простые мушкетеры - равняются только на ваше величество.

-А верно - Тревиль прав,– согласился король и пододвинул к себе бумагу с помилованием.

-Нет, ваше величество! - кардинал коварно усмехнулся. – Если вас укусила пчела, вы должны ее убить, а не давать почувствовать ее жало другим. Государь должен быть жесток для некоторых, чтоб стать хорошим для всех.

-О, это правда!

-Сын мой!- воскликнула Мария Медичи, привставая с широкого кресла.- Еще ваш отец, а мой супруг, великий Генрих, обнимая вас, когда вы были еще ребенком, говорил: «Государь должен беспокоиться о своих верных слугах, должен быть милостив и открыт им». Вспомните вашего отца - короля. Вы можете снискать в истории такую же славу, как ваш батюшка и получить титул «Милосердный».

-Он так действительно говорил, - вспомнил король. Лицо его затуманилось от воспоминаний.- Ну что ж… я милую герцога.

-Франция будет восхвалять вас, сир! - подхватила г-жа де Сент-Дье.

Кошачьи глаза кардинала сузились. Он, казалось, поражал ими всех, кто осмелился выступать против него.

-Ваше величество, от вас требуется мужество и непоколебимая твердость в делах государства, - опять встрял кардинал, не сдаваясь.- Король не может испытывать обыкновенные чувства.

-Да, надо герцога наказать!

-Ваше величество!- взмолилась герцогиня Бульонская.- Герцог Монморанси - ваш верный слуга. Он так много сделал для вашего величества!

-О, да! – сентиментально вздохнул король.

-Он скакал рядом с вашим величеством при осаде Ла-Рошели, закрывая вас, государь, своим телом, дабы сохранить вашу драгоценную жизнь, сир! – напомнила г-жа де Силлек.

-Ибо, - поддержал ее г-н де Бриенн, государственный секретарь по иностранным делам. – Нет ничего важнее для государства, чем жизнь государя, данная ему господом нашим.

У секретаря вспотел лоб. Более того, многие были очень бледны во время этой ужасной дуэли с кардиналом. Их сердца то замирали от ледяного ужаса, когда король брал голубую бумагу, то наполнялись надеждой, когда он подвигал розовую. Что могло сравниться с этой мукой! И все же свет сражался за жизнь своего любимца.

-Дамы обожают своего короля! – с испуганным видом вмешалась г-жа Ангулемская. - И они очарованы вашим милосердием, сир!

-Это смелый дворянин!- вставил маршал д’ Эстре. – Он готов отдать жизнь за ваше величество.

-Если дело касается преступлений против законов, – загремел опять кардинал.- Нужно захлопнуть дверь перед жалостью и не обращать внимание на жалобы заинтересованных лиц!

Король неуверенно повертел длинное перо.

-В священном писании, – медленно продолжил кардинал Бериль, – говориться: «Прощай врагов своих»! Выше священного писания ничего нет!

-Господи, все мы слуги твои! – отчаянно выкрикнула Джулия.

Король перекрестился.

-Это начало страшной войны, ваше величество, - заметил кардинал, обводя дворян ледяным взглядом, – зовущийся неповиновением.

Король взял голубой листочек.

-Сир, - вступил в схватку Берге, уважаемый дипломат из Италии,- узнав о вашем милосердном решении, даже английский министр проникнется уважением к такому милосердному монарху.

-Дипломатия - это все!- заметил король и приблизил к себе розовый лист.

-Жалось из страха – худший порок!- тихо сказал кардинал.

-Довольно! - воскликнул замороченный король. - Я устал от споров.

-Сир, - вдруг выступила вперед герцогиня Монморанси. – Пощадите моего супруга!

Бедная женщина тряслась как в лихорадке, обезумев от страха за мужа.

-Я тоже ходатайствую за герцога!- стала рядом с несчастной старая герцогиня Суассонская.

-Мы просим помилования, сир,- произнес один из братьев Вадомов.

Гастон молча присоединился к ним. Маршал де ла Форс, граф Марсиньяк, Гито - капитан гвардии - весь цвет дворянства просил за герцога. Придворные вспоминали его ратные подвиги, преданность, беззаветную службу королю, наперебой призывали к милосердию, доброте государя, вспоминали, просили, умоляли, требовали.

Г-жа де Гиз и де ла Форс поддерживали обессилевшую жену герцога. Король сдался. Он взял розовую бумагу.

И тогда кардинал со скрытой насмешкой, тем ужасной, что она была не прикрыта, положил королю на стол перед королем новую бумагу.

-Сир, вот ваш собственный указ о запрещении дуэлей!

Предчувствуя катастрофу, придворные содрогнулись. Их взволнованные лица, белое как мел лицо молодой жены Монморанси могли смягчить кого - угодно, но не кардинала Ришелье.

Стало тихо, только слышалось тяжелое дыхание короля.

-Сир! - торжествующе заметил Великий кардинал, словно нанося тому последний смертельный удар. – Теперь вам предстоит отрубить голову Монморанси или своему указу.

-О, нет! - дико закричала герцогиня Монморанси. Она бросилась в ноги королю. – Пощадите моего мужа!

Но король уже подписал голубой листок.

Двор ахнул. Г-жа Бульонская зарыдала в голос.

Кардинал Ришелье мягко спросил французского короля Людовика:

-Сир, вы не устали?

Король поспешно ушел в сопровождении кардинала. Жестокое ненавидящее молчание провожало его, молчание отчаянья и ярости. Король втянул голову в плечи, скрывая глаза под шляпой. Упрек в глазах людей, которых он любил, заставили его опустить голову. Молчание в зале мучило его сильнее, чем, если бы его придворные умоляли его о пощаде или плакали. Он чувствовал себя виноватым. Кардинал тяжело дышал ему в затылок.