Теперь нас будет трое. Настоящая семья.

А сейчас я в сотый раз задаюсь вопросом: «Почему ты, я и наш малыш не вылилось в наше «долго и счастливо»???

====== Часть 73. Тринадцать часов ======

Тринадцать часов. Она рожала долбанных тринадцать часов. Я весь извёлся. Еще ни разу в жизни я так не нервничал. Никогда! Все вокруг меня галдят. Мама, Джаред, Нэтали, Люси, Рикки, малышки, Томо с Вики, Антуан со своей невестой Эни…

Я умоляю вас, ЗАТКНИТЕСЬ!!!

Из родильной палаты выходит её акушер-гинеколог. Несусь к нему. Вся толпа за мной.

– Доктор Андре, что с ними? – тяжело дышу. – Всё нормально. Всё прошло успешно. Их готовят сейчас к переводу в палату. Но лучше дайте вашей невесте и сыну отдохнуть, – советует доктор. Сыну… Сыну… У меня теперь есть сын! Я стал папой! Господи… – Пять фунтов, один и три фута. – Один и три фута? – в один голос восклицают мамы. – Что? – оборачиваюсь на них. В секунду их лица из испуганных превращаются во внушающие спокойствие. – Он просто маленький, сынок, – гладит меня мама по плечу. – Маленький? Это нормально? – смотрю на врача. – Да. В общем, размеры каждого малыша сугубо индивидуальны. Ваш сын маленький, но поверьте, от этого Холи было легче. – Легче? Она не могла родить тринадцать часов! – рычу. – Она не хотела и плохо старалась. Вам вообще повезло, что малыш не умер. Она изрядно его помучила! – качает врач головой и уходит. Смотрю ему в след. – Что? – выдыхаю. – Холи, Холи! Детка, – Нэтали плачет закрыв лицо ладонями. Люси обнимает её. Открывается дверь, комочек, завернутый в полосатое полотенце быстро уносят на третий этаж, а за ним на каталке вывозят Холи. Я подлетаю к ней. Смотрю на измученное лицо, сжимаю холодную, словно лёд ладонь. – Эй, как ты? – наклоняюсь. – Лучше бы сдохла прямо там, – отвечает трясущимся голосом, отдёргивает руку. – Я никого не хочу видеть, – сообщает она, и её увозят наверх. И снова вокруг меня галдеж. – Езжайте все домой! – громко сообщаю. – Она устала, ей нужно отдохнуть. Уезжайте и не возвращайтесь раньше завтрашнего обеда! – отправляю всех, пресекая все вопросы. Поднимаюсь на третий этаж. Плохо соображаю сейчас. Заглядываю в её палату. Три медсестры кружат около рыжей. – Я же сказала, что никого не хочу видеть! – рычит Холи. Я молча закрываю за собой дверь. Прислоняюсь к холодной стене, сползаю на пол. Что там, чёрт возьми, произошло? Ещё через час медсёстры покидают её палату, и я тихонечко вхожу. Она накрыта больничным пледом до самой груди, откинулась на подушки, глаза закрыты. Рядом в люльке спит мой сын. – Холи, – зову её, она резко открывает глаза, будто жутко пугается. – Я не хотела, чтобы ты приходил! – чуть поворачивается, стонет от боли и хватает Орландо на руки, крепко прижимает к себе. – Но я пришёл, – улыбаюсь. Сажусь на край кровати, наклоняюсь, целую мою рыжую красавицу в лоб. Она тяжело дышит, в глазах тысяча эмоций. И, наконец, эти эмоции проливаются на её бледные щёки. Слёзы текут ручьями, несомненно, это – катарсис. Я не прикасаюсь к ней, не пытаюсь успокоить, обнять. Мне нравятся её слёзы, тихие рыдания, всхлипы. Я знаю, ей станет легче. – Мой сыночек, мой маленький, мой любимый! Прости мамочку! Прости, мой драгоценный, – шепчет и целует его в голову через тонкую ткань шапочки. – Кесксик, дай я подержу его, – прошу. Она поднимает на меня глаза. В них столько раскаяния, отчаяния. Отрицательно качает головой, и прижимает его к себе ещё крепче. – Холи! Он и мой сын тоже! – улыбаюсь. – Нет! Не дам! – шепчет чуть слышно. – Покажи мне его хотя бы, – пытаюсь наклониться так, чтобы увидеть лицо малыша. Она плачет ещё сильнее. – Холи! – глажу спутанные, мокрые от пота и слёз пряди кудрявых волос. – Нет, мой… – шипит она. – Да что с тобой? – свожу брови. – Когда он родился, то молчал. Не издал ни единого звука. И когда всё-таки запищал, медсестра с отвращением произнесла: «Ладно, хоть не сдох»! – слёзы текут с новой силой. – Она подумала, что я намеренно хотела убить собственного сына! А я не могла! У меня не было сил. Мне было больно! – смотрит на меня, губы трясутся. – Прости меня, малыш! Прости сыночек! Я недостойна тебя! Я могла тебя убить своим грёбаным телом, – она так горько плачет. Наверное, это те слёзы, которые она копила столько лет.

Я смотрю на неё и опускаюсь в вязкую пучину шока. Я никогда не видел её такой. Она так уязвима сейчас, беззащитна. Всё, что было до этого – чушь, маски. Вот какая ты на самом деле? Маленькая рыжая девчонка, с красными от слёз глазами, качающая на своих руках нашего сына. Моя маленькая девочка.

– Холи, ты столько всего пережила за этот день, тебе нужно отдохнуть, поспать. Давай я положу Орландо в кроватку. Ему тоже нужно хорошенько отдохнуть. Это первые часы его жизни, – тяну руки, чтобы она передала мне ребёнка. – Нет! Не отдам! Не отдам! Он будет спать на моих руках. Я никогда его не отпущу, – прижимает его к себе. – Холи, ты раздавишь его! – тяну её за руки, ослабляя крепкие объятия. – Не смей отбирать его! – визжит. Малыш вздрагивает, так сильно, что я вижу как колыхнулись пелёнки и одеяльце. Тихий, глухой плач наполняет комнату. – Это всё из-за тебя! – рычит. – Отдай мне ребёнка! – строго произношу я, сомневаюсь в её адекватности. – Нет! Ни за что! – отказывает снова. – Любимый. Мой любимый! Мой родной. Мой маленький сыночек, – шепчет. – Мамочка так тебя любит. – Холи, – смотрю на неё. – Уходи! Пожалуйста, уходи, Шеннон. Я не хочу, чтобы ты видел меня в таком состоянии. Пожалуйста! – она не перестаёт плакать ни на секунду. – Холи, ты прекрасна, как и всегда. С нашим сыном на руках. Но тебе нужно отдохнуть. И дать отдохнуть Орландо. Я дам вам поспать, я поеду домой, утром приеду. Чего тебе привезти? – Ничего. Мне ничего не нужно, – качает она головой. – Ты любишь его? – она говорит про Орландо. – Конечно, я люблю его, Холи! – улыбаюсь, наклоняюсь и целую малыша в затылок. Он пахнет, как и его сладкая мамочка. – Ты будешь хорошим отцом, самым лучшим, – утирает слёзы. – А ты будешь самой лучшей мамочкой, – целую её в кончик носа. – Пусть его вторым именем будет Тайлер. – Тайлер. Да, – кивает она, и новый приступ слёз душит её. – Мисс О’Доннелл, мне нужно забрать малыша. Его нужно покормить. Я принесу его через полчаса обратно, – входит медсестра. – Нет! – Холи снова крепко прижимает к себе сына. – Родная, ему нужно поесть. Он умрёт от голода, – убеждаю её. – Умрёт? – нижняя челюсть трясётся. Она утыкается лицом в одеяльце малыша. – Забирайте, только не дайте ему умереть, – рыжая отдает медсестре сына, и я вновь не вижу его личика. Они уходят. – Холи, постарайся уснуть. Отдохни. Ты подарила мне сына, ты столько часов мучилась. Мы поговорим обо всём потом, если в этом будет необходимость. Я приеду завтра, – целую её руки. Она неожиданно крепко прижимает меня к себе. – Я очень сильно люблю тебя, сладкий, – шепчет. – Я безумно боялась рожать. Я безумно боюсь быть матерью. Прости меня, Шеннон. Прости меня за всё! – шепчет. – За что простить, моя сладкая? – отстраняюсь. – Ты устала, отдохни, – целую её в губы. – Я приеду завтра, точнее сегодня. Часов через пять – семь, – снова целую её на прощание, почти выхожу. – Шеннон, никого ко мне не пускай. Сейчас я никого не хочу видеть. Я хочу быть сейчас только с Орландо. Я люблю тебя, я всегда буду тебя любить! – Я скоро вернусь, – улыбаюсь ей, ухожу.

У меня хватает сил выпить стакан скотча. Я засыпаю с мыслями о любимой женщине и нашем сыне. Настоящем, живом, маленьком человечке. Самым драгоценным, что я имею теперь.

Я проспал больше чем пять часов, больше чем планировал. Собираюсь за считанные минуты, укладываю в сумку подушку Холи, её любимую мою рубашку в красную клетку, её лэптоп, розовое одеяло из её квартиры. Я постараюсь окружить её уютом. Ведь эти пару дней им с Орландо придётся провести в клинике.

Поднимаюсь на третий этаж, прижимая к себе сумку с вещами, и огромный букет из красных роз. В палате никого нет. Мимо проходит медсестра.

– Мисс, миссис О’Доннелл, из этой палаты. Её нет. Вы не знаете? – Нет. Сейчас я позову медсестру, которая унесла кормить малыша, – улыбается мне она и фотографирует меня. Я киваю, вхожу в палату. Осматриваюсь, открываю окошко, пуская январский ветер в палату. На тумбочке у кровати стоит поднос с нетронутым завтраком. Вот чертовка, ничего не съела. Вернётся, и я заставлю её! – А вот и мы! – входит медсестра с моим сыном на руках. – А Холи нет? Ну ничего страшного, иди к папочке, красавчик, – тянет мне малыша. – Я никогда… – развожу руками. – В этом нет ничего сложного. Просто держи под спинку и ни в коем случае не отпускайте головку. Его шейка очень слабая. Голова для неё слишком тяжёлый груз сейчас, – она демонстрирует, как нужно держать, и ценный груз ложится мне в руки. – Такой лёгкий! – улыбаюсь я и опускаю голову. Впервые в жизни я вижу лицо своего сына. И это самое прекрасное, что я когда-либо видел. За всю свою жизнь. Мою душу переполняет свет, тепло, любовь. Я еле дышу, в горле ком. Чувствую горячие дорожки соленой воды на своих щеках. – Оставлю вас, найду вашу жену, – уходит медсестра. – Ага, – киваю. Маленький человечек кривит губки, смешно зевает своим крошечным ротиком и закрывает зелёные глаза. Чёрные пушистые ресницы, легко подрагивают. Поддеваю пальцем шапочку. Реденькие, мягкие кудряшки вовсе не рыжие, как у мамы. У него мой цвет волос. Что ж, хоть что-то моё! Опускаюсь в кресло, качаю на руках моего сына. Проходит больше часа. – Где же ходит твоя мамочка? – шепчу спящему малышу. Достаю телефон, набираю её номер. Айфон Холи тихонько вибрирует на тумбочке. Где носит твою рыжую задницу? – Покажите мне моего племянника, – просовывает голову в палату Джаред. – Тшш, – грожу пальцем. – Проходи, он спит, – шепчу. Джаред подходит к нам. – Брат, это не твой сын! Холи родила от какого-то лилипута! – прыскает Джей. – Ты придурок! – качаю головой. – Лучше помоги мне. Поменяй подушки и одеяло. Я привёз их из дома. – Ты такой сентиментальный, – морщится Джаред. Но перестилает постель. – Тут кровь… – тычет пальцем на простыню. – А ты что хотел? Попробуй выдавить из себя человека! – язвлю. – Эй, Шеннон. Тут письмо тебе. Ужасный почерк, конечно. Это от Холи, – протягивает мне свернутый вдвое листочек. – Мистер, Лето, – входит медсестра. Мы оба оборачиваемся. – Уточняйте, нас теперь трое, – улыбаюсь. – Охрана сказала, что миссис О’Доннелл ушла, – сообщает. – Как ушла? Куда? – смотрит на неё Джаред. – Как только я унесла Орландо кормить, Холи вышла из клиники, у ворот её ждало такси, и она уехала. Это то, что сказал парень из охраны. Извините, – она выходит. – Держи, – отдаю мальчишку брату, возвращаю задницу на кресло. – Она сбежала? – шепчу.