Через несколько дней дом Бис-мила посетил Сур-эт с недвусмысленным предложением – продать Бис-лала в наложники в его гарем. Он предлагал очень хорошие деньги и был весьма удивлён, когда бывший страж, не питавший особого пиетета к знати, едва не спустил его с лестницы за этакое предложение.

На самом деле в предложении Сур-эта не было ничего необычного – многие знатные покупали красивых юношей из простонародья в свои гаремы, и, частенько замученные нищетой родители даже радовались этой сделке. Да и мало кто из юношей возражал, тем более, что существовал строгий закон, запрещавший обращаться с наложниками чересчур жестоко, а по прошествии энного количества лет их полагалось освобождать с хорошим отступным, позволявшим начать новую жизнь. На самом деле не всё было так радужно, и судьба многих юношей попавших в лапы к знатным садистам была очень печальна, но многие надеялись на удачу…

Бис-мил же не хотел для своего красивого и умного сына судьбы живой игрушки на долгие годы, не хотел этого и сам Бис-лал. Так что Сур-эту было отказано. Тогда ни отец, ни сын не догадывались о гадкой и мстительной натуре ближайшего друга и сводного брата принца.

Спустя несколько недель Бис-лал не вернулся вечером с занятий, и отец с матерью забеспокоились. Бис-мил обегал весь город в поисках сына, призвал на помощь старых друзей из Ночной стражи, но несколько дней поиски были тщетны. А потом рыбаки выловили из озера труп юноши, и даже тот, кто не разбирался в целительстве, мог сразу сказать, что перед смертью этого несчастного подвергли самому гнусному насилию и издевались долго и жестоко. Бис-мил чуть с ума не сошёл от горя, его жена сразу слегла, не перенеся такого известия.

Похоронив сына, Бис-мил стал искать убийц-насильников с удвоенной силой. И ему удалось напасть на след. Некая старуха-нищенка рассказала ему, что на возвращавшегося домой юношу в безлюдном переулке напали трое. Отбивавшегося юношу скрутили и утащили в крытую повозку, на дверцах которой глазастая нищенка разглядела почти стёртый, но ещё видимый герб, герб с широкой белой полосой по краю – знаком бастарда Правителя. А помимо Сур-эта у Правителя не было других признанных бастардов мужского пола. Но старуха наотрез отказалась официально свидетельствовать против могущественного и знатного человека.

И тогда Бис-мил прибег к последнему средству – он оделся в старый мундир стражи, нацепил на грудь две медали за беспорочную службу и встал у ворот дворца Правителя, повесив на шею свой пояс – таков был древний обычай для тех, кто просил справедливости Правителя.

И его выслушали. Не сам Правитель, правда, но его Наследник. А выслушав, Кай-сур спросил – есть ли у него доказательства вины Сур-эта? Бис-мил был вынужден сказать, что прямых доказательств у него нет, а единственный свидетель ни за что ничего не скажет официально. Вызванный же Сур-эт с негодованием отверг обвинение и заявил, что глубоко оскорблён подобным подозрением. Однако он понимает горе отца и готов помочь материально. Сказав это, он достал из поясного кошеля несколько золотых монет. Но тут Бис-мил окаменел – за одну из монет зацепился и выпал ему под ноги круглый знак на цепочке - знак, который выдавали лучшим ученикам Высшей школы. Знак его сына.

Сур-эт тут же придумал какую-то правдоподобную ложь, но Бис-милу было уже всё ясно. Он развернулся и покинул дворец, понимая, что никакого правосудия не будет.

Он вернулся домой, и через несколько дней его постигло новое горе – смерть жены. А потом его нашёл один из старых друзей и предложил должность тюремщика в Башне Духов. Друг намекнул, что некая облечённая властью особа хочет свести с ним счёты и что лучшего способа, чем стать тюремщиком в Башне Духов, чтобы избежать её гнева, нет. Прежний тюремщик недавно скончался, а нового на эту должность отыскать весьма сложно – никто не желал становиться тюремщиком, боясь, что его зацепит древнее Проклятие Шамшуров.

«Проклятие?» – насторожился я. Вот и Рах-мат что-то говорил о Проклятии. Интересно, это одно и то же, или два разных? Не слишком ли много проклятий на квадратный метр? Но прерывать горестный рассказ Бис-мила и расспрашивать о Проклятии я счёл нетактичным и продолжил слушать.

Бис-мил согласился на предложение друга. Проклятия он не боялся, потеряв самое дорогое, что у него было, а покончить с жизнью ему не давала вера в Солнечных Богинь, которые не одобряли самоубийц.

Так Бис-мил поселился в Башне Духов и очень скоро понял, что он такой же заключённый, как и те, кого он охранял. Но ему было всё равно. Заключённых в Башне было немного – судебная система редко приговаривала провинившихся к тюремным срокам – самыми ходовыми наказаниями были смертная казнь или отправка на рудники в качестве государственных рабов. Преступник не должен был отягощать судебную систему своим содержанием – его либо быстро казнили, либо отправляли туда, где он мог приносить пользу до последнего вздоха. Бис-мил выполнял свои обязанности, как автомат. Он не был жесток, скорее, равнодушен, все чувства его умерли, и только когда в башню по приказу Советника Рах-мата привезли совсем юного Чоуроджи, Чоуроджи, которого хотел сделать своим наложником принц Кай-сур, Бис-мил понял, что не все его чувства умерли. Он понимал, что за его поведением периодически наблюдают, и первоначально повёл себя жестоко, чтобы не вызывать подозрений. Но проснувшаяся совесть не давала тюремщику покоя. Он совсем не хотел, чтобы прихоть принца ломала жизнь кому-либо, пусть и не человеку.

К тому же, когда он узнал, что Чоуроджи участвовал в излечении Правителя, то почувствовал к Кай-суру ещё большее омерзение. К тому же до этого в Башню Духов привезли для посмертного заключения брата Наследника – Кара-сура. Болтливые стражи охотно рассказали обычно нелюбопытному тюремщику о провалившемся государственном перевороте, и Бис-мил только плечами пожал. По его мнению, Кара-сур вполне заслуживал наказания. Однако, присмотревшись к опальному принцу, Бис-мил понял, что тот не так уж виноват и действовал не по своей воле, а по приказу Главы Ордена, Наместника Божественного Аш-Асина. Магически одарённый мальчик, с самого раннего детства подвергавшийся крайне своеобразным методам воспитания в Ордене, всё-таки не стал послушной куклой, и для того, чтобы он всё-таки стал выполнять тайный план Главы Ордена, потребовалось подчинить его сильнейшим заклятьем. Но Правитель не стал разбираться с мнимой виной Наследника – он предпочёл отправить его в Башню Духов и забыть о нём. Но самым отвратительным было даже не это. Для того, чтобы Кара-сур, который был весьма силён магически, не смог взломать охранные заклятья Башни и бежать, его силу периодически нужно было отнимать. Самым простым способом для этого было… групповое изнасилование. Я так и не понял, в чём там дело, да и Бис-мил не мог мне этого объяснить – он в местной магии не разбирался совсем.

Во всяком случае, каждые два дня Рах-мат обещал появляться в компании двух стражей, тоже не одарённых магически – это чтобы никто не смог усилиться за счёт отнятой таким способом магии. Стражи уже не в первый раз насиловали несчастного принца, Рах-мат наблюдал за процессом, и если Кара-сур ещё не повесился от такого счастья – то только потому, что заклятья, наложенные на Башню Духов, не давали заключённым сделать это. В жизни и смерти несчастных был волен только Правитель.

Выслушав всё это, я тихо сказал:

- Мне жаль вас, Бис-мил… Вы потеряли самое дорогое. Но почему вы продолжаете служить Правителю и Наследнику? Почему остаётесь здесь? После всех этих несправедливостей… И принца Кара-сура мне жаль… Не думаю, что он заслужил такое…

- Мне жаль вас обоих, - вздохнул Бис-мил. – Но даже самый плохой Правитель лучше мятежа и гражданской войны. А уж если бы у власти оказался Орден… Мне даже страшно представить, что могли бы начать творить эти фанатики.

- Но гражданская война уже идёт, Бис-мил… - возразил я.

- Думаю, она скоро закончится. Войска Правителя взяли почти все крепости Аш-Асинов. Народ поддерживает своего Правителя – так единодушно, как этого не было уже многие годы. Возможно, без Ордена жизнь изменится к лучшему…