Кажется, вначале он испугался. А ведь я ещё далеко не оправился от Анусова зелья, и оправлюсь ли – одни Боги ведают. Ощутимо тошнило, но я знал, что у меня хватит сил его убить. Он тоже так думал.

Это был самый короткий поединок в моей жизни. Он занёс меч, я парировал… и мой клинок полетел нам под ноги, обломившись у рукояти. Смятение на лице Валерия сменилось торжеством, он отступил на шаг и, не спеша, погрузил свой меч мне в живот. Я много раз ощущал боль тех, кого убивал. На этот раз рана досталась мне, и она казалась намного страшнее оттого, что я был побеждён. Мне предстояло умереть, потому что мой Бог так решил…

А Валерий останется жить?

Я сумел дотянуться, всё глубже насаживая себя на меч – и вбил в эту торжествующую ухмылку обломок и острые рога крестовины …

*

Возращение было мучительным и долгим. Я мычал, не в силах уклониться, когда меня пытались перевязать, потом снова тонул в темноте, пытаясь отыскать свет и знакомые лица. Знакомые лица появлялись на мгновение только для того, чтобы причинить мне новую боль. Я не мог ускользнуть от них, от их рук, бередящих рану – и вновь погружался в темноту, где их не было. Иногда среди других лиц мне чудились опалённые отчаяньем глаза Аяны. Ради этих глаз я возвращался снова…

А потом настал день, когда я проснулся и понял, что живу. Солнце ярко светило в большое окно, пробиваясь сквозь молодые листья дубов, пахло дождём и сиренью. Моя жена сидела подле меня на ложе и гладила гребнем волосы. Увидав, что я очнулся, молча улыбнулась и принялась расчёсывать меня. Это было похоже на сон, но боль не возвращалась, и бред покинул меня. За окном пели птицы. Этого не могло быть. И меня не должно было быть.

Я хрипло выдавил главное, что ей непременно надо знать:

- Бог не простил меня – меч снова сломался.

Только Аяна могла произнести почти нежно такие слова:

- Ты дурень, Визарий, раз веришь в это! Просто этот, как его - Жопа - не закалил меч. Кому бы ни предназначалось это оружие, оно было обречено с самого начала.

Она слишком много знала обо всём. Реальность не желала возвращаться ко мне.

- Где мы?

- Всё там же – на вилле Доната, - в поле зрения появился Проксимо.

- А… откуда она?

Мой ученик улыбнулся:

- Публий сам ездил за ней. Я очень боялся, что он не успеет. Сидел у твоей постели и молил всех богов, каких помню. Но ты выкарабкался – до сих пор не знаю, как.

- Ещё одно чудо!

Я ни разу не видел Публия улыбающимся так непринуждённо.

- После того как ты ожил на глазах у всех, произошло ещё одно потрясающее явление. Оказалось, что клинок, пройдя твой живот почти насквозь, не задел ничего жизненно важного.

Да, это было чудом. Но мой Бог мог постараться, раз уж он принял такое решение.

- Я не помню, что оживал.

Проксимо, избавившись от тяжких подозрений, стал похож на нормального двадцатилетнего юнца, и на лице его было нормальное выражение восторга:

- Публий сказал, что ты не можешь умереть, потому что ты – Меч Истины. Думаю, ты, в самом деле, не такой, как другие. У меня бы не получилось, ты прав!

Я с трудом повернул голову, чтобы найти глаза Публия:

- Ты знал, кто я такой?

- С самого начал. Авл Требий сказал, что если кто-то может найти убийцу брата и распутать наши отношения с племянником, то это будет только Визарий. Я поехал заказать письмо и посмотреть на тебя. Требий никогда не ошибается в людях, должен сказать!

Значит, Мейрхион всё же отомстил – остроумно и дерзко, на свой манер. Визарий – Клинок Господа, так он говорил? Поржавевший, зазубренный и жалкий.

- Почему это всегда происходит со мной?

Наверное, я произнёс это вслух, ибо откликнулась моя жена:

- Потому что ты всё берёшь на себя. Но знаешь, Марк, десница твоего Бога всё ещё на тебе!

Да? И должен ли я благодарить его за это?

========== ДУБЛЁНАЯ КОЖА ==========

*Эта часть написана в соавторстве с Ю.Шелковиной

В серой дымке на берегу

Оплывает свеча костра.

Чью-то тайну здесь берегут

Ветер-брат и Луна-сестра.

Монотонный плеск чёрных волн

Отпевает чью-то беду.

Не встревожит берега чёлн.

Паруса стороной пройдут.

Там в распадке меж бурых скал

Мёртвый витязь лежит в траве.

Если кто-то его искал -

Не нашёл в ночной синеве.

И в порыве, оледенев,

Пальцы сжали черен меча.

Лишь луна глядит, онемев,

Изливая наземь печаль.

День назад в последнем строю

Ты остался один за всех

И подлец-командир твою

Жизнь пожертвовал за успех.

За богатства чужой страны,

Где земля — молоко и мёд,

Где невольниц руки нежны

И послушен кроткий народ.

Только не было страха в тех,

Кто засадой встретил отряд.

Полководец решил за всех

И велел повернуть назад.

Ну, а ты, вылезая из жил,

Всё надеялся: помощь придёт…

И в броске тебя уложил

Меткий лучник, стреляя влёт.

Бог устало махнёт рукой,

Разбирая твои грехи.

Мир не рухнул вместе с тобой

И аминь! Но шаги легки

Той, что стала уже одна,

Но не знает ещё о том.

И окутала тишина

Сад, где вы бродили вдвоём.

Может, будет ещё любить

И родит не твоих детей.

Минет срок — станет слёзы лить

Над могилою — не твоей.

И другой свой меч обнажит

В жаркой битве, где смерть легка.

Спину друга не заслонит,

Щит вздымая, твоя рука.

А предатель, топя в вине

Совесть едкую, будет жить

И мечтать о спокойном сне…

Он легенду велит сложить,

Мол, прославил себя герой,

Повергая врагов во прах!..

И тоскливо: «Какой ценой?» -

Бог вздохнёт в своих небесах.

(стихи Ty_Rexа)

Жданка

Ведро било по колену. Я отдыхала каждые десять шагов. Останавливалась, тяжело дыша, как старуха, переводила дыхание. Хорошо, сейчас все другим заняты – не до меня. Ни бабы не задирают, ни девки не смеются – сидят по углам, как мыши, да с опаской на мужиков поглядывают. Одно дело, жить и слушать, как за брагой вояки планы набега обсуждают, и совсем другое – когда неразбериха да путаница сплошная вокруг, и кипят мужики, всерьёз собираясь соседей резать. Сплетничают и то с оглядкой – лишнего бы не сболтнуть, чтоб от мужа не влетело. Меня только всё это не касается. Мне страшнее уже не будет.

Поставила у порога ведро, распрямилась, уперев обе руки в поясницу, огляделась. Детям всё нипочём! Сколь бы серьёзны ни были взрослые, что бы ни случилось, в ребятишках царила весна. Они, как воробьята стайками сновали меж домов, очень деловые и очень шумные. Дети пока не придают значения, кто вождь, кто простой селянин. Это всё только в игре. Даже моё золото с ними носится. Этой весной я махнула рукой на непоседу и пустила её к остальным. Взрослые бы долго сидели и разбирали, кто она – то ли раба, то ли нет. А детям всё едино! Я долго могла на них смотреть. Мне не дали.

- Эй ты… - молодуха остановилась, не подходя ко мне близко. Я потупила взгляд.

- У меня ребёнок плачет.

- Покорми, - я устала и не хотела никуда идти.

- Он грудь не берёт, криком кричит… красный уже весь. Он со вчера…

Я резко вскинула голову и взглянула прямо на неё. Она замолкла на полуслове, отвела взгляд и тихонько завыла на одной ноте. Девка явно не выспалась и много плакала. Да и ребёнок, который кричит всю ночь и полдня – дело серьёзное.