Отдав приказания, Алиса пошла к Светлане звать на завтрак и задать ей наедине вопрос, который возник недавно и требовал ответа. Как это она не сообразила тогда? А вопрос был такой: кто же сейчас Сандриков папаша и не появляется ли он хоть когда-нибудь на горизонте?..

Светлана несколько нервно ответила, что нет, не появляется и, собственно, чего ему появляться? Он не знает… Он, кажется, подполковник и служит где-то на Дальнем Востоке… — Алиса была довольна — далеко, военный, наверное, и дети, и семья… О Наташе и думать забыл. Он не страшен. И она весело заговорила о делах насущных, сегодняшних, подготовке к празднику.

Позавтракали быстро, потому что каждый был взбудоражен своим.

Лизка от нетерпения елозила по стулу — ей скорее хотелось встретиться с балдой Катькой. И тут она услышала из уст бабки Алисы:

— Лизонька (ага, будет какая-нибудь пакость, всегда так, если — «Лизонька»…), сегодня эта девочка, ну, дочка Алексея, будет прибирать здесь, у нас, помоги ей хоть немного, нельзя же изображать из себя господ…

Лизка скроила скромную рожицу и ответила, потупя очи:

— Хорошо, бабушка, я помогу, мне все равно делать нечего…

Светлане Алиса предложила пойти прогуляться по лесу — они подышат настоящим озоном — Светлана такая бледненькая! Но Светлане было не до озона, скоро приедет Сандрик. А там Наташка!.. О боже! Поэтому она слабым голосом попросила отсрочки с прогулкой, сказав, что плохо спала на новом месте и сейчас, пожалуй, примет таблетку и выспится…

Алиса немного расстроилась, ей так хотелось еще посплетничать, пообсуждать разное… Но ничего не поделаешь, придется занять себя делом — она пойдет и приготовит постельное белье, принадлежности в ванной, обговорит меню обеда и ужина с Инной — дел много!

Лизка, натянув на свою белоснежную блузку толстый свитер, собралась бежать к Катьке, тем более, что ее папаша торчал далеко в саду, в другом конце, таскал кирпичи из сарая… Она сбежала по лестнице и нос к носу столкнулась с Катькой, которая тащила ведро горячей воды в холл, где надлежало ей драить пол.

— Ты здесь? — удивилась Лизка.

— Здесь, — эхом откликнулась Катька, принимаясь за дело. Вид у нее был замкнутый и настороженный. Тогда Лизка решила подмазать ее:

— Ты знаешь, Кать, — сказала она, — я тебя ищу. Мне бабушка Алиса велела тебе помогать. Давай я возьму еще тряпку, и вдвоем мы быстро вымоем, а потом почистим ковер в саду… (Там-то она и захомутает балду!)

Вдвоем они быстро вымыли холл и перешли в гостиную — Лизка нисколько не устала, просто ей хотелось поскорее закончить с этой нудиловкой и уйти с «паластом» и Катькой в сад. (Теперь ковры она будет называть не иначе как паласты! Ха-ха!)

Катька совсем выдохлась, и Лизка, увидев это, предложила перекур. Она крикнула на весь дом, что первый этаж готов и они полчаса отдыхают.

Девчонки вышли в сад — весь в снегу, он сверкал. Солнце, показавшееся из-за туч, летним теплом пахнуло на них, а снег стал будто и не снег, а россыпь бриллиантов.

— Хорошо! — завопила Лизка и бухнулась в сугроб. Катька стояла рядом, непонимающе глядя на нее и думая, что девка эта — бешеная. Охолонется счас, потная, и захворает…

Но Лизка уже вскочила, отряхнулась и сказала:

— Пойдем к тебе, посидим. — Катька молча поплелась к дому.

Они вошли, и Лизка спросила:

— А выпить здесь нету? — На что Катька также молча достала из раскладушки вчерашнюю бутылку, которую оставила Лизка, и сигареты с зажигалкой.

Лизка охнула:

— Ну ты, Катька, — дру-уг! Будешь? — спросила она, щелкнув пальцем по бутылке. Катька кивнула, ей нравилась эта бешеная девчонка — не чинится, не выступает, как с ровней, с ней, Катькой из Супонева… Только бы не проговориться, что она из Супонева!..

Лизка разлила по рюмкам ликер, и они выпили. И тут Лизка приступила издалека к своим целям — зря, что ли, она сегодня полы мыла?

— Кать, — сказала она, закуривая, — ты мне нравишься, честно. Хорошая ты девчонка… Давай будем подругами, а? А то тут никого нет. — Лизка загрустила — и картинно, и искренне, она действительно была здесь одна, и ей иногда становилось просто до дурноты тоскливо, но, конечно, Катьку она бы в подруги не выбрала. — Ну как? — снова спросила она, — по рукам? Друг?

Катька совсем растеплелась. Лизка ей нравилась все больше — никакая она не обезьяна патлатая, а красивая, вон кудри какие и глаза, а что худыщая, так войдет в тело, как мать говорит… А чего им не дружиться? Но пока молчала.

Лизка, видя, что Катька размягчела, налила еще по рюмке и будто так, продолжила:

— Бабка Алиса вас взять надолго хочет… Видишь, сколько у нас работы? Она мне говорила. Если твой отец согласится, ты могла бы здесь и до лета прожить, а может, и лето… А если отец куда-то устроится на работу, так ты останешься, чего тебе?

Катька даже зарделась от радости — здесь жить! Да она бы век здесь жила! Работала бы на них — не разломилась! И свой дом имела… Ну, не свой… Но никто бы ее отсюда не выгнал, если бы она как следует трудилась. Катька прокашлялась и ответила:

— Давай. Будем дружиться… А жить здесь — я не знаю… Как отец…

Но Лизку уже понесло:

— Да мы его уговорим! Что ему — жалко? Да и он здесь может жить, даже если работать устроится! Можно в пансионате работу найти! А у нас этот дом вообще пустует. И мне веселее! Мы с тобой на речку будем ходить! За грибами! Здесь их полно! Вот здорово будет!

Катька смотрела на нее с восхищением — она почти полюбила эту девчонку, непохожую на их супоневских. Но Лизка понимала, что если она хочет что-то узнать, то надо «гнать картину» полчаса, наверное, уже прошли, и Катьку скоро снова захомутают, и не дай бог Алиска-крыска пойдет их искать!

Лизка села на пол, на «паласт», и сказала:

— Садись, здесь удобно. — Катька послушно села на пол, и тогда Лизка будто невзначай спросила:

— Алиса говорила, что за вас просила через Светлану — Марья…

Катька похолодела:

— А ты Марью знаешь?

— Конечно, знаю, — заявила Лизка, пуская кольца дыма в потолок и уже лежа на «паласте».

Катька соображала. Получалось у нее это туго — значит, Лизка знает баушку Марью и знает про братика… Чего ж они скрываются-то тогда?

И она спросила, потея от страха и радости:

— А ты Сандрика знаешь?

— Знаю, — сказала Лизка, просто подпрыгивая внутри от радости — не зря она решила раскрутить эту балду! Значит, в их приезде что-то кроется, но что?

— И знаешь, что он — мой брат? — спросила Катька, понимая и не понимая, что она говорит, но жаждая погордиться перед Лизкой.

Лизка содрогнулась:

— Как??! — Но взяла себя в руки и ответила безразлично: — Конечно, знаю. Только я одна знаю, поняла? — и строго посмотрела на Катьку.

Но тут от большого дома раздался недовольный Алисин крик:

— Девочки, вы где? Почему ковер валяется на снегу нечищеный? Лиза! Это ты, я знаю! — Голос приближался, и девчонки выскочили из дома. Лизка прижала палец к губам — молчи! — и они помчались было к дому, но тут зазвонил звонок калитки, и Лизка, которая на цепочке, носила ключ от калитки, свой собственный, крикнула:

— Я открою!

Катька стояла на тропинке, а Лизка открывала калитку. Открыла. И замерла. За калиткой, чуть улыбаясь дежурной вежливой улыбкой, стоял совсем молодой человек ослепительной, как показалось Лизке, красоты. В короткой кожаной изумительной куртке цвета нежного кофе, такого же цвета велюровых джинсах, с сумкой на плече. У него были совершенно белые волосы, тонкие брови, нос с еле заметной горбинкой и светлые серые глаза…

— Скажите, я сюда попал? — все улыбаясь, спросил он совершенно необыкновенным голосом — нервным, то ли высоким, то ли низким, вибрирующим. — Это дача Черниковых?

Лизка как встала — дура дурой — не лучше Катьки! — так и стояла у калитки, не отодвигаясь, не приглашая войти, не отвечая, а глядя во все глаза, просто вылупив их на этого неземного ангела…

Он рассмеялся:

— Девушка, вы немая? Глухая? Или, может быть, то и другое?