-Арман, боже мой, сколько мук я вам причинила! Но я люблю вас! - Она со страстью глядела в его лицо. – Простите меня!

-Я ждал и дольше, Изабелла!

-Мне было жаль его, но без вас я не могу жить! – шептала она пылко.

Де Силлек только повернул ее лицо к себе и вгляделся в широко распахнутые глаза жены.

-Я мог бы утешить вас, дорогая? Скажите мне все…

Его голос противоречил недоверчивому взгляду.

-Я не могу…

-Отчего же, радость моя?

-Я боюсь вас!

-Раньше этого не было, Изабелла.

-Раньше я не любила вас так сильно! - она обольстительно улыбнулась.- Я раньше не так относилась к вам, любимый. А теперь я без вас не могу…

Лицо де Силлек прояснилось.

-Вы прощаете мне, мой возлюбленный? - прошептала она со страстью, наполняя его сладким желанием победы.

-Как вам сказать…

-Мне было не по себе, - призналась Изабелла, поколебавшись. – Будто я убила его…

-Нежное сердечко! - с бесконечной нежностью шепнул он и коснулся губами ее белого плеча. - Изабелла, твоей вины в том, что ты - сама любовь, нет! Не мучай себя мыслями, которые изначально неверны. Ненавидеть себя за то, что вы есть - безумие, мой ангел. Вы есть, желанная, обольстительная, искушенная, добрая, храбрая, кокетливая! Вы считаете себя простодушным и откровенным человеком, но, когда вы прямо смотрите в глаза де Дромолю, а у него темнеет лицо, у меня сердце разрывается от ревности! Я молча стою в стороне и гадаю, что таится за вашей нежной улыбкой, предназначенной не мне!

-Вы счастливы со мной, Арман!? Но это так трудно, наверно, когда жена…такая безрассудная.

Де Силлек рассмеялся. Изабелла в восторге прижалась к его телу. Сердце ее прыгало от радости.

-Я провел дурные часы, не скрою. Даже очень дурные. Вы потрясли меня, дорогая.

Изабелла смутилась.

-Я хотела бы быть другой…

-Другой? Чересчур идеальной, наверно? Но, Изабелла, что бы я стал делать с женой, которая не хочет оплакивать тех, кого называет своими друзьями? Что бы я стал делать с женой, не умеющей быть благодарной, корыстной женщиной или равнодушной к чужим страданиям? Я не любил бы ее так!

Он опять рассмеялся, увидев ее изумленный взгляд.

-Вас это удивляет, дорогая?

-Да, признаюсь! Но, мой милый, простили ли вы меня? Пожалуйста, скажите, что да! Я сойду с ума от мысли, что заставила вас страдать!

-Дорогая моя супруга, вы -сама любовь и счастье! Ну а муки… Признаюсь, я изнываю в разлуке с вами, жажду каждую секунду дарить вам блаженство, плохо засыпаю вдали от вас…

-Но вы не пришли ко мне в ту ночь! Отправились к де Арамисец, а затем уехали к де Тревилю! А я ждала вас всю ночь!

-Я не мог бы глаз сомкнуть, гадая, кого из нас двоих –меня или дона Себастьяна - вы предпочтете! Это было выше моих сил - ждать! Особенно, когда меня переполняло мрачное желание целовать ваши губы, обнимать вашу тонкую талию, ваши плечи, самые красивые в Париже!

-Вы не должны были сомневаться во мне!

-А вы во мне! Вы вели себя так независимо, словно я чужой для вас человек, вы боялись меня! Отчего? Оттого, что меня не приводили в восторг ваши путешествия в лес?!

-О, мой дорогой! - благодарно прошептала она. – Я так счастлива с вами.

Больше разговоров об этом не было, только Изабелла порой украдкой вздыхала да сторонилась де Арамисец, пока он как- то прямо не заявил друзьям:

-Вы можете считать меня кровожадным, господа, но я рад, что эта эпопея с Людовиком, моим внезапно обретенным братом, закончилась. Я молюсь за его душу, но признаюсь, что порой он невыразимо стеснял меня!

-Да вы что? – удивился де Батц, скосив глаз на замершую Изабеллу.

-Конечно, г-да! Эти его возможные имущественные права… на мое поместье волновали меня чрезвычайно. И потом, - вы не замечали, нет? - меня нервировала его вечно измученная улыбка, будто я ему что - должен, будто в чем- то перед ним смертельно виноват… В чем, все удивлялся я. Только в том, что провел с матушкой все детство, а он нет? Но это не моя вина, а его беда. Так что все это время мне было чертовски неуютно с ним!

-И мне, - подала голос Изабелла.

-И мне!- отозвался де Силлек.

-Судьба оказалась достаточно любезной, чтоб вернуть все на круги своя. Восхвалим господа нашего, дорогая графиня, за внезапное избавление от наших мук и будем счастливо жить дальше…Так, а почему, собственно, моя собственная супруга так надолго задерживается у его Величества, а? Г-жа де Силлек, что она там делает, скажите на милость?

-Поет, мой друг!

-Опять поет любовные куплеты? Что ж это такое, г-да? Страсть короля Людовика к голосу моей супруги злит меня невообразимо! По вашему примеру, де Силлек, я скоро начну приходить к вам, чтоб вы, как друг, разделили со мной мою ярость и оскорбленное самолюбие!

-С удовольствием приму вас, мой дорогой друг!

========== Глава 12 В которой появляется поэт ==========

Королю вскоре наскучила война, и он решил вернуться в столицу. Париж обрадовано принял их величеств, зашумел и заблистал фейерверками. Праздновали еще и потому, что через некоторое время кардинал Ришелье прислал Его величеству приятное известие - 27 февраля 1628 года представители Ла-Рошель нижайше просили аудиенции у его Величества.

Джулия узнала об этом у гостях у Изабеллы и, движимая смутным предчувствием, помчалась домой, к де Арамисец.

-Что вы, ничего особенного не случилось!- успокоил он ее со сладкой улыбкой. – Война, слава господу нашему, закончилась. Жан Гитон - мэр Ла- Рошели - согласился капитулировать. Король справедливо посчитал, что милосердие такой же действенный инструмент власти, что и устрашение. Поэтому Его величество везет оставшемуся населению хлеб. Мы, ясно, сопровождаем его. Поездка займет только месяц, дорогая! Не беспокойтесь.

Он уехал. И сразу их дом приобрел сиротливый, унылый вид. Даже в роскошно обставленных комнатах стало неуютно и холодно, а огонь в камине никак не хотел разгораться. Джулия немного поплакала от досады и, может быть, от одиночества и, раздосадованная тишиной в доме, согласилась, ради исключения, принять какого- то посетителя, ссылающегося на дело к де Арамисец.

Слуга вернулся в сопровождении застенчивого красивого юноши, почти мальчика. Его внешность ласкала взор мягкой красотой итальянцев или жителей Тулузы: идеальный греческий профиль, очень смуглая, бархатная кожа, еще по- детски припухлые алые губы. Темные короткие волосы прекрасно гармонировали с глазами юноши - большими, синими, -которые мечтательно и задумчиво светились из- под длинных черных ресниц.

Одет он был бедно, но чисто. Вид не портила даже разорванная по шву на рукаве куртка из алого сукна, стоптанные сапоги и потрепанные штаны из черного бархата. Через плечо его висел тощий дорожный мешок, а за спину он задвинул поцарапанную старую лютню.

Оказавшись в богатых покоях, юноша, казалось, забыл, зачем пришел. Во всяком случае, в глазах его засияло искреннее, беспредельное восхищение прекрасной дамой, что стояла перед ним. Он был недалек до того, чтоб в изумлении протирать глаза. Восторженные чувства его были столь очевидны, что польщенная Джулия украдкой глянула на себя в большое зеркало над камином. И впрямь, дымно-розовое атласное платье с широким поясом с бахромой и серебряным шитьем по лифу и низу юбки необычайно шло ей, а локоны, уложенные по последней моде у висков, выгодно отделяли голубые ласковые глаза. Кружева на длинном воротнике были самые модные –из Санлиса. Совсем недавно Людовик XIII запретил использование кружев и безделушек иностранного производства, чтобы поощрять развитие французской индустрии роскоши. Шелк теперь ткали в Лионе, кружева изготовляли в Санлисе, тонкие ткани – в Руане. В Сен-Море, стали изготавливать узорчатый бархат. Джулия всю последнюю неделю пыталась выкупить хоть несколько ярдов красовой материи, но это оказалось невозможно - всю имеющуюся в наличии ткань приобрел брат короля Гастон Орлеанский.

И Джулия впервые за этот тоскливый день улыбнулась. И, так как юноша застыл, глядя на нее, растерянный и ослепленный, Джулии пришлось самой начать разговор.