Готов поклясться, ни одна, даже самая дешевая шлюха Лос-Анджелеса не стонет так же порочно, как мой коричный кексик. Её острые зубки впиваются в мою шею и она кончает, замирая.

– Я люблю тебя, – хрипит. Похоже, я ждал только этих слов, и замираю, сжимая её бёдра. Наше громкое дыхание вторит друг другу, повторяет друг за другом. – Никогда тебе этого не прощу, – шепчет. – Чего? – прижимаю её к себе. Холи, какая же ты маленькая! Я могу накрыть всю твою спину своими ладонями. – Ну вот этого. Заставил меня течь, как сучку, – пошлячка. – Ты и есть моя сучка. Теперь моя!

====== Часть 55. То, что бесит ======

Я пробуждаюсь от какой-то возни возле меня.

– Холи, мы только закончили болтать. Что не так? – тычусь носом ей в затылок. – Дождь, – шепчет она. – И что? – открываю глаза. – Гроза и молния, – голос дрожит. – Только не говори… – раскат грома не даёт мне закончить. Холи взвизгивает, сжимается в комок. – О, Господи, Холи! – прижимаю её к себе. – Шеннон, пожалуйста, давай уйдём отсюда! – она поворачивается ко мне лицом. – Куда? – улыбаюсь, пытаюсь разглядеть её лицо в темноте. – Хоть куда. В ванную на первом этаже. Там нет окон. Я боюсь, – шепчет. – Прекрати. Я сейчас закрою ставни, и ты успокоишься, – тянусь за пультом. – Нет. Пожалуйста. Давай уйдём туда, где нет окон. Их может выбить. Я не хочу чтобы их выбило. – Это похоже на бред, мать твою! – рычу. Встаю, с кровати, хватаю подушки, одеяло. Она уставилась на меня. Изумруды горят в ночи. – Чего лежишь? Вставай, идём. Будем спать в ванной. Как чёртовы бездомные сумасшедшие, – психую. – Спасибо, – будто через силу благодарит меня и плетётся сзади. Очередной раскат грома заставляет её крепко прижаться ко мне. – Что не так с тобой? – свожу брови, останавливаясь. – В тебя ударила молния? – предполагаю. – Люси… – она чуть не плачет. – Люси. Снова. Она ужасный человек, – смеюсь. – Она пугала меня всё детство. Говорила, что гром придёт за мной, – кексик опускает свою попку на ступени. – Ты же понимаешь, что это глупости? – обнимаю её за плечи. – Ничего не говори мне! Не хочу слышать! – дует губки. – Уверенна, у тебя тоже есть детские страхи, – встаёт, спускается вниз. – Холи, мы, что, действительно, будем спать в ванне? – киваю на большое корыто. Она морщится, кусает губу. И тут свет в комнате гаснет и гром разрывает тишину. Холи опускается на корточки и прикрывает уши ладонями. Очевидно, эхо здесь самое сильное. – Пойдём, – поднимаю её на руки, укутываю в одеяло. Шагаю по первому этажу. – Я твоя малышка? – хлопает ресницами. – Ты моя малышка, – киваю. Прохожу в гараж, и мы засыпаем в моём любимом внедорожнике. Конечно это сумасшествие, идиотизм, но если она боится грома, то мне не сложно поспать ради неё в машине. И вообще лучше сделать, что она просит, чем рассказывать о своих детских страхах. – Доброго утра, – моих губ, кончика носа, подбородка, щёк касаются карамельные губки моей корички. Открываю один глаз. Два счастливых зелёных глаза впиваются в меня. – И чего ты такая… – подбираю слово. – Резвая? – Я счастлива. Впервые за последние несколько лет. У меня была прекрасная ночь. С любимым мужчиной! – она на секунду впивается в мою шею. – Я приготовила завтрак для своего большого парня! – сообщает она. – Завтрак? – наконец разлепляю и второй глаз. Пытаюсь сесть, но онемевшие зад и спина дают о себе знать пронзительным скрипом. – Дьявол! Эй, и почему ты такая подвижная? – притягиваю её к себе. – Йога, – она снова целует меня в шею. – Тебе бы тоже не помешало. Пойдём. Остынет, – хватает за руку и вытаскивает меня из машины. Стону на каждый шаг. Мы в последний раз спали в машине! Мы можем заниматься там всякими нашими делишками, но спать в ней я больше не буду. Умываюсь, разминаюсь, кости тихонько оживают. – Что тут у нас? – тру ладони. – Глазунья с сыром? Бекон? Тосты с шоколадной пастой и фруктами? Признайся, ведьма – прочитала мои мысли? – улыбаюсь рыжей. Она закатывает глаза и опускается на стул. Я с жадностью набрасываюсь на завтрак. – Такая девушка, как ты – богатая, красивая, с безупречным маникюром умеет готовить? Да в вашем доме минимум тысяча прислуг. Поверить не могу, что твой Даги, позволяет тебе готовить. – Вообще-то из-за него я и научилась готовить. Он попросил меня научиться, и даже оплатил кулинарные курсы. Это было моим единственным развлечением в колледже, – рассказывает она. Фу! Мне противно! Не хочу слышать ничего о них с Дагом. – Признаться честно, я был уверен, что ты не умеешь готовить. До того ужина в вашем доме. Лучшее фрикасе из кролика! – хвалю её. – Оно было куриным, – шепчет она. – Только тсс, – прикладывает палец к губам. – Я не ем милых кроликов. – В любом случае – было очень вкусно. Как и сейчас, – тычу пальцем в свою тарелку. Она благодарит меня улыбкой. Встаёт, наливает мне кофе. Ты моя рабыня! Улыбаюсь ей. – Не смотри такими глазами! Это единичный случай! – кивает на чашку, и наливает кофе себе. Садится обратно. Выставляет между нами плотную стену из Los Angeles Times. – Можно мне мировые новости? – отгибаю краюшек газеты. Она молча выуживает пару страниц и протягивает их мне. Пробегаюсь глазами. В сущности, меня не особо интересуют политические заметки, как и многое другое в этом мире. Слышу, как стукнули приборы по столу. Убираю газету от лица. – Убери, пожалуйста, ноги! – прошу, замечая красивые изгибы стоп на столешнице. – Перестань, – отмахивается. – Холи! – произношу строже. – Что? – потягивается она, демонстрируя мне своё сексуальное тело. Узенькие плечи, полная грудь, соблазнительная шея, так и просящая больных укусов настойчивых поцелуев. Эй! А ну-ка вернись! Тебя не отвлечь этим желанным куском ходячего секса. – Сними ноги со стола! – повторяю. – Сдались они тебе? Я не мешаю. Не лезу ими тебе в лицо. Они далеко от еды. Пахнут корицей, шоколадом, карамелью, мёдом, лимоном и всем, что там тебе нравится! – стерва. – Ты высмеиваешь мои вчерашние слова? – вытягиваю шею. – Я ни черта не высмеиваю, – в её улыбке читается обратное. «Ещё как высмеиваю»! – Быстро! Убрала! Ноги! – шиплю. – А! Вот! Хрен! Тебе! – копирует мой тон и манеру. Протягивает ноги до самой середины стола. – Ненавижу вещи на кровати, беспорядок, ноги на столе. Ненавижу этот твой тон, когда ты строишь из себя суку, – злюсь. – Я никого из себя не строю! – улыбается. – Я и есть сука! – Прекрати ей быть! – сжимаю кулаки. – Куда я от своей сущности? Чего ты так завёлся? У тебя, что сук никогда не было? Вчера тебе нравилось, что я была твоей сучкой. И хватит! Меня бесит этот твой идиотизм. Меня бесит, что ты такой перфекционист! – срывается. – Да? – бросаю газету, и она тихонько скользит по столу. – А что тебя ещё во мне бесит? – Ты перфекционист во всем, кроме одежды. Меня бесит, что ты сутулишься, бесят твои узенькие наркоманские коленочки. И просто дико раздражает обувь на платформе. Неужели ты не понимаешь, что она ужасна?! – она раздражена. А вот тут стоп! Это не твоё дело! – Она на платформе, потому что я невысокого роста! – рявкаю. – Всё! Ты своим волшебным талантом испортила очередное утро после отличной ночи. И испортила мне настроение. И мой день! – шиплю. – Я могу уехать, освободив тебя от дальнейшего ухудшения настроения, а оно будет ухудшаться, потому что, Шеннон днём я настоящая стерва, бесчувственная сука. И ночи у нас с тобой идеальные, потому что мы в постели понимаем друг друга с полу взгляда. – Да. Уезжай, пожалуйста, – киваю. Иди к чёрту! Вали в свой ад, который породил тебя! – Я только оденусь. Две минуты. Я очень быстрая, – сверкает глазами и поднимается на второй этаж.

Тихо, Шеннон! Спокойно! НЕЛЬЗЯ ОТРЫВАТЬ ЛЮДЯМ ГОЛОВЫ! Жаль, конечно. Но я могу разделать её, упаковать в синие пакеты, и оставить в урнах возле дома её мужа. Оставлю себе только рыжий скальп. Точно! Решено! Сейчас встану, наточу мачете…

Но моему плану в стиле чисто мексикано-сальвадорского убийства, не даёт сбыться короткое имя, высветившееся на экране моего айфона. Брат требует, чтобы я приехал, и я не могу придумать причину для отказа.

– Шеннон, я поехала! – кричит из гостиной рыжая. – Могла не сообщать, – бурчу себе под нос. Слышу, как хлопает дверь. День начался незабываемо, и так дерьмово продолжился…