— Клиф, — протянула я, вдруг решив поблагодарить его за вечер, но вместо этого против воли выпалила: — Покорми, пожалуйста, змей, а то я…

Дверь наконец поддалась, и я вбежала на кухню, на ходу распахнув гаражную дверь, боясь отказа.

— Мыши в холодильнике. Ну, пожалуйста…

— Я думал, ты перестала их бояться. Они ж не ядовитые.

— Они противные — скользкие и холодные.

— Прямо как мы…

О, нет, хотелось сказать, вы не такие, вы тёплые, когда обнимаете живых… Клиф тут же раскинул руки, и я, не задумываясь и минуты, прильнула к его груди.

— Спасибо за вечер, — прошептал он мне в ухо, едва касаясь мочки тёплыми губами.

Я отстранилась или же меня оттолкнули. Не важно. Главное, я не успела испугаться. Клиф меньше минуты пробыл в гараже, затем взял шлем и затворил за собой дверь. Будто был, а будто и не было его. Я даже не успела пожелать ему удачи на завтрашних гонках. Впрочем, какая удача! Он никогда не выигрывал, чтобы не выдать своей природы.

========== Глава 6 ==========

За год, проведённый в доме Лорана, я сумела развить в себе силу предчувствия и погасить излишнее любопытство. Наутро я проснулась с полной уверенностью, что нынче со мной что-то случится — всё что угодно: например, нечаянно поскользнусь на плитке и сломаю ногу. Пробираясь на кухню, я вымеряла каждый шаг, словно пьяный, который из последних сил старается выглядеть трезвым. Сегодня я могла без опаски поднять жалюзи и разрушить привычный полумрак. Яркое калифорнийское солнце ударило в глаза, и пришлось на ощупь отыскивать кофеварку. Голова вновь не болела, хотя я ожидала проснуться с привычной мигренью, ведь ночью с моим мозгом изрядно поиграли. Ещё я боялась возвращения Клифа в мои сны. После расставания я всякую ночь просыпалась с ужасным криком, чувствуя кожей острые клыки. Чудом терапия не дала сбоя — я не видела ничего, кроме привычной темноты.

Лоран отнял у меня способность видеть сны, заменив сон временной смертью. Именно так, по его словам, спят вампиры. Подобно вязкой чёрной пустоте смертельный сон затягивает жертву в свою трясину. С каждым мгновением всё сильнее и сильнее, чтобы никогда не выпустить из когтистых объятий, и уходит так же неожиданно, как и начинается. Я просыпалась ровно в полдень без всякого будильника, где-то на подсознательном уровне чувствуя зябкую временную грань между миром мёртвых и живых, о которой говорили друиды. Я была уверена, что если останусь с закрытыми глазами хотя бы на несколько минут дольше, больше никогда их не открою. Лоран шутил, что я слишком много знаю про суеверия и ничего про свою болезнь.

Я действительно не знала, что происходит с моей головой, но радовалась непривычно-прекрасному самочувствию. Я проснулась довольно рано, потому могла украсть у августовской жары пару часов. Если поставить мольберт во дворе, можно работать и в пятницу, когда придут уборщицы. Оставалось сделать выбор между акриловыми красками и масляной пастелью, и, конечно же, победила последняя. Когда ещё выпадет возможность писать на улице при свете дня, да и пользоваться скипидаром внутри дома мне никто не позволит. Что ж, своим дурацким пари Лоран сделал мне неожиданный подарок, и грех им не воспользоваться. Вместо кофе я заварила чай с жасмином и намазала тост арахисовым маслом, пожалев, что нет варенья, чтобы сделать знаменитый Peanut butter and jelly sandwich. Надо жевать то, что есть. Прохлада в саду улетучивалась, а я обязана была не только начать, но и завершить картину до пробуждения хозяина.

Как же давно я не рисовала для души. Вместе с Лораном мы настроили для меня грандиозных творческих планов. По истечении года я даже не заполнила альбом карандашными набросками. Единственный хороший рисунок так и не нашёл воплощения в красках. Лоран позировал с любимой змеёй и в конце швырнул её мне на шею. Я даже не смогла закричать. Он извинился, забрал змею и оставил меня рыдать в одиночестве, продемонстрировав идиотский способ излечения от боязни змей! Если раньше я просто с закрытыми глазами опускала в террариум корм, то теперь меня охватывала физическая дрожь при одной ещё только мысли, что этих тварей следует покормить.

Никаких больше змей! Я нарисую хаски. С фотографии, которую сделала вчера на океане. Их полюбили за прекрасные шубы. Только никто из калифорнийцев, кажется, не задумывается, что место таким собакам в снегах Аляски, но никак не на раскалённом песке калифорнийских пляжей. Хотя, что скрывать, если бы вампиры могли держать дома собак, я попросила бы Лорана завести именно хаски. Прикрепив к мольберту распечатку, я принялась за работу, удивляясь, что даже после такого длительного безделья руки продолжают слушаться, а я боялась, что выйдет детский рисунок. Собака проявлялась на холсте, словно выходила из тумана, медленно, но верно. Через два часа я взялась за скипидар, но звонок в дверь заставил отложить кисть.

Я никого не ждала. В тонкой майке, не оставлявшей разбега для фантазии, и шортах, соперничавших в длине с трусами, было совестно встречать даже почтальона. Обтерев руки тряпкой, я забежала в дом и осторожно разъединила пальцами деревяшки жалюзи. На улице действительно стояла почтовая машина. Почтальон позвонил ещё раз, и пока я натягивала вчерашнюю кофту, принялся заполнять бланк извещения.

— Я думал, что никого нет дома, — принялся извиняться индус в тюрбане, когда я наконец распахнула дверь.

Он протянул заказное письмо из Парижа и попросил поставить электронную подпись в почтовом аппарате. Конверт до журнального столика, где Лорану сподручней будет его найти, я не сумела добросить и пришлось поднимать письмо с пола. Только тогда взгляд случайно упал на графу получателя: в ней стояло моё имя.

Неожиданные письма от неожиданных отправителей никогда не несут в себе ничего хорошего. Если сказать, что меня охватило плохое предчувствие — это значит не сказать ничего. У меня затряслись руки, и пальцы отказались подцеплять отрывную полоску. Я положила письмо на диван и направилась к раковине, надеясь, что звук льющейся воды хоть немного успокоит нервы. Я даже отхлебнула остывший чай. На кружке красовались магические слова: «Не заставляй меня считать до трёх». И всё же я сосчитала даже до пяти и наконец смогла открыть конверт, чтобы извлечь аккуратный листок с вензелем. Бумага источала одурманивающий хвойный аромат, от которого потемнело в глазах. Пришлось даже присесть на диван, и лишь спустя пять минут слова перестали расплываться. В письме, изысканно написанном от руки, английским языком сообщалось, что отец Лорана прилетает завтра в Сан-Франциско, где я должна его встретить.

Неожиданно зазвонил телефон. Я бросилась в спальню, продолжая сжимать листок в руке. Голова оставалась в дурмане, и я чуть не выронила телефон. Номер звонящего я не признала, потому выдала традиционное приветствие: «Hello, this is Catrin». Мог звонить кто угодно. Кто угодно, но не отец же Лорана! Ноги подкосились, и я рухнула на кровать, до боли в пальцах стиснув корпус телефона. Не знаю, вскрикнула ли я или кровать скрипнула слишком громко, но граф поинтересовался, в порядке ли я. Как истинная американка, я тут же ответила, что у меня всё отлично, не заикнувшись о жутком аромате письма. К моему счастью, вампиры не в состоянии угадывать мысли людей по телефону.

Я прикрыла глаза, чтобы вновь погрузиться в спасительную темноту. В кофте было слишком тепло, и майка прилипла к спине.

— Надеюсь, мой сын предупредил тебя, что небезопасно будить его раньше пятницы.

— Ага.

В горле пересохло, и я была способна выдать лишь стандартное междометие, надеясь, что звонящий не сочтёт его за неуважение.

— Не потеряй ключ от гроба.

— Я никогда его не теряла, — я с трудом отыскала голос, когда поняла, что тишина слишком затянулась.

— Я говорю о ключе от моего гроба.

— Ключе?

Не дожидаясь ответа графа, я ринулась в гостиную и принялась трясти конверт. На диван выпал небольшой ключ. Маленький и плоский он застрял в углу конверта.

— Я рад, что позвонил, — послышался из трубки смешок графа дю Сенга.