Расстановка старших групп по маршрутам уже подходила к концу, когда в кабинет вошел начальник штаба батальона капитан Мотуз.

— Новость есть, командир! — прямо с порога начал он. — Из стойбища Собянинские юрты по рации сообщили — видели двоих на болоте. Бригадир охотников сообщил.

— Ого, далеконько! Это же почти в ста километрах от нас, если по прямой! — удивился Абаян. — Подожди, подожди, Виктор! А при чем тут двое? У нас же один сбежал, Рыбаков? Ну-ка выкладывай все по порядку — кто видел, где, когда…

— Видел охотник-манси. Фамилия его Куземкин. Как сообщил бригадир, этот самый Куземкин ночевал в охотничьей избушке, а поутру в стойбище возвращался. Насколько я понял, шел он просекой, по которой в прошлом году газовики трубы возили… Ну и на болоте Падынская Янга двоих людей заприметил Куземкин.

— Подожди, Виктор Павлович, а одежда? Как эти люди одеты были? — заторопил начштаба Абаян.

— Бригадир говорит, не разглядел этого Куземкин. О побеге-то он узнал только в стойбище, поэтому особого внимания на тех людей и не обратил. Думал, геологи ходят.

— Нет сейчас в этом районе никаких геологов! Я звонил в геологоразведочное управление, не посылали они сюда партии! — характерно для кавказцев жестикулируя, отмел эту версию напрочь комбат. — Двое, хм… Интересно, кто такие, а? Дорого бы я отдал… А ты, Волков, что по этому поводу мыслишь? — неожиданно обратился он к Олегу.

— Трудно судить… — пожал тот плечами в ответ. — Но можно предположить, что преступник принудил какого-нибудь встретившегося охотника идти за проводника. Сам-то Рыбаков тайгу плохо знает. Сугубо городской.

— Версия, конечно… — согласился майор. — И вполне реальная. За полтора дня пройти сто километров вполне можно для такого лося, как он. Тем более его постоянно страх подгоняет!.. Странно другое — почему на север путь-дорогу держит? Или бурые медведи надоели, на белых хочет поглядеть? Не в Салехард же он, в самом деле, собрался!

— Может быть, решил к Оби пробиваться? — подал голос капитан Мотуз.

— Почти тысячу километров по тайге, болотам и тундре? Он что, сумасшедший! Даже если и с проводником — все равно самоубийство! А такие, как Рыбаков, доложу я вам, своей жизнью ой как дорожат, — не согласился с предположением начштаба Абаян. — Но как бы там ни было, а сообщение Куземкина нужно проверить. Какие будут предложения, товарищи?

В кабинете воцарилось молчание. Даже стало слышно, как за перегородкой у радистов попискивает морзянка.

Комбат встал, прошелся по кабинету, снова сел за стол. Налил в стакан холодного чая из графина, но нить почему-то не стал.

— Послушай, Волков, а кто из твоей группы у нас еще не задействован?

— Я и инструктор служебной собаки прапорщик Загидуллин.

— Собачка как? Рабочая?

— Так точно, товарищ майор. След шестичасовой давности берет уверенно.

— Хорошо… Вертолета, конечно, в моем распоряжении нет. А жаль, был бы как нельзя кстати… — задумчиво произнес комбат, слегка постукивая пальцами по столешнице. — Но выход, пожалуй, есть. Вчера командир части мне гусеничный транспортер прислал. Машина добрая, плавающая — ей любая топь нипочем. Бери-ка ты, Волков, эту «гэтээску», своего инструктора с собачкой, шесть бойцов и жми на Падынскую Янгу. Задача — отыскать следы тех двоих, что Куземкин видел. Потом нагнать их и установить личности. Понял?

— Есть, товарищ майор! — вытянулся Волков.

— Радиостанции подходящей мощности у меня для тебя нет, так что не обессудь. Но ты парень бывалый, по леспромхозовским линиям связь организуешь. Организуешь ведь?

— Так точно, товарищ майор, не впервой.

— В случае если далеко заберешься, прямо со штабом части на связь выходи, обстановку докладывай. А Оттуда мне по радиорелейке сообщат. Так надежнее будет. Ну а остальное… — развел руками комбат, словно давая понять, что всех ситуаций все равно не предусмотришь, будь хоть семи пядей во лбу. — Остальное, товарищ прапорщик, как говорят, «сообразуясь с обстановкой»!

— Есть действовать, сообразуясь с обстановкой! — повторил Олег.

— А ты, Виктор Павлович, — обращаясь уже к начальнику штаба, сказал Абаян, — займись отправкой розыскных групп. Тщательно проверь оружие, экипировку. Тайга шутить не любит, сам знаешь!.. Я на аэродром — начальство уже на подлете.

«Гэтээска», отчаянно завывая вентиляторами, ползла по рыже-зеленому ягелю болота.

Вдруг транспортер сильно тряхнуло, лобовые стекла залила грязная жижа. Двигатель взревел и смолк.

— Похоже, в бочажину провалились… — предположил механик-водитель Максимов. — Разрешите пойти посмотреть, что к чему? — спросил он у Волкова.

— Действуй, сержант. Только в болото с машины не прыгай — провалиться можно.

— Понял, товарищ прапорщик! — белозубо улыбнулся Максимов, открыл стопор верхнего люка, рывком поднялся с сиденья и выбрался наружу.

Следом за ним вылез наверх и Волков.

После дремотного тепла кабины сразу почувствовалась болотная сырость. Пахнуло взбаламученной гнилью, а из моторного отсека — перегретым автолом. От движений сержанта и прапорщика «гэтээска» слегка заколыхалась на воде бочажины.

Волков похлопал рукой по брезентовому тенту пассажирского отсека и громко спросил:

— Сержант Федоров! Ну как вы там? Живы?

— Все нормально, товарищ прапорщик! — высунулась из отсека голова сержанта. Федоров был без пилотки, и Волков обратил внимание, что его соломенные волосы густо забрызганы грязью. — Черпанули через борт водички, правда… Но мы ее сейчас банками вычерпаем!

— Погоди-ка черпать, пехота! — перебил его долговязый, вечно улыбающийся, чумазый Серега Максимов. — Давайте-ка все по местам! Попробую назад сдать, может, и выберемся…

Заревел двигатель, погнали мощные струи горячего воздуха вентиляторы. Транспортер дернулся и медленно пополз назад, но тут же натолкнулся на край бочажины и беспомощно забарахтался, взбаламучивая гусеницами болотную жижу.

Максимов выключил зажигание и, откинувшись на спинку сиденья, вытер лоб тыльной стороной перепачканной в автоле ладони.

— Шабаш, приехали! — мрачновато заключил он. — Дергаться взад-вперед — только бензин понапрасну жечь.

В кабине стало тихо, только одинокий комар ошалело бился о стекло, да слышно, как в пассажирском отсеке приглушенно шкрябали по дну транспортера консервные банки — солдаты вычерпывали воду.

Ну, что будем делать, Серега? — вглядываясь в усталое, перепачканное мазками машинного масла лицо водителя, спросил Олег.

Надо бы сосенку длиной три-четыре метра, товарищ прапорщик. На траки гусениц закрепим две серьги из цепей, просунем в них сосенку — и вперед! Бревно будет опираться на края бочажины, и мы выскочим.

— Все это хорошо, конечно, но до сосенок еще добираться надо… — в раздумье произнес Волков. — А кругом топь, до кромки тайги километров пять будет. Так что не меньше трех-четырех часов провозимся… Эх, как же все-таки тебя, Серега, угораздило? — укоризненно покачал он головой.

— Ну не нарочно же я, товарищ прапорщик! — обиделся сержант и стал выбираться из кабины. — Раз виноват, сам за бревном и пойду. Только человека в помощь дайте — мне одному не дотащить.

— Сержанта Федорова возьми, он покрепче остальных.

— Есть взять Федорова! — снова повеселел водитель. — Эй, пехота! — зычно крикнул он в пассажирский отсек. — Сержанта Федорова в мое распоряжение! Да быс-стра-а!

— Чего это ты раскомандовался, мазутчик? — парировал этот несколько оскорбительный выпад Федоров. — Мне не ты, а товарищ прапорщик начальник. Мое отделение в его распоряжение придано!

Слова «мое отделение» сержант подчеркнул особо, со всей солидностью, на которую только способен воинский начальник в восемнадцать лет.

— Ну ладно, ладно! Поговори у меня, комель потащишь! — беззлобно пробурчал Максимов, извлекая из люка кабины двуручную пилу. — Ты у меня физицски посовершенствуешься!