Я не стала спрашивать для чего тот ему понадобился. Мне и так хватило его откровений, и следующая фраза могла перерасти в какую-нибудь катастрофу, а мне очень хотелось зарегистрироваться на рейс в Сиэтл, а там взять в аэропорту машину и махнуть в Ванкувер, даже не заезжая в родительский дом. Дрожащими руками я извлекла телефон из рюкзака и осторожно положила на стол перед графом.

— Вы хотите позвонить Лорану? — спросила я, посчитав безопасным вернуться за стол и допить ледяной уже кофе.

— Нет, я хочу погуглить, что несёт в себе имя Клиф. Вот забавно-то как… Прости мой французский экспромт, но мне не хочется читать это по-английски. Так… Носящий его человек склонен всё идеализировать, является очень чувствительной и увлекающейся натурой. Эти качества не следует игнорировать, потому как если Клиф не сумеет выразить себя через музыку, искусство или иные формы творчества, он становится жутко ревнивым и развивает в себе собственнические качества, от которых страдают окружающие его люди… — Граф даже причмокнул и протянул мне телефон через стол. — Никогда бы не подумал, что имя может управлять человеком. А ты думала об этом?

— Нет, не думала…

— И верно, — Я не могла понять, насколько серьёзен сейчас граф. — Ведь твоё имя должно было сделать тебя чистой и непорочной, а какой стала ты, а? С другой стороны наша встреча не случайна, ведь имя твоё происходит от греческого слова «катариос», и раз американская действительность так тебя загрязнила, тебя следовало очистить… Теперь ты в мыслях непорочна, что ребёнок. Славно, Кэтрин…

— Я больше не Кэтрин, — сказала я зло, глядя на смеющиеся каменные губы графа. — Зовите меня Джанет. Я даже документы поменяю.

— Джанет? — тянул граф насмешливо. — Ты погугли прежде значение этого имени.

И я дрожащими пальцами вбила подаренное мне Клифом имя в поисковую строку браузера.

— На иврите оно означает подарок от бога, — произнесла я зло, надеясь, что тут граф не сумеет ни к чему придраться.

— Да, не желал бы я получить такой подарок. Ну что ж, меняй имя. Но помни слова своего дорогого Самюэля Клеменса: «Милостью божьей в нашей стране есть такие неоценимые блага, как свобода слова, свобода совести и благоразумие никогда этими благами не пользоваться».

— Я учту, — ответила я сухо и поспешно поднялась из-за стола: — Спасибо за завтрак. Как всегда, он был великолепен. Особенно вам удалась беседа.

— На здоровье, Джанет, — сказал граф со злорадной улыбкой, но я стойко её вынесла. — Но прежде, чем ты уйдёшь, окажи мне маленькую услугу. Cómo se dice «enchanté» en español (Как сказать по-испански «очень приятно» (исп.)?

— Encantado? — ответила я, не задумываясь, и только потом, после довольной улыбки, графа, испугалась.

— Благодарю, Джанет. Мне очень жаль, что я не смогу говорить с Габриэлем по-испански, но хоть пару слов хотел бы вставить. Может, на завтрашнюю ночь я могу заполучить тебя в переводчики?

— Меня не пригласят, — отрезала я, чувствуя, как по спине скатилась струйка ледяного пота. — Да и потом я ни разу не слышала, чтобы кто-то из них говорил по-испански, при мне звучал только английский. Да и я с трудом могу связать три слова. Я учила испанский в школе всего год.

— Но ты ведь всё равно пойдёшь со мной на это пау-вау или нет? — Граф не сводил с меня глаз, и я чувствовала, как подаренная Клифом повязка ещё безжалостнее стягивает виски. — Лоран со мной не разговаривает, и я даже не уверен, что он до среды вернётся домой, а мне очень интересно побывать на индейской церемонии. А то что же это получается! Побывал в Калифорнии, а ни индейцев не увидел, ни американских горок!

На губах парижанина блуждала горькая улыбка, но я не знала, о чём и о ком сейчас сожалеет граф.

— Ну так мы можем сейчас сходить на аттракционы, — сказала я, пытаясь нащупать под ногами спасительную почву. — Парк открыт до десяти. К тому же, сегодня у них будет салют. И могу сказать, он не уступают тому, что устраивают здесь на День Независимости. Так что вы двух зайцев одним выстрелом…

Слово «убьёте» я решила проглотить, вновь перестав чувствовать уверенность в своей свободе.

— Я буду тебе очень благодарен, если ты составишь мне компанию на оставшиеся три дня. Почти что четыре дня, — поправил себя граф и тут же добавил, даже как-то слишком поспешно: — Но ты свободна отказать мне. Это просьба, не более того. Ты мне больше ничем не обязана. Ни мне, ни тем более Лорану.

Граф замолчал, и я тоже молчала.

— Как мне следует расценивать твоё молчание?

— Как согласие. Только у меня есть одно условие: вы не будете меня больше пугать, вы не будете попрекать меня моим прошлым, и вы не будете за меня решать, что мне делать с моим будущим.

— Хорошо, — кивнул граф. — Только что мне делать, если ты вдруг спросишь совета. Молчать?

— Я не спрошу совета, — сказала я и вздрогнула, будто действительно услышала из уст графа голос Клифа:

— Самоуверенная смертная женщина.

Я быстро развернулась и направилась к себе в комнату, чтобы скинуть и повязку, и эту дурацкую тунику, и брюки Клифа. Меня трясло от разговора с графом, и о глазах я думала тогда меньше всего. Я до конца не верила, что так легко избавилась от общения с вампирами. Три дня и свобода — звучали слишком сказочно. Взгляд серых глаз настораживал, а кошачья улыбка прожигала мои глаза сильнее слёз.

Зажигать свет не потребовалось. Я прекрасно видела своё отражение в зеркальной дверце шкафа. Я была белее самой смерти, белее графа; под глазами залегли фиолетовые круги похлеще любого вампирского грима. Бледные губы продолжали подрагивать, будто у ребёнка, готового разреветься. Волосы высохли и, так как не были расчёсаны, торчали из-под повязки в разные стороны. Ну что ж, соответствующий видок для того, кто провёл день с одним вампиром и планирует провести ночь с другим. Я швырнула на кровать повязку, сорвала с себя тунику и откинула ногой брюки, а потом замерла перед вешалками, не зная, что надеть.

— Сказал же, что лучше всё выкинуть.

— Позвольте мне одеться, — ответила я, не поворачивая головы в сторону двери.

— Буду ждать тебя в гостиной. Что тебе сыграть?

— Реквием, — огрызнулась я и уперлась руками в закрытую створку шкафа.

Граф ушёл и действительно исполнил мою просьбу, а я вновь оказалась на полу, в слезах и отчаянье. За три дня я окончательно похороню в себе русскую Катю и наконец стану американкой Джанет, чтобы начать новую жизнь. Двести тысяч — неплохой старт. Я найду работу, и жизнь наладится. Я позабуду их всех, чтобы не вспоминать даже в Хэллоуин.

— Джанет, ты думаешь, что я буду играть тебе все сочинения Моцарта?

Граф вновь был в комнате, а я продолжала плакать, не в силах остановиться. Вешалки с визгом скользили по палке, пока граф не сорвал с них что-то и не швырнул на кровать.

— Я же сказал, что устал от твоих слёз. Оденься уже и пойдём на аттракционы.

Я влезла в длинную юбку, нацепила кофту и попросила разрешения почистить зубы, надеясь, что такая дурацкая процедура хоть немного приведёт меня в чувство. К косметике я даже не притронулась, понимая, что могу разреветься в любой момент, а серого месива на моём лице и так было уже предостаточно.

— А почему у тебя не висит ловитель снов? — донёсся до меня вопрос графа, когда я выключила воду.

Он лежал на кровати поверх застеленного покрывала, закинув за голову руки. Футболка задралась, но ничего во мне не дрогнуло, будто на кровати валялся кусок мрамора.

— У меня в машине есть один, разве вы забыли? — выдавила я из себя, борясь со страхом не понять очередной намёк на то, что парижанин дословно знает мой разговор с Клифом. — Мне в машине плохие сны обычно снятся…

Граф резко сел на кровати и улыбнулся, совсем по-чеширски.

— Нет, это снилось тебе не в машине. Все было здесь, вот в этих стенах. Но ты зря злишься на меня. Во-первых, я не обещал тебе лёгкой установки блока, а во-вторых, твой катарсис оставался последней возможностью вырвать тебя из рук Клифа. Или тебе так понравилось его признание в любви, что ты готова просить индейца повернуть реки вспять?