Я приеду к тебе, мой кексик. Сразу, как только успокоюсь, как только перестану злиться. Только думается мне, что это может затянуться.

====== Часть 60. Розовое ======

С момента нашей последней встречи с Холи прошёл месяц. Мне тяжело без неё. Ночами я готов выть на луну. И я чувствую, что ко мне подступает одиночество. Его холодные лапы касаются моего сердца. Я уже совсем на неё не злюсь, но какая-то невидимая преграда удерживает меня от того чтобы сорваться в ночи, приехать к ней. Прижать рыжую к себе, почувствовать её тепло под своими ладонями. Провести ими по узеньким плечам, груди, животу, попке, бёдрам. Уткнуться носом в ароматную копну кудрявых волос. Я хочу, чтобы она просто обняла меня за шею, так как умеет только она. Прошептала, что скучала, и была просто моей любимой девочкой, моим сладким, шоколадно-коричным кексиком.

Мне кажется, что без неё я быстрее устаю, изматываюсь, хандрю. Она нужна мне. В любом случае, думаю, она уже отмылась от своего мужа.

– Мне нужно чтобы ты придумал что-то новое, другой бит. Послушай бас ещё раз. Мне не нравятся неуверенные удары, – бормочет брат. – Хорошо. Мне нужно послушать ещё раз. Ты прав. Я сейчас только кофе выпью и попробую снова, – соглашаюсь. – Нет, езжай домой, поспи. Отдохни. И завтра репетируй дома. – Почему дома? – свожу брови. – Я улетаю в Нью-Йорк завтра. Я твержу тебе об этом уже неделю. – Да. Точно, – киваю. – Что с тобой? Кого ты похоронил? – Всё нормально, брат. Устал, – отмахиваюсь. – Ты устал быть без неё. Поезжай к ней. Она ушла от мужа из-за тебя, она любит тебя, ты любишь её. И уверен, она там тоже сходит с ума без тебя. И, в конце концов, ты работаешь лучше, когда трахаешь её, – он меня слишком хорошо знает. – Мне противно, что она переспала со своим мужем, – ворчу. – Ты слышишь себя? Он её муж. Муж! А жёны обычно спят со своими мужьями. Ты знал, на что идёшь, а теперь тебе противно? О! Умоляю тебя! Ты спал с женщинами, у которых до тебя были сотни мужчин, и тебе не было противно, а у неё был всего один! Ты представляешь, что в наше время значит только один мужчина у женщины?

Ты везунчик, брат. Для тебя всё складывается так удачно. Взаимные чувства, сумасшедший секс, и она наконец-то свободна. Если ты не счастлив сейчас, то ты – дурак. Прости, но это так.

– И что? Что делать? Теперь я могу просто придти к ней, заявить свои права на неё, и считать её своей… Эмм… Женщиной? – развожу руками. – Теперь, когда она бросила всё из-за тебя – да. Я уверен, она жаждет этого. Так что поднимайся, и поезжай к ней. – Ты меня выгоняешь? – морщусь, встаю со стула. – Да! Вали, пожалуйста, к своему торту! – Джаред хлопает меня по плечу.

Дорога до Игл Рок, кажется мне магистралью до Сан-Франциско, и Вентура фриуэй превращается в автодорогу через весь штат… В Глендейле как всегда пробки, будто всё население Лос-Анджелеса потянулось сюда побродить по местным торговым центрам.

– Расступитесь, мать вашу! Звезда едет! – ору, перебивая музыку, исходящую из динамиков.

И как по волшебству эвакуаторы увозят столкнувшиеся машины. Движение возобновляется, еще десять минут, и я паркуюсь у двухэтажного дома.

Таунсенд авеню 4647.

Ненавижу покатые дороги, всегда боюсь, что машина покатится вниз. В комнате с балконом горит свет. Шторки колышутся от торопливого ветра, залетающего через балконную дверь. Долго гляжу в щель, высматривая мою коричку. Уже полчаса прошло. А я всё никак не решусь. Сижу, как придурок.

Я не стал любить её меньше. Наоборот, я так скучал, что готов наброситься на неё, уложить рядом с собой и просто дышать ей в волосы, наслаждаться её близостью, теплом её тела, нежным взглядом, прикосновениями тоненьких пальчиков к моему подбородку.

Холи, как же сильно я скучаю, Бог мой! О! Свет в комнате погас. Досиделся, мать твою! Она ложится спать.

Вылетаю из машины, дёргаю входную дверь дома. Закрыто. Чёрт! Номер квартиры! Номер квартиры! Вспоминай, Шеннон! 2D! Точно 2D! Два длинных гудка.

– Твою мать, Джордж! Прекрати забывать ключи! – рычит Холи и открывает дверь в подъезд. – Джордж? Джордж? Шлюха! – шиплю, влетая по лестнице. И месяца не прошло, а ты уже завела себе кого-то! Долблю ногой в дверь. – Кто? – она напугана. – Джордж! – рявкаю. – Что? Джордж? Какого чёрта? – открывает она дверь. – Ты не Джордж, – качает головой. – Смотри-ка! Догадалась! – отпихиваю её от двери, прохожу в квартиру. – Привет! – она часто моргает, в попытке понять моё поведение. – Кто такой Джордж? – спрашиваю через сжатые зубы. – Сосед, с квартиры 2А. Он всегда теряет ключи, рассеян, у него какая-то болезнь, типа склероза. А жена отключает домофон на ночь, чтобы он не разбудил их новорождённых детей. Я помогаю им, – жмёт плечами. Тру лицо ладонями. Я псих. Ревнивый псих. – Холи… – тяну я. Она поднимает на меня глаза. Ждёт, что я что-нибудь скажу. Но я молчу, словно забыл все слова. – Шеннон, нет, – качает головой. – Я не могу так. Если ты снова начнёшь оскорблять меня, кричать, то лучше не начинай. Мне было слишком плохо в прошлый раз, я больше этого не вынесу, – выставляет ладони вперёд. – Ты знаешь, где дверь. Просто уходи, – тон мертвецкий.

Её фигура скрывается в темноте дверного проёма. Хол! Нет! Любимая моя, нет! Пожалуйста!

Подхожу к двери, закрываю её. Получилось, что хлопнул слишком громко. – Твою мать, всё-таки ушёл! Сукин сын! – рычит она. Нет! Нет! Нет! Я никуда не ушёл, никогда не уйду.

– Холи, прости меня! – влетаю в комнату, прижимаю её к себе. – Прости меня за всё! За этот месяц прости. За оскорбления, за то, что припечатал тебя к стене, – шепчу ей в висок. – Я люблю, когда ты припечатываешь меня к стене, – тихонько отвечает она. Я смеюсь. – Моя девочка, я так скучал по тебе, – ещё крепче прижимаю её к себе. Прямо чувствую, как потрескивают её кости. – Ты такая маленькая, – тычусь носом в её ухо. – Шеннон, полегче! – чуть отталкивает от себя. – В твоих медвежьих лапах всё кажется крошечным, – смотрит мне в глаза. Даже в темноте комнаты я вижу, как они светятся. – Я так скучала по тебе, – зажимает ладонями моё лицо, нежно целует.

О, Боже! Её губы такие тёплые, мягкие. Они такие сладкие. Я будто ем сейчас моё любимое лакомство. Мой кексик. Она смеётся.

– Что? – отстраняюсь, облизываю губы. – Ты стонешь, – сжимает мои плечи. – Ты тоже! – открываю ей секрет. – Я так люблю тебя! Пожалуйста, не оставляй меня больше. Я больше не выдержу без тебя ни дня! – Хорошо, – укладываю её на кровать. – Ты можешь остаться? – в голосе столько надежды. – Конечно. Только мне нужно в душ, и я ужасно голоден, – провожу кончиком своего носа по её. Она встаёт, включает свет, и я оказываюсь в розовой комнате. Розовые стены, розовый потолок, розовая мебель, розовое постельное бельё. Я моргаю. Может мне кажется? – Это что? Вагина куклы Барби? – морщусь. – Это кондитерская Пряничного города! – Что? Кондитерская Пряничного города? – переспрашиваю. Она смущённо кивает. – Оу! – восклицаю. – Я трахаю маленькую девочку! – Я тренировалась в дизайне! – Трахаю малышку, – повторяю. – Я могу постелить красные простыни. Или чёрные, – старается угодить. – Лучше чёрные, – киваю. Она протягивает мне розовое полотенце. – Ты серьёзно? – Бери розовое полотенце, большой член, тащи свою задницу в ванную, она за розовой дверью. А я пока разогрею тебе лазанью! Из-за соуса она тоже розовая! – шипит Холи. – И ни слова про вагину Барби! Не смей сравнивать её с моей комнатой! – Моя командирша! – облизываю губы, прижимаю её к себе. – Я безумно хочу тебя! – рычу. – Я не собираюсь спать с тобой, пока ты не искупаешься, не поешь и не извинишься перед моей комнатой. – Извинюсь перед твоей комнатой? – раскрываю глаза. – Да! Она слышала тебя, – шепчет рыжая. – Пфф! – фыркаю, закрываюсь в ванной. А здесь явно лазурный берег. Даже в прозрачных вазочках на полках насыпан белый морской песок. И тут так сладко пахнет корицей, шоколадом… И… И морской солью.

Выливаю на себя половину тюбика геля для душа с коричной отдушкой. Теперь я пахну как она.