Какого чёрта? Зачем? Зачем ты это вспомнила?
– Да, что, мать твою, с тобой не так? – рявкаю, встаю с кровати, натягиваю боксеры обратно. – Прости… – голос дрожит. – Вернись в постель, – она боится повернуться. – Нет! – рявкаю. – Шеннон, пожалуйста, я хочу угодить тебе! – Мне не нужно угождать! Я хочу, чтобы ты была со мной настоящей! Это то, о чём я прошу тебя все время с момента нашего знакомства! Просто будь со мной самой собой, Холи! Что тут сложного? Поговори со мной! Объясни, что произошло с тобой за это время, пока меня не было?! – меня трясёт от злости. – Я боюсь, – шепчет. Тяжело выдыхаю. – Сколько можно бояться? Чего ты боишься? – ложусь на кровать. – Холи, тебе на днях исполнится двадцать девять лет! А ты ведёшь себя, как маленькая взбалмошная девочка! Пора взрослеть! – Я боюсь свадьбы, я боюсь, что наш с тобой брак развалится также, как и мой предыдущий… – Ты боишься влюбиться в кого-то, пока будешь замужем за мной? – упираюсь подбородком ей в плечо. Она так и лежит в позе, в которой мы собирались заниматься сексом. – Нет, что ты? – качает головой. – Я боюсь, что ты уйдёшь от меня. Я на пороге тридцатилетия, ты найдёшь себе кого-то помоложе… – О, Господи! – выдыхаю. – Умоляю, скажи, дело только в этом? – сжимаю пальцами её плечи. – Да… – поворачивает на меня голову. – Фух! – гора с плеч. – Мне наплевать на молоденьких, ты для меня молоденькая! – улыбаюсь. – И я с тобой не потому что запал на твои прелести, хотя нет. Вру. Именно из-за них всё и началось, – накрываю её грудь ладонями, целую в плечо. – Но потом всё изменилось. Твоя молодость и внешность совсем не главное для меня сейчас. – Правда? – наивный взгляд. – Как мне доказать? – отстраняюсь, сажаю её и сажусь напротив. – Эмм… – глаза бегают. – Можешь поцеловать меня, – широко разводит бёдра. Секунд десять не могу оторвать взгляд. Она мне будто восьмое чудо света показывает. – Ну? – возвращает меня в реальность. Закатываю глаза. – Погоди, так ты всё это устроила только для того, чтобы я поиграл с твоей киской? – щурю глаз. – Поиграл с моей киской? – переспрашивает. Я киваю. Она наигранно морщится. – Сейчас стошнит, – шепчет, машет рукой, привлекая к себе прохладный поток воздуха. Я смеюсь. – Вот! Из-за этого я с тобой! Ты заставляешь меня смеяться, – зажимаю её лицо в своих ладонях, целую. Опускаемся на кровать.
Я люблю тебя, Холи! Просто не хочу чтобы ты знала об этом.
И, вроде, всё снова хорошо. По-прежнему. Мы вместе, мы счастливы. Отмечаем её день рождения в самом узком кругу, кругу двух наших тел, запутавшихся в простынях. За завтраками спорим, чей сэндвич с рожицей красивее, о том, насколько полезен поджаренный сыр. Обсуждаем место проведения свадьбы и гостей. Планируем ремонт в моём доме. Упс… В нашем доме. Ездим на обед к её маме и на ужин к моей. Мы быстро нашли общий язык с Рикки, мужем Люси, малышки Джордан и Джесс называют меня «дядя Шеннон», и я чувствую себя таким большим важным дядькой. Что-то на подобии Санты Клауса.
У нас на самом деле все хорошо. Только появилось кое-что, что напрягает меня.
– Ты куда? – она переминается с ноги на ногу, провожая меня. – На репетицию, – поначалу улыбаюсь я. – С кем? – С Джаредом и Томо, Хол! С кем я ещё могу репетировать? – закатываю глаза. – Когда вернёшься? – Как только закончим. Как обычно, поздно. – Давай я отвезу тебя, давай я приеду за тобой. Позвони, как доберёшься, позвони через пару часов, – и так пока я не рявкну чтобы она успокоилась. – Холи, хватит! Я еду к Джареду! Я не собираюсь изменять тебе! Я не собираюсь уходить к другой. Потому что ты мой кексик. Самый сладкий! Поняла? – сверлю её взглядом. – Да! – кивает она. – Целуй! – приказываю. Она обвивает мою шею руками, нежно или наоборот страстно целует меня и всегда шепчет: – Я очень сильно тебя люблю! – Всё, езжай на работу, – отправляю её.
И я тебя люблю, кексик. Очень сильно! У тебя нет причин ревновать меня, не доверять мне.
====== Часть 69. Лёгкое дыхание ======
Весной нас пригласили на свадьбу её подруги Клер. Когда я сказал, что мы обязательно поедем, то кексик радовалась как сумасшедшая.
– Если бы я всё ещё была с Граффадом, он ни за что бы не согласился ехать к Клер и Падди на свадьбу и уж тем более не пустил бы меня, – Холи сидит на моей заднице, балует меня массажем. – Он придурок! Как ты вообще могла быть с ним? – Я ничего не видела в своей жизни до него. Будто жила в резервации всё это время… – Почему он так тянет с разводом? Сколько уже это продолжается? – бормочу, подняв голову с подушки. – Эмм… – считает она. – Год и ровно одиннадцать дней. Я подала на развод в прошлом марте. – Идиот! Неужели он думает, что ты когда-нибудь вернёшься к нему? – возмущаюсь. Она молчит. – Хол! – зову. – Что? – Ты ведь никогда к нему не вернёшься? – Глупый вопрос, – фыркает она. – Да или нет? – сжимаю зубы. – Шеннон! Перестань! Я не собираюсь отвечать! – она продолжает массировать мою спину. – Как хочешь, – соглашаюсь я. – Давай, теперь моя очередь. – Что? – пугается она. – Теперь я сделаю тебе массаж, ложись, – встаю. Она улыбается, стягивает с себя маечку, ложится на живот. Еле сдерживаю себя от быстрого секса. Она подо мной сейчас, в моих руках.
Расстёгиваю застёжку бра на её спине, она тихонечко выдыхает. – Кажется, – спокойно начинаю я, прижимаю её своей грудью к матрасу. – Я задал тебе вопрос. А вопрос предполагает наличие ответа, если он не был риторическим. А он, Холи, не являлся таковым! Так вот, специально для тебя, я повторю снова! – цежу сквозь сжатые зубы. – Ты ведь не вернёшься к своему мужу?
– Шеннон, – начинает она. Злюсь. Твою мать! – Ответ, О’Доннелл! – наматываю её волосы на руку, тяну на себя. – Мне нужен чёртов ответ! – Отпусти меня! – пытается вырваться. Ну уж нет, коричка! Я сильнее тебя. Она не успокаивается. – Холи, ты можешь продолжать так себя вести, – ловлю её руки, укладываю их вдоль туловища, прижимаю коленями. – Но ты или останешься без своей шикарной шевелюры, – снова хватаю её за волосы. – Или сломаешь себе позвоночник в попытках перевернуть меня, – я уже забыл о чём её спрашивал. Так забавляют её попытки пересилить меня. – Либо… – осматриваю её, она резко дёргает попкой, и я почти падаю, но удерживаюсь в последний момент. – Сучка! – смеюсь. – Либо будешь оттрахана, прямо в свою аппетитную задницу! – Ой, – вскрикивает она и замирает. – Отлично! А теперь может, всё-таки ответишь? – Нет, Шеннон! Нет! Я никогда к нему не вернусь! – кряхтит, прижатая к матрасу. – Поклянись! – взираю на неё, словно властелин на рабов. – Клянусь! Только не надо в задницу! – голос дрожит. Смеюсь. Выпускаю её из пут своего тела, нежно провожу кончиками пальцев по позвоночнику, снова прижимаюсь к ней грудью. – Дурочка, я никогда не сделаю этого с тобой. Я слишком берегу тебя, берегу от боли, чтобы трахать тебя в попку, хоть мне и очень хочется, – шепчу ей на ухо и чувствую, как расслабляются её мышцы. Делаю ей осторожный, нежный массаж, который, естественно плавно перетекает в секс.
В аэропорту Шеннон, рыжая чувствует себя в своей тарелке. Тащит меня от одного терминала к другому, так быстро, что прохожие даже не успевают уловить, что перед ними звезда барабанной музыки. Она хорошо ориентируется здесь. Это её родина. Слишком холодная для середины апреля, но очень красивая и относительно уютная. Нас забирает её отец. Я говорил рыжей, что мы можем снять номер в отеле, но она настояла, сказала, что хочет пожить этот месяц у своего отца. Я не стал спорить. К тому же её бывший муж строго ограничивал её в общении с родителями. Я не хочу делать так же. Я не такой.
Дома Дакота показывает мне фотографии, оказывается, малышка была на каждом нашем концерте в Ирландии, и всегда проходила за кулисы. Она так обиделась, когда я сказал, что совершенно её не помню.
– Ди! Не будь ребёнком! – укоряет её Холи. Они дают по полсотни концертов за пару-тройку месяцев. Глупо думать, что они запомнят хоть одну из поклонниц. – Стерва! Ты рушишь все мои представления о розовом мире! – Дакота показывает старшей сестре язык. – Она же невыносима, как ты с ней живёшь? – малышка смотрит на меня. – Знаешь, я просто выше этого гнева… Я словно цветок, растущий на высоком утёсе, обдуваемый ветрами, приходящими с Атлантики, и мою гармонию не нарушает эта рыжая особа, – играю умиротворение, как при медитации. – Да ты похоже, свихнулся! – Дакота испугано смотрит на меня. – С Люси общаться намного проще, чем с тобой! – смотрит на старшую сестру. – Ну так и поезжай к ней! – сверкает рыжая глазами. – И за что я тебя так сильно люблю? Шеннон, вот ты за что её любишь? – карие глаза смотрят на меня. К ним присоединяются зелёные, и в них столько надежды, и капелька страха. Чёрт! Любопытная девчонка! – Ужин готов! – кричит с первого этажа Лизи, и я мысленно облегчённо выдыхаю. – Видишь, лиса, он тоже не знает! – Дакота выходит из комнаты. – Лиса? – смотрю на Холи. – Забудь, и никогда так меня не называй! – Хорошо, лиса! – улыбаюсь. – Шеннон! – цедит рыжая. – Это дурацкое прозвище, семейное, прилепилось ещё в детстве. Просто не называй меня так. – Кексик тебе нравится больше? – прижимаю её к себе за талию. – Да, – жарко выдыхает мне в ухо. – Кстати о еде, должна тебя кое о чём предупредить. – Да? – внимаю. – Лизи ужасно готовит! Просто отвратно. – Холи! – возмущаюсь. – Как ты можешь так говорить? – Это правда. Ну не совсем. Вернее будет сказать, что наши американские желудки не привыкли к плохо приготовленной ирландской кухне. В общем, жена моего отца готовит сносно, но лучше будет принять таблетки, которые бы не позволили еде покинуть нас… – Ты невыносимая стерва, уверен, Лизи виртуозна в приготовлении еды. – Я предупредила, Шеннон, – она чмокает меня в щёку, и мы спускаемся к ужину. Стол заставлен блюдами. – Садитесь, где вам будет удобно, – кивает на стол её отец. Мне сложно выговаривать его имя, у него нет чего-нибудь сокращённого? Полегче? Может, Джон? Владимир ещё куда не шло, но фамилию я не выговорил бы при всём желании. Ужасный язык. Ужасные фамилии и имена! Я не позволю называть наших детей русскими именами. НИ ЗА ЧТО!!!
