- Стоп, - неожиданно сказал Макс. – Насколько я понял – яды готовить – это прерогатива Гольдони…

- Нет, - покачал головой Рикардо. – После первого бегства остатков семьи Скорпетти из Венеции, они решили бить врага его же оружием. И преуспели в этом. Секрет «Рабских уз» им удалось похитить – просто повезло. Но у Скорпетти имеются и свои наработки – например «Дурман желания»… или «Пляска смерти…» Так что очень скоро Скорпетти практически нагнали Гольдони в искусстве составления ядов… В общем, Джакомо вскоре стал отравителем и наёмным убийцей, как я уже сказал, растеряв всё то светлое, что было заложено в его душу изначально.

- Сложно его винить, - вздохнул Макс, - учитывая то, что ему пришлось перенести. Наверняка он был уже не в себе после пыток Моргауза, а пропаганда и агитация не менее чокнутого дядюшки дала свои плоды.

- Возможно, вы и правы. Из хроник известно, что Джакомо очень хотел вернуться в Россию и забрать сына, но ему пришлось взвалить на себя заботу о больном дяде и своих незамужних родственницах. А когда он более или менее встал на ноги, ехать в Россию не понадобилось – его сын оказался в Италии сам.

- Да, - кивнул Макс, - Якова послала обучаться в Италию Академия Художеств. И просто удивительно, как они всё-таки смогли встретиться.

- Предначертанное свершается, и подобное тянется к подобному, - вздохнул Рикардо. – Хроники Скорпетти об этом умалчивают, но рассказывают, что Джакомо и Яков, хроники называют его Джакопо, даже начали общаться. Джакомо быстро просветил впечатлительного юношу насчёт подробностей его рождения. О многом и без того умный от природы Яков догадывался сам, а рассказ Джакомо только подтвердил его подозрения.

Теперь юноша так же страстно мечтал отомстить убийце своей матери и тому, кто причинил его отцу столько страданий – помещику Ивану Готлибовичу Моргаузу. Однако когда Джакомо заговорил о том, что истинная месть состоит в том, чтобы уничтожить весь род Моргаузов, Джакопо воспротивился. К воспитавшей его Соломониде и её сыну Фёдору он не питал никаких злых чувств и вовсе не намеревался им мстить. Джакомо не слишком был доволен таким милосердием сына, но он решил, что смерть негодяя, погубившего его Марьюшку всё-таки лучше, чем совсем ничего.

Джакомо начал обучать сына тому, чему его обучал его дядя, и умный юноша вскоре во всём преуспел. После этого он вернулся в Россию… а потом произошло то, что произошло – через несколько лет Яков сумел исхитриться и попотчевать Ивана Готлибовича ядом собственного приготовления и благополучно скрылся.

- А Соломонида и её сын были не в курсе происходящего?

- В курсе, - ответил Рикардо. – Но у них были свои причины желать смерти Моргаузу. Дело в том, что отцом Фёдора и его сестры был вовсе не Моргауз, а совсем другой человек, в которого Соломонида была влюблена с юности, но выйти за него замуж не могла, учитывая разницу в общественном положении. И пока Моргауз ни о чём не догадывался – всё было благополучно. Однако он начал подозревать Соломониду, грозился какими-то доказательствами и даже говорил о том, что разведётся с нею и отправит жену в монастырь замаливать грехи, а сыну и дочери откажет в наследстве. Развод по тем временам был вещью немыслимой, а значит у Моргауза и впрямь появились какие-то серьёзные доказательства… Так что Яков вернулся в Россию очень вовремя… И повода мстить Соломониде и Фёдору у него в этом случае не было – ведь в Фёдоре не текло крови Моргауза…

- Ничего себе, - поразился Макс. – И это всё было в хрониках?

- Да, - кивнул Рикардо. – Скорпетти вели свои хроники до последнего, а сейчас это потрясающая историческая ценность. Периодически они выставляются… с согласия владелиц, но я единственный за последние полсотни лет, кому было позволено работать с ними по-настоящему.

- Но что же произошло с Яковом? Он ведь не вернулся в Италию?

- Нет, и судьба его неизвестна. В хрониках говорится, что Джакомо в конце концов, так и не дождавшись сына, женился и умер в весьма преклонном возрасте, узрев не только подросших сыновей, но и крошечных внуков. Это был последний расцвет рода Скорпетти, после чего семья вновь начала хиреть. Хроники перестали вести где-то в начале двадцатого века… И последнее упоминание о России в них – письмо некоей Фейги Прус к Никколо Скоропео, тогдашнему главе рода.

- А о чём говорится в письме?

- Неизвестно, Массимо. Оно не сохранилось, - закончил свой рассказ Рикардо. – Известно только, что послано оно было из России.

- Прус… Прус… - пробормотал Макс, - знаете, Рикардо, а ведь я где-то слышал эту фамилию… стоит подумать…

- Но это ещё не всё, что я хотел вам рассказать, Массимо, - заметил Рикардо.

И именно в этот момент в палату влетел доктор Абрамян.

- Это что ещё такое? – возмутился доктор. – Максим Генрихович, голубчик, да у вас не палата, а проходной двор. Не для того я вас за ноги с того света вытаскивал, чтобы вы начал переутомлять себя, даже не оправившись толком. Нет-нет, сегодня больше никаких посетителей… разве что вечером и ненадолго…

- Но господин Гольдони специально приехал из другого города… - попробовал возразить Макс.

- Господин доктор совершенно прав, - неожиданно согласился Рикардо. – Вам и вправду стоит отдохнуть. А я постараюсь приехать завтра. Всего доброго, Массимо.

- До свидания, господин Гольдони,- распрощался Макс, и итальянец покинул палату.

Доктор Абрамян осмотрел Макса, остался доволен осмотром, назначил Максу ещё пару капельниц с какой-то адской смесью, и на попытку Макса поговорить на предмет – а нельзя ли мне завтра покинуть эти гостеприимные стены – громко возмутился. Но Макс не терял надежды всё-таки уговорить упрямого доктора – ну не мог он просто лежать и ждать, когда Комедиант явно задумал что-то особо подлое…

***

Осмотрев парня и отправив его в надзорную палату, Алексей Евгеньевич заявил Шаманке:

- Ну, пока этот человек не слишком вменяем, к тому же над ним жестоко издевались последние несколько лет.

- Язык? – спросила Шаманка.

- Язык.. – невесело вздохнул старый доктор. – Вы бы видели, какие у него на теле шрамы… Такое чувство, что кто-то на коже узоры вырезал… скальпелем. Весьма изящные, кстати, узоры. Переломы ключиц, переломы рёбер, переломы лучевой и локтевой костей левой руки, перелом запястья… И это не полный перечень…

- Ужас какой-то.

- И не говорите, Галочка. Боюсь, что быстро разговорить его не удастся, хотя я буду делать всё, что в моих силах. Может быть, стоит Максиму завтра сюда подъехать? Мы могли бы попробовать вдвоём.

- Вот уж не знаю… - вздохнула Шаманка. – Вряд ли Макса завтра выпишут. Хотя, если я ему расскажу про задержание – он сюда в охапку с больничной койкой прискачет.

- А что случилось? – встревожился доктор.

Шаманка вздохнула и коротко рассказала Алексею Евгеньевичу о приключившемся с Максом.

- Исключительно везучий молодой человек! – оценил доктор. – Ну, пускай выздоравливает. Кланяйтесь ему от меня.

Шаманка уже хотела распроститься с доктором, как вдруг в кабинет влетела невысокая полноватая медсестра – та самая, что присматривала за Яной Милюковой.

- Доктор! - быстро сказала она. – Идёмте скорее – там с Милюковой что-то неладное творится!

- Что случилось? - обеспокоился доктор.

- Не знаю, - торопливо ответила медсестра. – Она спокойная была, пообедала с аппетитом, потом я ей телевизор включила… передачу про путешествия. Яна смотрела, улыбалась даже, а потом стали венецианский карнавал показывать. Она как маски эти увидела – закричала, заплакала… Я её елё успокоила, в кровать уложила, а она тихонько так повторяет: «Мёртвый… мёртвый схватит живого и Арлекин умрёт…»

- Арлекин? – переспросила Шаманка. – Алексей Евгеньевич, миленький, можно я спрошу у Яны… Только спрошу… Один вопрос…