Хватает меня за шею, прижимает к себе. Вонзает в мои плечи свои ногти. Глухо и протяжно стонет мне на ухо и падает на стол. Делаю последние три толчка и упираюсь лбом в её ключицу. Моя злость уходит, я успокаиваюсь. Целую её в шею, поднимаюсь.

– Эй, ударник! Куда собрался? Хочу ещё, – о, её голос! Как же я скучал. Она немного хрипит. – Холи! – широко улыбаюсь. Впиваюсь в её губы. Со всей страстью целую их, кусаю, тяну. Одним рывком наваливается на меня, и мы падаем на пол. Она устраивается сверху. – Мне было чуточку больно, – хрипит мне на ухо. – Теперь сделаю больно тебе, – хищно улыбается, впивается зубами в мою шею и оставляет больной засос. – Мать твою! – визжу я. Что? Это мой голос? Голос маленькой сучки. Она настойчиво оставляет еще несколько засосов. – Эй, эй, эй! Хватит! Холи, хватит. Мне больно, – отталкиваю её. – Мне тоже было больно. Ты видел, что мне больно, ты чувствовал и всё равно продолжал. Я не могу остаться неотомщенной, – быстро сжимает мои соски, выкручивает. – Мать твою, ты что делаешь? – хватаю её руки. – Клянусь, ударю сейчас! – обещаю. Но вся моя решимость вмиг улетучивается, как только она тихонько сжимает мой член и направляет в себя. Закрываю глаза. – Смотри на меня! – требует. Что? Это что-то новенькое. Подчиняюсь приказу. Она кусает губу, еле сдерживает стоны. Ну давай же. Покажи как тебе хорошо со мной. Нет? Упрямишься? Ну ладно! Поднимаюсь с пола, прижимаю коричку к спинке кровати. Тихий визг. – Слишком! – шепчет. – Шеннон, больно, – прижимается ко мне всем своим влажным телом. – Пожалуйста, нет, – пытается остановить меня. Потерпишь, я на финишной прямой. – Пожалуйста, будь нежнее, – голос ласковый. Торможу. Останавливаюсь. Пульсирующая в головке кровь сразу же отступает. – Чёрт, Холи! – смотрю в её глаза. Пытаюсь восстановить ровное дыхание. Её горячие руки тихонько обвивают мою шею. – Просто будь нежнее, – почти неслышно шепчет мне на ухо. – Ты слишком груб сегодня со мной, – наивным тоном произносит она. – Ты вынуждаешь меня, – толчок. Она сжимается. – Прости, – целует меня в висок. – Ты должна заслужить прощение, – ловлю её взгляд. Снова толчок. Она снова сжимается, громко втягивая воздух. – Что мне сделать? – отпускает мою шею, переплетает наши пальцы. – Тшш, – целую её в губы. – Просто ничего не говори, – качаю головой. Холи подносит мою ладонь к своим губам и накрывает ею свой рот.

Крепко удерживаю её правой рукой за поясницу. Осторожно притягиваю к себе на каждый толчок. Она закрывает глаза на каждое движение. Она молчит, поддаётся мне и тихонько стонет. Я мечтал о таком сексе с ней. Сексе, в котором я главный. В котором роль мужчины моя. Сексе, в котором я не просто животное с членом между ног.

Сейчас я здесь повелитель!

Холи двигает мою ладонь, осторожно прикусывает кончики моих пальцев и, откидывая голову, рычит, оповещая меня о сладком финале.

О! А нет так то много тебе нужно, да, мой кексик? Расслабившиеся ладони отпускают мою руку. Провожу пальцами по горлу, линии ключиц. Грудь! Отгибаю чашку бра, чуть сжимаю, дразню большим пальцем твёрдый сосок.

– Ммм… – протяжно стонет рыжая, чем добивает меня. Наваливаюсь на неё. Я весь в ней. Проник в это загорелое влажное от жаркого секса тело. – Я хочу всегда быть в тебе. Ни на секунду не хочу покидать. Это моё самое желанное место, – бормочу ей на ухо. Она лишь блаженно улыбается. – Я прощена? – гладит меня по голове. – Скажем так, я принял твои извинения, – крепко прижимаю её к себе, и вместе ложимся на кровать. Она снова подо мной. Пожалуй, я смогу ещё разок, мой шоколадный десерт с корицей!

====== Часть 35. Милая... Нежная...Ласковая... ======

Нехотя открываю глаза. В комнате темно, я не могу разглядеть даже потолок. Какой смысл? Снова закрываю. Слишком тихо. Через чур.

Сука! Рыжая снова сбежала. Да сколько можно? Как маленькая, ей Богу! Всё бежит куда-то. Да не съем я тебя, дурочка! Ну разве что попробую! Ох, Шеннон, Шеннон! Ты не меняешься! Прислушиваюсь к своему телу. И кроме счастливого похрапывания моего уставшего, но довольного члена, замечаю, что правая рука затекла. Пытаюсь сжать кулак, и пальцы упираются во что-то. Открываю глаза. Чёрт ничего не видно. Двигаюсь. Рядом со мной тело.

– Я разбудила тебя? Прости, – нежный голос льётся чистой но обеспокоенной рекой. Холи утыкается лицом мне в шею. Кровь возвращается в мою руку. – Ты не ушла, – улыбаюсь. Прижимаю её к себе. – Да, куда я уйду? – выдыхает она. – Господи, Холи! Почему это прозвучало так обречённо? – отодвигаю её от себя. Пытаюсь посмотреть в глаза. Хотя ничего не видно. Но я на что-то смотрю. Надеюсь, это глаза. – Ну, что ты мой сладкий? Никакой обречённости, – снова прижимается ко мне.

Господи, я сейчас разрыдаюсь от умиления. У неё такой голос. Ласковый, нежный. Она не бывает со мной так нежна. Я словно её самое большое, самое страстное желание, которое только что исполнилось. Холи, Холи. Что же ты за человек? Как сделать так, что бы ты была со мной настоящей?

– Почему не спала? – шепчу ей в волосы. Таю в этом волшебном аромате. – Не знаю, – жмёт плечами. Я прямо физически ощущаю эту нежность, чувствую её ласку. – А мне показалось, что ты так устала. Кажется, я слышал от тебя мольбы остановиться, – улыбаюсь, вспоминая, как она стонала от удовольствия. – Мне было слишком хорошо, – тянется к моим губам. Нежно целует. – Знала бы ты, как приятно мне это слышать, – теперь я целую её. – О, Шеннон, уж в чём-чём, а в сексе ты разбираешься, – слышу, что улыбается. Мой кексик! – Я ещё на барабанах неплохо играю, – игривый тон. – Ну, да. Ещё барабаны, – соглашается она. – А ещё целуюсь отлично! – прикусываю её нижнюю губу. – Да… И целуешься, – тяжело дышит. О! Я знаю это дыхание. Моя коричка снова хочет Шеннона! – Я уже без трусиков, – сообщает дрожащим голосом.

О, да!

Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя!

Дьявол, Холи! Я люблю тебя, чёртова ведьма!

– Ты прочитал «Лолиту»? – из раза в раз проводит пальцами по моим волосам. – Да, – нет сил кивнуть. – Из-за меня? – смотрит в мои глаза. – Пфф! – прыскаю я. Она сверлит меня взглядом. Огонь свечи озаряет её идеальное лицо. – Да. Из-за тебя, – мне стыдно признаться. Опускаю глаза. – Я не знал чем занять себя, пока ты уезжала в Ирландию. Холи, ты неспроста любишь этот роман? Ты нашла себя на его страницах? Себя и своего мужа? – Я нашла там нечто большее, – тяжело выдыхает она. – Нашла ответы на вопросы, которые не мог мне дать Даг. Скажу тебе вот что: его бывшая жена – рыжая.

Они познакомились, когда им было по двенадцать лет. Вместе учились в школе, вместе в колледже. А потом, когда семейное здоровье чуть пошатнулось, он разглядел свою Лили во мне, двенадцатилетней. И он воспитал себе жену. Воспитал во мне то, чего не было в Лили. А я думала, что так и нужно. Так правильно. Всегда делать то, что говорит любимый мужчина. Только позже, намного позже я поняла, что ошибалась. По-крупному. Но было уже поздно что-то менять, и я просто сбежала. Сбежала в Тибет. Тогда сбежала, и сейчас сбежала. Хотела побыть вдалеке от Дага, его дочери. Хотела, наконец, перестать думать о тебе. Я и от тебя сбежала. А ты… Дал мне ровно неделю…

– Ты хотела быть подальше от меня, а я считал часы, когда же наконец прижму тебя к себе. Поверить не могу, что ты динамила меня целых три дня! – целую её в лоб. – Я бы динамила и дольше, – смеётся она. – Но к счастью или, к сожалению, я ударилась плечом. Значит, не могу заниматься, а значит, могу грешить, – улыбается. – И, чёрт возьми, это мой самый сладкий грех, Шеннон. Ты мой самый сладкий грех! – смотрит на меня своими зелёными глазами. – Ты веришь, в кармических близнецов? – убираю пряди волос с её плеча. – Конечно, верю, Шеннон! – закатывает глаза. – Я же изучала всё о карме. Я вообще верю во всё, что связанно с кармой. И чудится, гореть мне в аду за нашу с тобой связь, – улыбается. Проводит пальчиками по моим губам. Целую их. – Мне кажется, мы такие близнецы. Холи, если у нас с тобой здесь всё так удачно складывается, то я бы ни за что не хотел возвращаться в Лос-Анджелес, – трусь своим носом о её. О! Чувак! Зря ты это сказал! Можешь начинать привязывать её к кровати, потому что она точно сейчас сбежит. Коричка тяжело выдыхает, и к моему удивлению прижимается ко мне ещё крепче. – Нам придётся вернуться. Ни за что не позволю тебе перестать заниматься музыкой. Ты просто не имеешь права не являть миру свой талант, – осторожно целует меня в шею. Зевает, прикрывая рот ладошкой. Улыбаюсь. – Устала? – киваю ей. – Ты меня вымотал, – опускает глаза. – О, Господи, Холи! – восклицаю. – Неужели ты смущаешься? – раскрываю глаза. – Совсем чуть-чуть, – улыбается, и даже в тусклом свете догорающей свечи, я вижу, как её щёки заливает румянец. Какая же ты сейчас милая, Холи!