- А то, что Государю надоело читать в утренних газетах сальные намеки о том, кто из
его дядюшек вот-вот поправит свои финансовые дела достаточно для того, чтобы вновь
совершить длительный вояж по ресторанам, кафе-шантанам и казино Лазурного берега. И,
84
кроме того, французам веры нет по ряду более серьезных причин. Ты ведь в курсе, как эти
господа отказались предоставить нам замок от их полевой трехдюймовки? А к «хоботам»
их морских орудий ты не присматривался? Я вот думаю, что на дистанциях порядка семи-
восьми тысяч метров, из них можно будет попасть в цель, размером разве что с Корсику.
Все, что поменьше, может спать спокойно.
Но, Альфред, если не поторопятся твои, уговаривать не стану, - свято место пусто не
будет. Извини за резкость, пожалуйста, но время сегодня – очень и очень дорого. Мне,
после всего на этой войне пройденного, ясно одно: отстанем на старте – не наверстаем.
- Я тебя понял. И, пожалуй, не будем с этим откладывать в долгий ящик, тем паче,
что Берта с сестрой в свите Виктории-Луизы. Как и кое-кто из их заводского руководства
тоже здесь. Экселенц как в воду смотрел! Кстати, хочешь новость на тему. О которой,
уверен, ты пока не слышал?
- Ну?
- Пока все мы были в Петербурге, много было разных встреч, обсуждений. Ну, про
идею Государя, которую самым активным образом поддержал Экселенц, - о вхождении
наших фирм в ваши крупные заводы, тебе уже, наверняка, сообщили…
«Знал бы ты, с чьей это все подачи закрутилось», - улыбнулся про себя Петрович.
- Но ведь была еще куча всяких светских и развлекательных мероприятий. Вообще,
как русская столица нас встретила – это незабываемо. Но, вот тебе – нюансик: Берта и
один из ваших промышленников – Борис Луцкий – несколько вечеров провели в обществе
только друг друга, практически никого и ничего вокруг себя не замечая. Сказать, что это
многих удивило, - поскромничать. Хотя, говорят, что они и раньше были знакомы, но тут
что-то… э… вроде, сенсации вечера, наклюнулось, - рассмеялся Тирпиц.
- Да, мне как-то без интереса чужая личная жизнь, мне сегодня интереснее пушки, -
прищурился Петрович, а про себя подумал, - «О-ля-ля! А вот это интересный оборот. Не
было ни гроша, да вдруг – алтын. Если такая неожиданная комбинация выгорит, то нам -
сам черт не брат! Надо бы царю предложить Луцкому титулок какой дать, завалящий, чтоб
Золотая рыбка точно с крючка не сошла…»
- Личная жизнь, это важно, что ни говори. Ты прости меня, Всеволод Федорович…
- Это за что еще?
- Понимаешь, еще в Берлине я очень просил Экселенца договориться с Государем о
том, чтобы они дали нам побольше времени пообщаться. И видишь, как вышло… тебе,
вместо того, чтобы еще заслужено оказаться в объятиях любящей супруги, приходится
снова мчаться с нами во Владивосток.
- Не кори себя. Я ей обо всем уже отписал. Жены моряков – понятливый народ. Тем
более, что она сейчас счастлива возвращением старшего сына. И не сопляком с выпоротой
задницей домой приехавшего, а мужчиной, офицером с Георгием в петлице.
Что же до меня, даже и не знаю, как это состояние пациента у врачей называется, но
я пока, наверно, еще не отошел от всего. Короче - «возлюбивший войну»20… - Руднев
печально вздохнул, неуверенно повертел в пальцах свой опустевший бокал, после чего
глубокомысленно выдал:
Эх! А, давай еще по одной, что ли? За наших домашних…
***
К моменту, когда вторая поллитра благородного вискаря окончательно исчерпала
себя, Петровичу вельми захорошело. Принимающая сторона периодически поклевывала
носом и пару раз роняла кусок языковой колбасы с вилки, но по-моряцки держалась. И это
радовало. Настало благостное время трепа по душам, когда дамский вопрос уже вчерне
обсужден, не получив развития исключительно за отсутствием этих самых дам в зоне
уверенного целеопределения, но возвышенная душа поет и жаждет чего-нить эдакого, а
физические кондиции пока позволяют телу не растекаться в горизонталь…
20 «Возлюбивший войну», роман Джона Херси. Книга, вполне достойная стоять в одном ряду с лучшей
западной «военной» классикой Э.М. Ремарка, А. д’Сент-Экзюпери, Э. Хемингуэя, Д. Нолля или И. Шоу.
85
- Альфред, а вот, все-таки, скажи: с чего это ты еще в Берлине задумал именно со
мной все эти дела перетереть?
- Что значит «перетереть»?
- В смысле, обсудить. Есть же у нас Степан Осипович. Начштаба Молас, наконец…
- Прикидываешься тугодумом? Или так понравилось звучание комплиментов?
- Честно? Приятно, конечно, - не стал скромничать Петрович.
- Я уж так и понял. Почему именно с тобой, спрашиваешь? Ну, все твои «трюки на
трапеции под куполом» в начале войны, это само собой. Это ты и сам понимаешь. Но я
регулярно прочитывал не только ворох газет, но и донесения моих наблюдателей на всех
ваших эскадрах. А они, мой дорогой, достаточно объективны. И меня заинтриговал не
«новоявленный Нельсон», как о тебе трубили щелкоперы, а то, как ты «чудил», приводя в
чувство сонное царство во Владивостоке, и переставлял пушки на своих крейсерах.
- Ну, воевать-то мне надо было хоть чем-то, после того, как Камимуру не удалось на
минах поймать.
- Другой бы, получив прикуп в два эскадренных броненосных крейсера, вряд ли бы
помышлял о чем-то ином, кроме прорыва в Порт-Артур, под флаг к комфлоту.
Я был во Владивостоке в 1897-ом и думаю, что за эти годы там слишком многое не
поменялось. Все-таки, ваши порядки я чуть-чуть знаю. Даже Чухнин не смог бы быстро
привести порт, как базу, в должную форму для ведения войны, а он там и был всего-то год
с небольшим. Да, конечно, там у тебя был док. Только вместо полноценного морзавода -
лишь ущербные мастерские. Однако… Ты не ушел, ты стал упрямо вытаскивать на себя
Камимуру! И вот это, Всеволод, было и неожиданно, и чертовски интересно.
Но, уж если хочешь совсем на чистоту, то после твоих первых блистательных побед в
качестве командира крейсера, позже, уже в роли флотоводца, ты ничем выдающимся не
отметился. Организационные дела, все эти доработки на старых и новых кораблях, что в
Кронштадте и Севастополе с твоей подачи делались, причем в неимоверно сжатые для
российской традиции сроки, - вот это меня и магнитило к твоей персоне в первую очередь.
Про торпедные катера - вообще отдельный разговор.
А потом – новое откровение. Появилась информация, что общий замысел операции
«триединого боя», когда «Ослябя» прорывался, - это не Моласа и его штабных работа, а
тоже твоя. После этого, я сам уже готов был мчаться в Циндао, чтобы там как-нибудь
исхитриться и с тобой пересечься. Но Экселенц не отпустил…
- И был смысл так торопиться?
- Если бы японцы тебя утопили, я бы не узнал очень много интересного. Ведь то, как
ты выкручивался и импровизировал… это, знаешь ли, даже не талант. Это - дар. Именно
про таких обычно и говорят: человек, опередивший свое время.
- О-та оно КАК… – Петрович чуть не подавился очередным бутербродом, - Альфред,
ты не боишься, что я забронзовею и зазнаюсь окончательно?
- Ну, если я тебе и польстил, то, пардон, не слишком погрешив против истины.
- Чертовски приятно иметь дело с умным человеком. А кто из твоих парней моей
скромной персоне уделял повышенное внимание, если не секрет? - прищурился Руднев.
- Или сам не понял? Рейнгард, естественно, он же неотлучно при штабе твоем был.
- Я так уж, на всякий случай спросил, - рассмеялся Петрович, - Кстати, Альфред. На
будущее - это твой выдающийся офицер. Без преувеличения могу сказать, что в успехе
нашей осенней операции есть очень серьезная его заслуга. Он Хлодовскому, Гревеницу,
Щеглову и Беренсу помогал здорово. Собственно говоря, с его неофициального к ним
