Изнутри особняк оказался ещё краше, чем снаружи. Краше – в смысле, больше позолоты и всяких драгоценных штучек, расставленных по всем углам. Мебель была резная и явно дорогая, паркет под нашими ногами складывался в красивый цветочный узор, а тканые с золотом занавеси на окнах явно стоили целое состояние. К тому же они были такой величины, что из одной могла бы пошить себе обновки дюжина красавиц из Белых Садов. Да уж, у кого-то щи негусты, а у кого-то – жемчуг мелкий… Я снова порадовался, что густая вуаль скрывает ехидное выражение моего лица, к тому же, проходя через анфиладу разубранных комнат, решил, что зря я взъелся на Рах-мата. Вряд ли Советнику самого Правителя по статусу положено жить в лачуге. Не поймут ведь.

Рах-мат по пути продолжал разливаться соловьём по поводу того, как он рад видеть старого приятеля и как важен ему его приезд, многочисленная челядь, встречавшаяся нам по пути, кланялась с таким энтузиазмом, словно своего Советника решил навестить сам Правитель инкогнито, а у меня где-то внутри стала расти неясная тревога и ощущение грядущего пакостного сюрприза. Но пока всё было чинно-благородно.

Рах-мат провёл нас в просторную столовую, где был накрыт изысканный обед, нас усадили за красиво убранный стол, даже для Мурика, которого продолжал тащить на руках оторопевший Антошка, поставили специальный маленький столик и принесли с кухни подогретых сливок в фарфоровом блюдечке. Передо мной ловкая служанка тут же положила на тарелку всяких вкусностей, шёпотом осведомляясь, нужна мне та или иная закуска. Названия мне были незнакомы, и я нерешительно кивал или отрицательно мотал головой. Хорошо, хоть столовые приборы выглядели вполне обычно – вилки, ножи и ложки. Уж не знаю, как бы я выкручивался, если бы в домах знати было принято есть… ну, скажем, палочками.

Обеспечив нас всем необходимым и поднеся смоченные в приятно пахнувшей воде полотенца, о которые мы вытерли руки перед началом обеда, все слуги и служанки испарились, и Рах-мат выразительно покосился на Антошку, который изо всех сил делал вид, что он занят исключительно котом госпожи, давая понять, что его слова не предназначены для лишних ушей.

- Не беспокойся, Рах-мат, - сказал Мит-каль, - служанка моей дочери глухонемая. Но если хочешь, я её отошлю.

- Лучше отошли, - отозвался Рах-мат, видно, и впрямь что-то должно было быть сказано серьёзное.

Мит-каль сделал несколько знаков, Антошка поднялся, и до меня донёсся его недоумённый мысленный вопрос:

«Что делать-то?»

«Ничего, - ответил я, - послушай, что слуги говорят. Думаю, что когда они узнают, что ты ничего не слышишь, в выражениях стесняться не будут».

Рах-мат позвонил в колокольчик, на пороге возникла одна из служаночек, и хозяин велел ей отвести бедную глухонемую девушку на кухню и угостить, чем Богини послали. Девушка немного растерялась, но потом сделала Антошке приглашающий жест. Антошка гениально сыграл недоумение и посмотрел на Мит-каля. Тот сделал ещё несколько жестов, Антошка понимающе заулыбался и пошёл следом за служаночкой. Что же касается Мурика, то он аккуратнейшим образом допил сливки и шлёпнулся ко мне на колени, зараза такая.

Рах-мат удовлетворённо кивнул и, едва за Антошкой закрылась дверь, сказал:

- Поверь, старый друг, только ты можешь помочь мне. В столице зреет заговор против Правителя и законного Наследника. Орден рвётся к власти. И если ты не сможешь исцелить Правителя, то всё может закончиться гражданской войной.

- Даже так… - протянул Мит-каль. – Но я сегодня с утра был на базаре и знаю из местных сплетен, что Наследник благополучно пребывает во дворце.

- Один из Наследников, - вздохнул Рах-мат. – С некоторых пор у нас их двое. Даже базар знает не всё, слава Солнечным Богиням и их Ночной сестре – Шан-Лашайе.

А затем Советник возвысил голос и произнёс:

- Входите, мой господин, прошу вас!

Неприметная боковая дверца открылась, и в столовую шагнул… Кай-сур, собственной персоной. Вот и она, засада… На мгновение я забыл, как дышать, но потом пришёл в себя. Узнать меня в этом наряде невозможно, моё лицо закрывает густая вуаль, которую я только чуть-чуть приподнял, чтобы угоститься изысканным обедом Рах-мата, местный этикет вовсе не предполагает участие дам в застольной беседе, да и чары, меняющие внешность, надёжны. Так что единственное, что может меня выдать – голос. Я, конечно, его меняю, насколько могу, но вдруг Кай-сур сможет узнать и мой изменённый писк? Значит, нужно продолжать изображать воспитанную, скромную девушку и поменьше открывать рот. М-да… Весь аппетит испортил, зараза, своим появлением. Ладно, делать нечего, будем играть с теми картами, что выпали.

Кай-сур слегка поклонился, мы поклонились в ответ, пока Рах-мат нас представлял и объявлял, кто осчастливил нас своим посещением. Мит-каль изобразил приличествующее случаю удивление и непонимание, и Кай-сур с Рах-матом принялись его просвещать во все перипетии, в общем-то, уже известной мне истории с явным намерением втянуть в заговор, а я тихонечко уничтожал содержимое своей тарелки, время от времени скармливая кошаку особо аппетитные кусочки.

Кай-сур, зараза, с самого начала уселся рядом со мной и в процессе разговора пару раз подлил какого-то золотистого вина в мой бокал. Я скромно подносил бокал к губам, делал вид, что пью, а на самом деле поил ни в чём не повинное растение в высоком фарфоровом вазоне, которое удачно росло по левую руку от меня. Что же касается принца, то поучаствовав в разговоре старшего поколения, он откровенно заскучал, а поскольку тарелка моя опустела, предложил:

- Ваша прелестная дочь, кажется, заскучала, господин Кин-эш. Позвольте, я покажу ей прекрасный сад нашего хозяина.

- Лучше библиотеку! – пискнул я, и Кай-сур посмотрел на меня с некоторым недоумением. Неужели узнал? И вообще – что я – дурак, в сад с ним переться? Там такие беседки – прямо так и манят, чтобы в них всяким непотребством занялись. А то, что принц – парень горячий – мне уже известно. К тому же, как я понял, в доме Советника он как бы скрывается и явно скучает, сговорчивые служаночки ему уже надоели. Отчего бы со скуки не завести интрижку с хорошенькой целительницей? Не-не-не. Это без меня.

Рах-мат же на моё предложение показать библиотеку только расхохотался:

- Узнаю истинную дочь целителя! Её прежде интересуют запылённые фолианты, чем цветы и фонтаны!

- Моя дочь, - ханжески заявил Мит-каль, - девушка приличная и в первую очередь думает о совершенствовании своего дара. К тому же я слыхал, что в твоей библиотеке имеются редкие книги и свитки.

- Это да, это есть, - самодовольно произнёс Рах-мат. – Что ж, пускай мой дорогой гость проводит госпожу Кинайю в библиотеку.

Я не мог ни возразить, ни отказаться, поэтому встал из-за стола, поблагодарил Рах-мата за гостеприимство и отправился за Кай-суром, сделав вид, что не заметил его протянутой руки.

Идти было недалеко, но, едва мы оказались в библиотеке – огромной комнате, заставленной полками с книгами, которые явно берегли и содержали в образцовом порядке, Кай-сур тут же прикрыл дверь и повернулся ко мне со словами:

- Мы не встречались раньше, госпожа? Мне знаком ваш голос…

«Так вот ты какой, пушной зверь песец!» - успел подумать я, но язык мой сориентировался быстрее головы, и я пропищал:

- Нет, уважаемый господин! Да и где мы могли встретиться? Мы с отцом много лет ездим по стране и лечим людей…

Кай-сур нахмурился. Видно, изменять голос у меня получалось на редкость худо. Он толкнул меня в кресло и навис надо мной:

- Снимите вуаль, госпожа. Я хочу проверить, нет ли на вас маскирующих чар. А то вы мне слишком напоминаете одного непокорного, вредного мальчишку, не понимающего собственного счастья…