Мама была в шоке, когда в дверь её квартиры постучал взрослый мужчина, держащий её младшую, ревущую дочь за руку. Даг всё рассказал маме, пока она мыла мою руку и обрабатывала всякими вонючими антисептиками. Она поблагодарила его, напоила кофе и в разговоре с ним, рассказала, что мы переезжаем в Штаты. Он оставил свою визитку и сказал, что мы можем рассчитывать на него, если нам будет нужна помощь.

Мама ругала меня за то, что я поехала с незнакомым мужчиной. Сказала, что дороже нас с Люси у неё ничего нет. Когда сестра вернулась, я читала в своей комнате. Люси плакала так громко, что я слышала каждый её всхлип. Она кричала, что оставила меня всего на пару минут, а потом ей сказали, что меня увез какой-то мужчина. «Мамочка, а что если мы больше никогда не увидим нашу Холи»? – плакала моя, как мне всегда казалось, бездушная сестра. И я в тот момент подумала, что не такая уж она и плохая, раз переживает. И я вышла из комнаты, и Люси чуть не задушила меня в объятиях. А потом она получила такой нагоняй от мамы, – смеётся рыжая.

– Радуешься, что твоей сестре надрали задницу? – целую её в плечо. – Я радуюсь своим воспоминаниям, Шеннон! – с укором произносит она. Мне нравится, как она произносит моё имя. – Рассказывай дальше! – мне не терпится узнать. – Мы переехали в Лос-Анджелес. Снимали квартиру в Вестсайде. Вернее снимали две комнаты в доме у одинокой вдовы. Миссис Дюран. Вернее мадам Дюран. Еще одна из моих учителей стервозности. – Мадам? – удивляюсь. – Француженка, с таким игривым «р». Спасибо ей за мой разговорный французский!

Не влюбиться в Лос-Анджелес было невозможно. Люси сразу же преуспела в учёбе и спорте, который к слову, я забросила после того поражения. И всё было прекрасно. На самом деле прекрасно, пока, в конце выпускного класса я не подралась с девчонкой из школы.

– Ты подралась? – раскрываю глаза. – О! Конечно! У меня же ужасный характер! – фыркает. – В общем, меня исключали. И мама решила попросить помощи у мистера Граффада, который частенько появлялся у нас. На каждые праздники привозил кучу подарков нам с Люси. Мама молилась на него, считала его нашим спасителем. Я не особо обращала на него внимания. Я была занята учёбой. Так вот он помог. Просто заплатил денег директору и проблема исчезла.

А потом он стал появляться в моей жизни чаще. То случайно столкнётся со мной в книжном магазине, то зайдёт в кофейню напротив моей школы. И он всегда подвозил меня домой. Расспрашивал про мою жизнь, увлечения. Интересовался, есть ли у меня парень. Я отвечала всё, как на духу. Я и подумать не могла, что интересую его.

Оказалось, что интересую.

Летом, как обычно я собиралась полететь к папе в Голуэй. Мне было семнадцать, впереди колледж, взрослая жизнь. Люси не поехала, она как раз начала встречаться с Рикки. Со своим будущим мужем. Я не грустила, что поеду без сестры. Ведь все внимание папы достанется мне, и я смогу больше времени проводить с маленькой Дакотой.

Так вот, как только Даг узнал, что я собираюсь в Ирландию, он вдруг тоже зачем-то засобирался туда. До Дублина мы летели на его частном самолёте. Весь перелёт он беседовал со мной, пил виски. Каждое его слово, движение. Это как волшебство. Я была заворожена им. Я никогда раньше не влюблялась. А в эту ночь я заснула с мыслями об этом мужчине.

Взрослом мужчине.

Меня немного пугало это, но было так волнительно. Он познакомился с моим отцом, и в течении месяца каждый вечер приезжал к нам. Никто ни о чём не подозревал. И я в том числе. Я лишь сгорала от своей влюблённости.

Мы летели обратно в Америку на его самолёте, он снова пил виски, болтал со мной, а потом ему позвонили и он развернулся на своём кресле. Я взяла салфетку, на которой стоял его бокал с виски и написала: «Кажется, я люблю Вас»… Опустила стакан, и отошла за шторку в конце прохода.

Сердце стучало под самым языком. Я услышала, как скрипнуло его кресло. Наверное, повернулся. Услышала, как проехал бокал по столу. Он тихонько произнёс моё имя. Потом громче. Я зажмурилась. Готова была упасть в обморок. Я прислушалась. Его шаги по проходу. Шторка отлетает к стене и он смотрит на меня с высоты своего роста. Тяжело дышит. В моих глазах слёзы.

Я тогда не могла ответить себе на свой вопрос. Зачем? Зачем я призналась? Маленькая, глупая девочка. Но вопреки всем моим ожиданиям он делает шаг и прижимает меня своим телом к стене. А потом, его губы…

– Хватит! – рявкаю я. Она вздрагивает. – Тебе всего семнадцать а ему сорок пять! Сорок пять! Чёрт! Педофил! Мать твою! – вскакиваю с кровати. Одеваюсь. – Шеннон, ты же сам просил рассказать, – непонимающе смотрит на меня. – Я ждал когда ты скажешь, что не любишь его, что это была ошибка! – сжимаю кулаки.

Вылетаю из дома, бросаю у бортика бассейна сигареты, зажигалку и прыгаю в воду. НЕТ! НЕТ! НЕТ! Соблазнил! Он соблазнил девчонку. Испортил её! Втёрся в доверие, а потом изнасиловал её. Изнасиловал! Изнасиловал мою девчонку… Я убью его!

Выныриваю. Осматриваюсь. Она сидит на краю. В моей клетчатой красной рубашке. Курит мои сигареты.

– Войди в дом! – рычу. – Что ещё мне сделать? Какой приказ выполнить? – улыбается. – Верни время. Сделай так, чтобы я никогда не слышал эту историю. История, которая в итоге закончится тем, что этот старик тебя изнасиловал, – подплываю к ней, беру сигарету, закуриваю. – Всё было не так, – качает головой. – Холи! Умоляю тебя! – злюсь. – А как было? Взрослый мужчина знает, что девчушка в него влюбилась. И каковы его действия? – Он ни разу не тронул меня следующие четыре года до свадьбы. – Что? – чуть не роняю сигарету. Холи опускается спиной на надувной матрас лежащий у бассейна, кончики её рыжих волос падают на поверхность воды, кудрявясь ещё больше. – Просто послушай меня, – шепчет. Я киваю в согласии, и она продолжает рассказ.

====== Часть 18. Золотая клетка ======

– Он поцеловал меня. Я никогда до этого не целовалась. У меня получилось так неловко, так слюняво. Он сказал, что научит меня. Научит делать всё, что нужно, – она трёт лоб ладонью.

– Холи, как ты могла согласиться на это? – морщусь. Она поворачивает на меня голову. Смотрит в мои глаза, улыбается. – Я влюбилась в него, – проводит ладонью по моим волосам. – Это сейчас я понимаю, что он просто растил себе жену, – тяжело выдыхает. – Я была куском пластилина, глины, из которого он вылепил себе благоверную. Такую, как он хотел. Какой не была экс миссис Лили Граффад.

В колледже специальность и дисциплины для меня выбрал Даг. Он выбирал мне одежду, косметику, вернее полное отсутствие макияжа. За четыре года обучения я не посетила ни одой вечеринки, ни одного праздника. У меня нет друзей. Вообще. Есть только одна подруга. Клер. Она живёт в Голуэе. Осталась с моей прошлой жизни. Мы только созваниваемся, а видимся, когда я приезжаю к отцу. Он запрещал заводить друзей. Спрашивал, неужели мне недостаточно его. И я молча кивала. И я правда думала, что мне не нужны друзья, когда у меня есть любимый мужчина.

Его развод тянулся мучительные долгие восемь месяцев. А потом он ждал, пока я закончу колледж. Когда мы сказали родителям о нас, папа был в шоке. Он не мог даже ничего сказать. А мама ругала меня. Сильно. И я не выдержала и переехала к Дагу.

Как я не старалась его соблазнить, он говорил, что у нас всё будет. Но только после свадьбы. И он сам подготовил свадьбу. Я только выбрала платье. И всё. Больше я ни к чему не прикладывала руки. Мои родители наконец смирились. А его дети не приехали на свадьбу, ненавидят меня. Они знали, что он развелся с их матерью из-за меня. Хотя моей целью не было увести Дага из семьи. Меня вполне бы устроила роль любовницы, – рассказывает она.

– Любовница? Выбирал занятия для тебя? Не разрешал краситься? Господи, Холи, это как золотая клетка! Все, что хочешь, но только на этом месте. Как? Понять не могу… Что может быть хуже, чем ограничение свободы? – не понимаю. – Меня это устраивало. До определённого момента.

В первую брачную ночь я трепетала. Первый раз с любимым человеком! Но моим ожиданиям сбыться было не суждено. Когда мы уже ехали домой, Дагу позвонили. Наш лимузин развернулся, и мой новоиспечённый муж улетел в Парагвай на какой-то там терпящий бедствие завод. На целый месяц!