Через несколько минут он появляется на площади. Здесь многолюдно. Возле крематория, из труб которого тянется ввысь ровный столб дыма, расположился оркестр из заключенных. Среди музыкантов - скрипач Адам. Поблескивают на солнце медные трубы. По приказанию эсэсовцев музыканты исполняют марши германской армии, вальсы, танго. Пришел послушать музыку безрукий адъютант с Аделью…

Завидев их, узники спешат уйти подальше. Слышны возгласы:

- Осторожно!..

- Форзихт!

- Увага!

- На площади безрукий!..

Новодаров возвращается в барак.

- Ты обратил внимание, - спрашивает он Генриха, - оркестр сегодня играет без перерыва. А гром артиллерии сильней и сильней… Наши подходят.

- А может, артдивизия Зеппа Дитриха дает знак Штофену?

Новодаров отрицательно качает головой:

- Залпы слышны уже давно.

Оба прислушиваются. С площади доносится марш германской армии, Опять слышны далекие взрывы.

- Вот это сила! - шепчет Новодаров, посматривая на лагерные часы. - Третий час гудит земля.

- Мне думается, русские совсем недалеко. Если, конечно, это их залпы, - вслух размышляет Генрих.

- Товарищ лейтенант!-докладывает офицеру солдат с биноклем на груди. - Они подняли белый флаг…

Лейтенант подносит бинокль к глазам:

- Да., над ратушей… Вижу.

Лейтенант бежит на КП. Остановясь перед полковником, радостно прикладывает руку к пилотке. Полковник, словно не замечая его, смотрит в стереотрубу.

- Разрешите доложить, товарищ полковник.

- Да.

- Они сдают город!

- Сдают? Ошибаешься, лейтенант. Вот, посмотри… - Полковник уступает место у стереотрубы растерявшемуся лейтенанту. Тот всматривается, и лицо его мрачнеет. Там, где еще минуту назад мелькал белый флаг капитуляции, снова полощется на ветру черный флаг эсэсовцев.

Полковник берет трубку телефона, стальным голосом приказывает:

- Третьей, четвертой, пятой и восьмой батареям, огонь!

Небо и земля, кажется, смешались над городом, по которому бьют батареи советских орудий.

Полковник смотрит на карту.

- Они не зря сопротивляются. Понятно: позади - большой концлагерь. Там наши люди… - Опять берет трубку телефона: - Усилить наблюдение за шоссе. Кажется, они начинают отходить… Не дать им уйти. Десятой и двенадцатой батареям - оседлать шоссе за городом.

Снова гремят залпы орудий. За небольшим городом на шоссе встают столбы черного дыма.

Полковник смотрит на часы.

- Семнадцать ноль-ноль. В городе что-то происходит. Дважды поднимался белый флаг и дважды его заменял флаг эсэсовцев. Надо доложить командующему…- Внимательно рассматривает карту. - Наши союзники примерно здесь. Как-то там у них сейчас?

Небольшое селение. Стоят танки. На борту каждого- синяя пятиконечная звезда в белом круге. Американские танкисты собрались в доме, окна которого настежь открыты. Из окон несется джазовая музыка.

В просторной комнате десятка полтора американских танкистов и несколько немецких девушек. Танцы. На столе - вино, закуски.

Один солдат разговаривает с девушкой:

- Ваш жених фашист?

Девушка презрительно поджала губы, молчит.

Танкист сердится, повторяет грубо:

- Фашист, да?..

Девушка вдруг откидывает голову, пристально смотрит на солдата, резко отвечает:

- Мой отец коммунист!

Американец несколько ошеломлен ответом.

- О!-только и восклицает он и растерянно смотрит на партнершу. - Где же он сейчас?

- В концентрационном лагере.

- В каком?

- Не знаю.

- Старый?

- Шестьдесят девять лет. Зовут его Лемке… Он радиотехник. Последнее время он был, кажется, в Австрии.

- Завтра мы перейдем границу Австрии. Давайте познакомимся. Меня зовут Фрэнк. Я водитель головного танка… Впрочем, девушек это не может интересовать.

Играет джаз.

Извилистое шоссе поднимается в гору. По шоссе бешено мчится мотоциклист. Останавливается он возле комендантского коттеджа. Запыленный, усталый, небритый, входит мотоциклист без всякого разрешения прямо в кабинет Штофхена. Вяло выбрасывает руку вперед, бормочет «Хайль» и, не ожидая ответного приветствия, сообщает:

- Герр Штурмбанфюрер! Генерал просил передать вам, что не позднее завтрашнего утра русские будут здесь. Наша артдивизия меняет направление отхода. Лагерь остается далеко в стороне.

- А приказ Гиммлера?

Связной пристально смотрит на коменданта красными, воспаленными от бессонницы и дорожной пыли глазами. Потом, медленно выговаривая каждое слово, резко бросает:

- Гиммлера уже нет! Он скрылся! - Помедлив, сухо и устало добавляет: - Помните, русские ждать не будут. Их уже ничто не остановит.

С этими словами, вяло буркнув «Хайль», он выходит, садится на мотоцикл и уезжает.

Штофхен долго стоит в оцепенении. Затем вынимает из шкафа обитый кожей чемодан, берет плащ.

Через несколько минут по той же дороге, по которой умчался мотоциклист, едет уже Штофхен. Он сидит в коляске, держит на коленях чемодан. Перед развилкой дорог дает знак водителю свернуть в сторону.

Комендант бежал.

В лагере оркестр все еще играет марш германской армии.

Неподалеку от комендантского коттеджа, в небольшом домике с надписью «Политишеабтайлюнг» два человека- начальник отдела Шульц и его помощник, долговязый штурмфюрер, жгут документы.

Шульц поторапливает:

- Шевелись, шевелись.

Пока штурмфюрер роется в шкафу, Шульц снимает френч, надевает штатский костюм, потом шляпу и светлый плащ, внимательно смотрится в зеркало.

Неподалеку, в эсэсовском гараже суетятся офицеры, толпятся около мощного грузовика. Кузов быстро наполняется чемоданами, рюкзаками…

Коротконогий толстый медик пытается втащить в кузов большой, как сундук, желтый чемодан. Ему это никак не удается. Он просит помощи. Но никто на него не обращает внимания.

К комендантскому коттеджу бегут Макс и Адель, следом за ними эсэсовец, дежуривший у буфа. Позади еще несколько солдат.

Остановясь перед дверью коменданта, Макс кивает Адели.

Адель осторожно стучится. Из кабинета раздается протяжное кошачье:

- Мя-а-у-у…

Адель нерешительно открывает дверь. Под ноги юркнул ангорский кот»

Макс кидается к столу. На столе записка:

«Я вызван на фронт. Эвакуируйтесь, сегодня. Лучшее место - туннель в районе Каменной Головы».

Макс смотрит на Адель. Она отводит глаза.

- На фронт! - истерично кричит Макс, топая ногами.- На фронт! Я знаю, какой это «фронт»! Подлец!

Адель стоит потупясь.

- Звони скорее Шульцу, - приказывает ей Макс. - Пусть примет командование! Дезертира надо поймать, чего бы это ни стоило!

Адель набирает номер. Но никто не подходит к телефону.

- Беги сейчас же к Штрайтвизеру! - орет в ярости Макс. - Куда они все, сволочи, подевались?

Адель выбегает. Навстречу ей катит грузовик, наполненный до отказа эсэсовцами.

- Стойте, стойте! - кричит она, подняв руки и загораживая дорогу.

- Прочь! Прочь! О, аб! Доннер веттер!- горланят из кузова машины. Однако шофер с офицерскими погонами тормозит и, высунувшись из кабины, зло бросает:

- Скорей садись!

- Скорей же, сука!.. - кричат на замешкавшуюся Адель.

Испуганно оглядываясь на комендантский коттедж, Адель влезает в кузов автомобиля…

Оставшись один, Макс нервно ходит по кабинету коменданта. Услышав шум мотора, подскакивает к окну. Мимо проносится грузовик, переполненный офицерами.

- Свиньи, свиньи! - исступленно кричит Макс.

Ему никак не удается открыть дверь: французский замок защелкнулся. Макс в ярости бьет в дверь ногами. Зубами крепко сжав головку замка, он открывает ее.

Как рушится весной лед, так рушилась и гитлеровская военная машина. Однако обезумевшие сатрапы фашистского строя, надеясь на чудо, продолжали цепляться за жизнь и держать народ под дулом пистолетов, под страхом смерти. Правда, их было уже немного. Единицы. И такой единицей явился безрукий. Ему удалось, хотя и ненадолго, удержать в подчинении сильно поредевший эсэсовский гарнизон концлагеря.