Кручусь перед зеркалом. Да, я люблю себя. Серьги из белого золота, с ними я ещё сексуальней. Если это вообще возможно. Ох, у меня аж яйца загорелись… Это нормально, что я завожусь от своей сексуальности?

Синее такси доставляет меня прямо к входу в клуб, где меня уже ждёт веселая компания моих приятелей и извращенка Хелен. Отличное начало вечера. Мне весело и алкоголь такой холодный, так приятно растекается по горлу. Надо бы поесть… И почему я себя совершенно не слушаю? Через пару часов я еле стою на ногах.

– Хелен, поехали! – обнимаю её. – Ты уверен, что сможешь? – Оттрахать тебя всегда смогу! – кусаю её за голое плечо. – Хорошо! Но поведу я, – ведёт меня к выходу. – Я не на машине. Приехал на такси,- бормочу. – Ну отлично. Можем поехать ко мне. Крис уехал в Лас-Вегас с друзьями. – И зачем ты за него вышла? – икаю. – Потому что ты не звал меня, – открывает дверь такси, и я падаю на сиденье. – Шеннон, может, ты всё-таки поедешь домой? – Поехали! Отшлёпаю тебя! – сажусь, двигаюсь, Хелен садится рядом. По дороге меня жутко укачивает, тошнит… У Хелен и её молодого мужа большой дом, красивый. И я бы оценил его ещё лучше, если бы мне не было так плохо. – Шеннон, ты не хочешь поесть? Что-нибудь жирного. Это поглотит лишний алкоголь, – предлагает Хелен. Переживает за меня. Но я уже чувствую себя лучше. И жареная свинина с чашкой гуакамоле, отлично помогают. – Хелен, хочешь, сделаем это в бассейне твоего мужа? – киваю на улицу. – Эмм, – улыбается она. – Ну не знаю, – жмёт плечами. – Пойдём! – тяну её из дома. Раздеваемся. Прыгаем в огромную ванну. Хелен визжит. Ещё бы. Вода холодная, отрезвляющая. – Я сейчас согрею тебя! – прижимаю её к себе. – Сделай так, чтобы моя кожа пылала, – приподнимает попку. – Запылает! – хватаю её за грудь. – Я хочу чтобы было очень больно! – страстно шепчет она. Что? Опять делать больно? Я не хочу! Мне это совершенно не нравится! – Хелен, я не хочу причинять тебе боль! – А я хочу! – настаивает она. – Это бессмысленно! Ты не сделала ничего такого, за что мне хотелось бы наказать тебя! – нервничаю. Она разворачивается, улыбается и со всей силы бьёт меня по лицу. – Идиотка! – ору. – Кулаком прямо в нос! Ты совсем больная, мать твою! – вылезаю из бассейна. – Шеннон! Не уходи, – злится она. – Лечись! – рявкаю, ухожу. Прохожу пешком пару кварталов. Ощущение пьяной усталости накрывает меня с головой. Такси, как во время! То, что нужно! Плюхаюсь на сиденье, бормочу водителю адрес и сразу же засыпаю. – Эй! Чувак! Чувак, просыпайся! Приехали! – толкает меня в колено шофёр. – Да? Отлично! – протягиваю ему деньги, выхожу. Это не Голливуд-Хиллз! – Эй! Ты куда меня привёз? – Сильвер Лейк, как и просил! – улыбается парень, уезжает.

Сильвер Лейк? За каким чёртом мне нужно было сюда? Осматриваюсь. А! Всё понятно! Дом рыжей. Почему у меня прибавляется дурости, когда я выпью. Дурости а не мозгов… Ну что ж… Подхожу к двери, стучу. Ответа нет. Может, она не дома? Да нет! Где ей быть? Орландо же у неё. Так чего же я так громко стучу? Разбужу моего мальчика.

– Холи! – зову. Шуршание в стороне. Поворачиваюсь. Два жёлтых глаза пристально смотрят на меня. – Эй, привет, дружище! – подхожу к клетке, опускаю задницу на асфальт. – А ты всё не спишь? Охраняешь? Охраняй моих любимых, – просовываю ладони через сетку, глажу огромную морду мастиффа. Он зевает, демонстрируя мне зубастую пасть. Он, словно, акула. А я чертов бесстрашный пьяный ублюдок! Арес ложится на брюхо, укладывает морду на сложенные друг на друга лапы. – Эй! Ну только не засыпай! – тереблю толстую кожу на загривке. – Наконец-то тебя не заставляют драться, да, дружок? Ты уже старый совсем, наверное. По твоим меркам тебе сколько? Лет сорок? А может ты на пороге середины века, как и я? – Ему сорок пять. Он младше тебя на год, – Холи проводит ладонью по моей голове. Смотрю на неё, рыжая Беатрис на её руках. Она открывает загон и пускает кошку туда. – Эй! Он убьёт её! – вскакиваю. – Тшш, – грозит мне пальцем Холи. – Она его ужин. – Ты сошла с ума? Забери её! – ору. Наблюдаю, как кошка устраивается на рёбрах пса, пару раз проводит своим шершавым языком по его жёсткой шерсти и закрывает глаза. – Успокойся, они друзья! – улыбается Холи. – Ну ты и дура! – фыркаю, встаю, семеню в дом. – Клюква? – разглядываю рождественский венок на двери. – Клюква, – кивает она. – Ты же знаешь, я ненавижу омелу! – В этом же дух Рождества! – щурюсь. – Шеннон, для меня клюква, тоже в духе, – толкает меня в дом. – Бла, бла, бла! – закатываю глаза. – Орландо спит? – Орландо и мама у Констанс, завтра утром они поедут в Палос Вердес, кататься на пони. – О! Пони? Хол, не хочешь с ними? – улыбаюсь. – Заткнись! Ненавижу этих вонючих недолошадей! До сих пор чувствую боль от укуса, – она бессознательно потирает правую руку. – Трусиха! – прыскаю. – А ты, похоже пьян, – пронзительно смотрит на меня. – Уже нет, – качаю головой. – Эй! Ты же теперь пьёшь! Идём, выпьем в честь праздника, – зову её. Она жмёт плечами, молча приглашает меня в кухню. Включает над барной стойкой свет. Он мягкий красно-оранжевый. – Всё время хотел похвалить тебя, – начинаю. – Что? – брови взлетают вверх. – Похвалить? Ты точно пьян, – улыбается. – Или слушай или закрой рот и слушай. А то я передумаю. – И я буду ходить без похвалы? – наигранно расстраивается она. – Рот, О’Доннелл! – повышаю голос. – Что «рот»? – сводит брови. – Закрой и слушай! – рявкаю. Она кивает, наливает мне арманьяк, помнит, что я люблю, а себе белого вина. – Хотел сказать, что у тебя очень уютно. Семейно так, по-домашнему. Если бы я не знал, смело сказал бы, что тут живёт целая семья, а не одинокая молодая женщина. С праздником, – бью своим фужером о её бокал и делаю большой глоток. В её глазах грусть. Она тоже делает несколько глотков. – Я не одинока, Шеннон! Не говори так, – качает головой. – И у меня целая семья. Мой сын, который теперь постоянно бывает у меня, наши мамы очень часто приезжают, и, наконец, ты. Хоть и делаешь вид, что тебе неприятно находиться в этом доме, но я знаю, ты хочешь провести со мной лишнюю минутку. Только признаться боишься. – Ничего я не боюсь! – фыркаю, наливаю себе ещё. – Ну так признайся! – смотрит на меня. – Не буду! – показываю ей язык. – Не хочу я проводить с тобой лишние минутки, – передразниваю её. – Дурак! – прыскает Холи. – Эй! Следи за языком! Не называй меня так! – грожу ей. И слышу, что язык мой удачно цепляется за все зубы, замедляя мою речь. – А как тебя называть? Маленький мальчик? – Закрой рот! – прошу её. – Несмышлёныш? – Холи, замолчи! – глотком допиваю арманьяк, встаю. На ногах держусь очень неуверенно. Подхожу к ней. В её глазах страх, как тогда. Такой, от которого я сходил с ума. – Ты столько всего натворила, так облажалась, так разочаровала меня, – качаю головой. – Прости меня, – встаёт, пристально смотрит мне в глаза. Наши лица так близки друг к другу. Провожу ладонями по её плечам, опускаюсь на грудь, талию, бёдра. Утыкаюсь носом в её волосы. – Я по-прежнему схожу с ума от твоего запаха, а ведь я ненавидел его всё то время, пока тебя не было. И тебя ненавидел, может, ненавижу и сейчас, – жму плечами. – Ты так провинилась… – Что мне сделать? – отстраняется она. – Терпеть, – шепчу ей на ухо. – Терпеть? – слишком много удивления в голосе. – Да, Холи. Терпеть. Пойдем, – тяну её за собой в спальню.

====== Часть 86. Свист порки ======

– Проходи, – пропускаю её вперёд себя. – Вставай на подоконник. На колени. – Мне снять одежду? – становится на колени, смотрит в окно. – Не нужно, – качаю головой. – Ты понимаешь, что я хочу сделать? – смотрю на её силуэт, выделяющийся на светлом фоне большого окна. У меня немного трясутся руки. – Догадываюсь, – и голос её дрожит. – На тумбочке лежит маечка Орландо. Скатай её в валик, и дай мне. Я сожму её зубами, чтобы не кричать. – Нет. Я хочу причинить тебе боль. И я хочу слышать, что тебе больно! – снимаю майку, сворачиваю её, кладу на одну из полок в шкафу. – Я не напугаю тебя? – смотрит на меня через плечо. – За меня переживаешь? – прыскаю. – Это тебе стоит бояться. – Я вытерплю. Если это нужно тебе, я вытерплю, – кивает, упирается лбом в стекло. – Возможно, это нужно нам обоим, – тяжело выдыхаю я, вытаскиваю тяжёлый, толстый, кожаный ремень из петель пояса своих джинсов. – Тебе будет больно, надеюсь. – Я вытерплю, клянусь. Я не попрошу тебя остановиться, – опускает голову, крепко сжимает ладонями ручку на раме. – Ты готова? – разрабатываю ладони. – Пожалуйста, не тяни! – выпаливает она, и я широко размахиваясь, опускаю ремень на рёбра по правой стороне. Она вздрагивает, но не издает, ни единого звука. Почему она молчит? Левая сторона тоже получает порцию из трёх ударов. И она всё ещё молчит. Что-то во мне щёлкает и я осыпаю её быстрыми, короткими ударами. Из-за свиста ремня еле улавливаю её тихие стоны, замечаю, что она всё-таки кусает своё левое плечо. Останавливаюсь только когда на розовой маечке проступает тонкая красная полоска. Утираю лицо, оно мокрое не от пота, от слёз. Какое-то всепоглощающее успокоение, расслабление вперемешку с животным желанием. Это интимно. Причинение боли это так интимно… – Иди ко мне! – тяну её на себя. Она утыкается мне в шею, крепко прижимается, плачет навзрыд. – Ну всё, всё, прости мня, – глажу её по голове, распутываю пальцем влажные пряди, вытираю слёзы со своего лица. – Это ты прости меня, – отстраняется, всхлипывает. – Я люблю тебя, Шеннон! Я люблю вас! – Прощаю. Простил! – улыбаюсь ей, целую горячие, нежные губы. – А ты, Шеннон? Мы были вместе почти два года, и ты ни разу не сказал мне того же. Ты хоть секунду любил меня? Жалкую секунду из всех тех лет? – смотрит в мои глаза. На долю секунды все мышцы каменеют. Тысячи мыслей проносятся в моей голове. Может, сейчас стоит признаться? – Любил. Конечно, любил тебя, Холи! Чуть ли не с самой первой встречи, – качаю головой. – Так почему молчал? – в глазах столько непонимания. – Чёрт! Ты же знаешь себя! Если бы ты наверняка знала об этом, ты бы сделала меня своей ручной собачкой! – я слишком пьян. Больше ничто не объясняет мою откровенность. – И ты решил сделать собачку из меня? – наигранно обижается. – Перестань! Ты никогда не была собачкой, – запускаю ладони под её маечку. – Хотя… – щурюсь. – Сукой ты была ещё той! – улыбаюсь. Она бьёт меня по рукам, быстро стягивает с себя майку, расстёгивает мою ширинку, сжимает ладонями мой член. – Уф! – громко выдыхаю. – Ого! Признаться, я немного удивлена. Не думала, что порка тебя возбуждает, – кусает губу. – Ну вообще-то нет, – я немного смущаюсь. – Видимо, дело в тебе, – улыбаюсь, хватаюсь за пояс шорт, стягиваю их вместе с трусиками. – О! Тебя это тоже не хило возбудило, да? – провожу пальцами между её ног. – Дело в тебе, – повторяет мои слова.