В предисловии к капитальному автобиографическому труду, местами читающемуся

как авантюрный роман, у него есть такие строки:

«Я много раз задавал себе вопрос о том, какое именно событие стало краеугольным

камнем в мировом успехе германской нации и нашей Империи? Известно, что у

большинства ученых-историков до сих пор нет на этот счет устоявшегося мнения. И это,

по-моему, не удивительно: только за два десятилетия с момента занятия нами Циндао, в

жизни Германии произошли десятки серьезнейших событий.

Против нас выступили поистине титанические силы всемирного масштаба. Наш

народ вплотную подвели к пропасти гражданской смуты и братоубийства. Нам довелось

пройти войну Мировую, беспримерную по своей кровавости и тотальному напряжению

всех сил государства и его граждан.

И все-таки, на этот счет у меня имеется вполне определенное суждение. У военных

летчиков и моряков есть понятие: «точка невозврата». Это момент, когда запаса топлива в

полете или походе перестает хватать для возвращения самолета на аэродром взлета или у

корабля для достижения порта, откуда он вышел в море. В моем понимании, свою «точку

невозврата» Империя германского народа прошла вечером 4-го марта 1905-го года.

Именно в тот день, направляясь с историческим визитом в русскую столицу, наш

Император и Король получил информацию о начале в России конституционных реформ,

инициатором которых выступил царь. Шла речь об отмене визита, но перед принятием

окончательного решения, Экселенц решил обсудить вопрос с канцлером и командованием

ВМФ. Мне довелось присутствовать при этом в роли деятельного участника. Все ли тогда

было решено и сделано безупречно? Не совершена ли была при этом роковая ошибка?

Судить о том - истории и нашим потомкам. Со своей стороны, я принимаю на себя

всю полноту солидарной ответственности за решение, принятое в тот день Императором

Вильгельмом II в кругу высших офицеров военно-морского флота, предопределившее

дальнейшую судьбу Германского Рейха»…

Завернув колпачок ручки, он еще раз пробежал глазами текст. После чего снял очки,

хрустнул костяшками пальцев и расслабленно откинулся на спинку кресла.

64

«Вот и все. Отныне, только розы, пчелы и мои домашние. А еще грибы в лесу. И –

никакой охоты. Все!.. Свободен. Совершенно, абсолютно свободен! И больше никому

ничего не должен. Странное ощущение. Как будто пришедшее из далекой юности. Эх,

если бы еще ноги были так же резвы, а рука тверда. Но, мне ли роптать на судьбу?

Предисловие дописано. Последним. Как и положено. Сначала пусть хватаются за

предисловия все те, кому нечего сказать или нечего вспомнить. Теперь можно позвонить

издателю, пусть присылает своего редактора, познакомимся. Или сперва, еще разочек на

свежую голову пролистать? Ладно, завтра с этим решу. Ведь утро вечера мудренее, как

любил приговаривать один мой старый друг.

И какое же все-таки, счастье осознавать, что все в жизни было сделано правильно.

Ну, кроме нескольких досадных мелочей. И то по молодости, по глупости…»

Сон подкрался исподволь, мягко и не слышно. Как любимая рыжая кошка, которой с

ним уже лет пятнадцать как нет. Или как когда-то иногда по утрам внучка, тихонько, на

цыпочках пробираясь к нему в комнату, чтобы чмокнуть любимого деда в щеку.

Увы, дети быстро взрослеют. И уходят в свою жизнь. А кошки… Кошки быстро

живут.

***

Качало. Той самой, пологой, нудной, выматывающей душу болтанкой, которую не

любят даже бывалые мореходы, а не только от случая к случаю путешествующие по

крыше Посейдонова царства обитатели земной тверди. Понятно, что и ему, на своем веку

уже повидавшему много морей и три океана, это ритмичное, медленное переваливание

корабля с борта на борт, никакого удовольствия не доставляло.

Экселенц хотя и переносил качку вполне терпимо, но при этом тоже никоим образом

не являлся почитателем свежей погоды. Поэтому звук зуммера и явление вслед за этим

вестового, застали Тирпица несколько врасплох. В итоге, для участия в срочно созванном

Императором совещании, он прибыл последним из приглашенных.

Вильгельм был явно чем-то взволнован. Причем весьма. Об этом можно было судить

по излишней резкости его движений, возбужденному огоньку в глазах, а главное, - по тому,

как он часто сжимал в кулак ладонь правой, здоровой руки.

В просторном кормовом салоне броненосца вместе с кайзером находились его брат

Принц Генрих Прусский и Имперский канцлер Бернгард фон Бюлов. А с учетом только

что вошедшего Тирпица, здесь, практически в полном составе, собралось и все высшее

флотское начальство. Включая командующего Флотом метрополии13 адмирала Ханса фон

Кёстера, его младшего флагмана вице-адмирала Августа фон Томсена, начальника

Амиральштаба вице-адмирала Вильгельма Бюкселя и начальника морского кабинета

кайзера адмирала Густава фон Зенден-Бирбана с его энергичным помощником контр-

адмиралом Георгом фон Мюллером.

Кроме них присутствовали вице-адмирал Хённинг фон Гольцендорф и начальник

пресс-отдела, а фактически, службы аналитической разведки в ведомстве Тирпица, контр-

адмирал Август фон Гёринген. Были также приглашены командир отряда броненосцев

эскорта кайзера контр-адмирал Генрих Рольман и недавно вышедший в отставку, но

специально приглашенный в этот вояж в Россию, адмирал Фридрих фон Гольман.

Только вчера поставленный Императором во главе попечительского совета Клуба

«Атлантического кубка», убежденный пангерманист Гольман периодически бывал с

Тирпицем «на ножах» из-за своего пристрастия к идеям крейсерской войны в океанах,

коим он увлекал и Вильгельма. А поскольку постройка больших крейсеров автоматом

сокращала количество «линейных килей», это все Тирпица изрядно бесило. Однако

13 До 1900-го года в летние месяцы немецкие корабли, приписанные к Балтийским и Североморским

военно-морским базам, проводили совместные ежегодные маневры, в остальное время находясь в портах в

небоеспособном состоянии, без экипажей. Так, как это было принято и в России. С началом ХХ-го века эта

практика была отменена, и был сформирован флот постоянной боевой готовности – Heimatflotte, Активный

боевой флот, или, если применить английскую аналогию – Флот метрополии. К 1905-му году в него входили

три линейных эскадры и крейсерская разведывательная группа.

65

Гольман слыл другом русского морского министра адмирала Дубасова, поэтому Экселенц

и решил, что его пребывание в Санкт-Петербурге может оказаться небесполезным…

Возможно, что окажись сейчас на «Брауншвейге» начальник армейского Большого

генерального штаба Альфред фон Шлиффен, начальник военного кабинета Императора

Дитрих фон Хюльзен-Хезелер с его помощником Эрнстом фон Застровым и прочими их

генералами, Вильгельм пригласил бы на этот внезапный «большой сбор» и армейцев. Но

капризная госпожа Фортуна, в лице гофмаршала Двора Эйленбурга, адмирала Зендан-

Бирбана и штормящей Балтики, распорядилась иначе.

Все «красные лампасы» были размещены на большом крейсере «Принц Генрих»,

который имел дополнительные, комфортабельные каюты для штаб-офицеров, так как

проектировался с учетом возможности длительной службы в отдаленных водах в качестве

флагманского. Но можно ли говорить о том, что нынешним обитателям этих апартаментов

повезло, глядя на единственного выходца из их касты, некогда бравого гусара, страдальца

Бюлова? На него, вообще-то, лучше было вовсе не смотреть: морская болезнь корчила его

сухопутный организм нешуточно. По морю ходить, - не по полю на лошадке скакать…

Увы, относительно узкий и высокий корпус «Принца Генриха» был подвержен качке

даже больше, чем корпуса новейших броненосцев.