- Запомнил, - сказал он. – Что делать будем?

- Ничего, - ответил Андрей. – Пусть убедится, что мы просто дурака валяем, и решит подойти к Малому.

- А если не подойдёт? – поинтересовался Данька.

- Тогда погуляем ещё немного, и домой, - ответил Андрей. – Пусть она присмотрится, обвыкнется… Всё-таки, наверное, она сразу подойти не решится. А уж когда подойдёт…

Все трое обменялись ехидными взглядами. Совсем недавно по одному из центральных каналов прошла передача о детях, которых похищали прямо с детских площадок. Если они поднимут шум… трудность будет только одна – отбить журналистку у разъярённых мамочек и бабушек.

Потом троица вернулась к скамейке, выпила сбитня, поела пончиков, не забыв поделиться с Игнатом, Малым и Алиской, потом все четверо изобразили оживлённую беседу, делая вид, что не обращают на мелкое хулиганьё никакого внимания. На самом деле это было совсем не так – один из четвёрки постоянно бдил за Малым и Алисой, второй не выпускал из поля зрения журналистку.

Та продолжала наблюдать, подойдя поближе к площадке, затеяла разговор с какой-то из мамочек и активно общалась до тех пор, пока мальчишки не засобирались домой. Тут и она потихоньку отошла к магазину, а потом и вовсе исчезла.

***

Кира практически составила статью, более того, поездив по Городу, она сделала несколько снимков рекламных щитов с продукцией фирмы Вадима, офиса фирмы, Энского РОВД, а потом на детской площадке - и Малого, катящегося с горки. Журналистка убедилась, что особого присмотра за детьми нет, подростки занимались своими делами – болтались в соседний ларёк, ели пышки, оживлённо разговаривали и копались в своих мобильных, совершенно не обращая внимания на младших. При таком раскладе увести доверчивого мальчишку с площадки и задать ему несколько вопросов в кафе, угостив мороженым и сладостями, будет нетрудно. Ответы мальчишки записать на диктофон, она сможет задать такие вопросы, чтобы мальчик отвечал двусмысленно и можно было бы истолковать их в нужном ключе, а под конец можно будет пройтись ещё и по нерадивым подросткам, которые не уследили за малышом… В общем, всем сестрам по серьгам достанется. Не нужно даже прямых оскорблений, обыватель привык читать между строк и сам вычитает всё, что ему нужно.

Во всяком случае, с успешной карьерой в полиции этому так называемому психологу придётся распроститься, да и его партнёр-бизнесмен будет замаран по уши. А она, Кира, добьётся наконец-то той известности, которой заслуживает. А если этой статьи будет недостаточно – так есть ещё и напарница Траубе – говорят, зверь, а не женщина, её даже матёрые уголовники боятся… Тут можно будет сработать попроще, погрубее – рассказать о непростой биографии Галины Шамановой и поставить вопрос ребром – кто доверил детей потенциальной маньячке, появившейся на свет в результате кровосмесительной связи… брр… бывает же на свете такая гадость.

И очень довольная Кира проводила взглядом удалявшуюся компанию и отправилась к припаркованной за два квартала машине.

***

Встреча на сей раз состоялась не в офисе фирмы Цимлянского, а в его загородном доме – небольшом таком трёхэтажном особнячке с огромным участком, бассейном и зимним садом. Дом, кстати, был обставлен вполне уютно, без лишних понтов, чувствовалось, что это не глянцевая фотография в журнале модных интерьеров, а настоящий дом, где удобно жить. Вторая жена Цимлянского – молодая, белокурая женщина, чем-то напоминающая актрису советского кино Эву Киви в молодости, вежливо приветствовала прибывшего, распорядилась подать кофе в библиотеку и спокойно удалилась, взяв за руку младшего сына Цимлянского - четырёхлетнего Савву. Вот этот мальчишка благополучно соединил в своём облике отцовские и материнские черты, так что красивая холодноватость матери правильно разбавлялась в нём некоторой неправильностью черт и харизмой отца. Каким-то образом малыш умудрился унаследовать у родителей лучшие черты, и с возрастом обещал стать пусть и не красавчиком, как Матвей, но на удивление симпатичным парнем.

Макс улыбнулся уходящему малышу и спросил у Цимлянского:

- А где ваш тесть?

- Рикардо ждёт вас в библиотеке, - ответил Цимлянский. – Спасибо вам, Максим Генрихович, за то, что вы откликнулись на мою просьбу так быстро.

- Можно просто Максим, - отзывается Макс и думает, что выглядит олигарх не слишком хорошо. Возможно, он плохо спит… думая о пропавшем сыне, о том, что с ним могло случиться. И вряд ли эти мысли добавляют ему оптимизма.

Тесть Александра Цимлянского оказался вполне себе импозантным мужчиной со смуглым породистым лицом. Сходство с пропавшим внуком просто било в глаза, хотя, конечно, в красивых вьющихся волосах Рикардо Гольдони было немало седины, да и синие глаза не были таким яркими, как у внука. Но в целом… Пропавший мальчишка сильнее походил на деда, чем на отца, который если и смог когда-то увести под венец первую красавицу детдома – так только с помощью потрясающей харизмы и дара убеждения.

Увидев входящих Цимлянского и Макса, итальянец слегка привстал и поздоровался. К удивлению Макса, поздоровался по-русски – причём практически без акцента. А когда Цимлянский представил Макса – подал ему руку и сказал:

- Рикардо Гольдони. Алессандро уже рассказал вам, что я - дед Маттео, не так ли?

- Так, - кивнул Макс. – Но я хотел бы выслушать ваш рассказ и понять, с чего вы решили, что речь идёт о кровной мести.

Рикардо вздохнул:

- Я заранее прошу прощения, что оторвал вас от расследования, но, думаю, что вам стоит знать эту историю. История длинная и началась она далеко не вчера. Видите ли, Массимо… вы ведь позволите мне вас так называть?… так вот, Массимо, истоки кровной мести, о которой я вам хочу рассказать, лежат в пятнадцатом веке…

Макс удивлённо приподнял бровь.

- Да, - продолжил Рикардо, - понимаю, что это звучит странно, но всё же прошу вас выслушать меня.

- Хорошо, - кивнул Макс, - за этим я приехал. Не будем терять времени. Рассказывайте, Рикардо.

И итальянец начал рассказывать…

В пятнадцатом веке в прекрасном и славном городе Венеции, миновавшем уже, увы, пик своего могущества, жили две богатейшие купеческие семьи – Гольдони и Скорпетти. Но не только торговлей они преумножали своё состояние. Гольдони были знатоками и составителями ядов, Скорпетти – алхимиками и целителями. Поговаривали, что именно семье Скорпетти удалось добыть знаменитый философский камень, обращающий в золото всё, к чему он прикасался. Во всяком случае, количество золотых цехинов* в хранилищах семьи Скорпетти превосходило всякое воображение.

До поры до времени обе семьи сосуществовали мирно, но в середине века в Венецию пришла чума, уничтожившая оба рода почти полностью. В живых из Гольдони остался сам глава семьи Джакомо и его младшая дочь - Моника, о чьей красоте слагали песни поэты, и чей несравненный облик мечтали нанести на холст известнейшие художники. В семье Скорпетти в живых остались два брата – Карло и Роберто. И, видит Бог, эти два самонадеянных, избалованных богатством и вседозволенностью юнца были не лучшими представителями семьи.

Когда город оправился от чумы, старший из братьев – Карло – посватался к Монике, говоря, что в такое тяжёлое время стоит объединить два рода, их богатство, власть и влияние. Однако Джакомо Гольдони не питал никаких иллюзий по поводу морального облика братьев, кроме того, он не хотел, чтобы род Гольдони пресекся. К тому же Карло и Роберто не вызывали у юной Моники ничего, кроме отвращения, а сердечную склонность она питала к преданному приказчику отца – молодому и красивому Джанни Ласпи.

Поэтому Джакомо Гольдони решил поженить Монику и Джанни и ввести приказчика в свой род как Гольдони. Таким образом сыновья Моники и Джанни продолжили бы род Гольдони.