© Шахмагонов Н.Ф., 2016

© ООО «Издательство „Вече“», 2016

© ООО «Издательство „Вече“», электронная версия, 2016

В ночь на 28 июня 1762 года братья Орловы подняли по тревоге лейб-гвардию. Алексей Григорьевич поскакал в Петергоф, ранним утром, будя придворных, ворвался в покои великой княгини Екатерины Алексеевны и объявил:

– Пора Вам вставать: все готово, чтобы Вас провозгласить…

Было шесть часов утра, и молочную пелену той тревожной и загадочной белой ночи уже прорезали ослепительные лучи чистого и горячего солнца.

Настал великий миг, когда Екатерине надо было решиться, как потом точно определил историк, «погибнуть с сумасшедшим или спастись с народом». Решение непростое – государственный переворот!

Но она решилась… Собралась по-военному быстро и уже в пути выслушала доклад Алексея Григорьевича Орлова о причинах такой спешки, о событиях в Петербурге, об аресте одного из участников заговора – капитана Пассека. Этот арест заставил действовать стремительно, решительно и дерзко, чтобы упредить противника в лице императора Петра III.

Один из исследователей екатерининского царствования писал впоследствии, что «все было подготовлено и сделано в пользу Екатерины добрыми Русскими патриотами без всякой надобности в ее вмешательстве. Она только рискнула собственно собою, когда мужество ее оказалось необходимым для окончательной развязки начатого дела».

Дело же было весьма опасным. При неудачной попытке дворцового переворота участникам, разумеется, не сносить головы. Замысел переворота родился еще при жизни императрицы Елизаветы Петровны как возможный вариант действий в случае вступления на престол Петра III. Он стал приобретать все более конкретные очертания практически с первых дней царствования императора Петра III, возмутившего и восстановившего против себя всю гвардию и всю общественность своей пропрусской политикой, своим неприличным и недостойным Русского Государя уничижительным поведением по отношению к Фридриху II, королю прусскому, недавнему противнику России в Семилетней войне.

Дорогой ценой досталась русскому воинству победа в той войне, немало жизней унесла кровавая бойня за интересы в большей степени европейских стран, нежели России. Но талантом русских полководцев П. С. Салтыкова, П. А. Румянцева, мужеством русского солдата победа была добыта, и Фридрих II уже восклицал: «Как суров, печален и ужасен конец моего пути…» Но тут неожиданно умерла императрица Елизавета Петровна, и на престол вступил голштинский принц Карл-Петр-Ульрих, обратившийся по приезде в Россию в Петра Федоровича. Сущность его с изменением имени не изменилась. Интересы России так и не стали ему близкими. В годы Семилетней войны он, по мнению ряда историков, шпионил в пользу прусского короля Фридриха II и был награжден за то чином полковника прусской армии, а едва вступив на престол, возвратил Пруссии все потерянные ею земли. Корпус же генерала Чернышева, знаменитый стремительными действиями по овладению Берлином, отдал в распоряжение Фридриха для продолжения войны Пруссии против Австрии.

За это Фридрих пожаловал Петру III чин генерала прусской армии, которым тот дорожил больше, чем титулом Императора Российского. И вот взоры русских патриотов обратились на великую княгиню Екатерину Алексеевну.

У каждого человека бывает свой звездный час, каждый человек хотя бы раз в жизни может оказаться в такой обстановке, когда необходимо проявить свою волю, непреклонную решительность, твердость, мужество. В жизни и судьбе императрицы Екатерины Великой таких моментов было немало, но то, что произошло в памятные июньские дни 1762 года, потрясло современников. Разве нельзя назвать ее звездным часом июньское утро, когда ей, женщине, существу нежному и хрупкому, пришлось облачиться в военный мундир, чтобы мужеством своим и своим примером воодушевить соратников на подвиг во имя России.

Известный биограф императрицы Александр Генрихович Брикнер писал в монографии «История Екатерины Второй»:

«Подвиг Екатерины не мог не произвести глубокого впечатления на современников. Была ясная летняя ночь. Екатерина верхом, в мужском платье, в мундире Преображенского полка, в шляпе, украшенной дубовыми листьями, из-под которой распущены были длинные красивые волосы, выступила с войском из Петербурга; подле Екатерины ехала княгиня Дашкова, тоже верхом и в мундире: зрелище странное, привлекательное, пленительное. Эта сцена напоминала забавы Екатерины во время юношества, ее страсть к верховой езде, и в то же время здесь происходило чрезвычайно важное политическое действие: появление Екатерины в мужском костюме, среди такой обстановки, было решающим судьбу России торжеством над жалким противником, личность которого не имела значения, сан которого, однако, оставался опасным до совершенного устранения его…»

Кто мог в середине XVIII века представить себе, кто мог постичь, что девочка-подросток, которая в 1744 году пересекла границу России, чтобы стать невестой, а затем супругой великого князя Петра Федоровича, превратится в Великую Государыню, преумножившую славу России. Чтобы понять, как произошло это невероятное превращение, надобно взглянуть беспристрастным оком на это чудесное превращение и обозреть удивительный, полный суровых испытаний и замечательных побед путь Великой Государыни…

…Пуржила и вьюжила русская зима, взбивали огромные снежные перины неугомонные метели, очаровывало снежное безбрежье, таинственно мерцающее в лунном свете и сверкающее в свете солнечном. Дороги порой едва угадывались под снежными покровами. Без провожатых не найдешь, куда ехать, – заплутаешь в бесконечных просторах. Не доводилось прежде юной прусской принцессе Софии видеть столь необозримые, бескрайние просторы. Могла ли она представить себе в те минуты, что минут годы, и вся эта невообразимая красота русских полей, торжественность дубрав, рощ и лесов, одетых в белоснежное убранство непорочной чистоты, будет в ее державной власти. Вряд ли могла предположить, что она, во время частых своих путешествий, будет проноситься в карете, поставленной на лыжи, по российским просторам, жмурясь от слепящего снега днем и восхищаясь яркими факелами костров, освещающими царский путь ночью.

Резвые кони мчали прусскую принцессу в тревожную, но желанную неизвестность. Ей не было жаль прошлого – ее влекло будущее пусть туманное, но полное надежд.

Ночами, когда вдруг стихали метели и умолкали вьюги, в безоблачном небе сверкала яркими мириадами звезд огромная комета, одновременно и тревожная и завораживающая своею неземной, недоступной красотой и пугающей таинственностью. Она притягивала, она звала к раздумьям над странными поворотами судьбы, и принцесса София видела в ней какой-то высший знак, словно бы предназначенный именно ей Самим Богом. А где-то вдалеке, в глубине России, столь же завороженно глядел на комету двухлетний мальчуган, которому в будущем было суждено прославить мчавшуюся зимними дорогами принцессу в знаменитой оде «Фелица». И губы малыша, сидевшего на руках у няни, шептали первое в жизни осознанное им слово «Бог». Имя этого мальчугана – Гавриил Державин.

Под таким знаком въехала в Россию прусская принцесса София Фредерика Августа Ангальт-Цербстская. Годы спустя она отметила в своих «Записках…»: «В Курляндии я увидела страшную комету, появившуюся в 1744 году; я никогда не видала такой огромной – можно было сказать, что она была очень близка к земле». И, может быть, эта комета утвердила ее в том, что суждено ей высокое предназначение. Недаром же ее тянуло в Россию, недаром она сделала все возможное, чтобы убедить своих родителей в необходимости принять предложение императрицы Елизаветы Петровны и мчаться, мчаться сквозь заметенные метелями русские просторы в эту загадочную, быть может, даже отчасти пугающую, но такую желанную страну.