Я покачал головой.

- В том-то и дело! Ты не первый, кого он приводил, были другие до тебя. Но ты оказался лучшим. Поэтому он выждал момент, пока я стану уверен в себе, и ускорил события. Дядюшка знает, что я ненавижу его. Что меня нужно только подстегнуть… Что у меня наконец появился друг. И нанёс удар этому другу. Чтобы я бросил ему вызов сейчас, такой, как есть – необученный и сырой, - Проксимо угрюмо стиснул кулаки, на меня он больше не смотрел. – Он просчитался только в одном… и я тоже не должен был втягивать тебя, должен был прогнать ещё вначале, когда понял, что ты хороший человек. Я ведь в любом случае выйду против него и сумею победить. ПОТОМУ ЧТО Я БЕССМЕРТЕН!

- Что?!

Его лицо сморщилось, он буквально упал на низкую скамью.

- Я не знаю, как это вышло, Визарий, но оно, в самом деле, так.

- Расскажи.

Проксимо встал с сидения и напряжённо прошёлся по моей каморке – три шага в одну сторону, три в другую. Он был смущён, боялся, что я не поверю.

- Его не было много лет, и мы ничего не знали о нём. Отец перестал считать Публия наследником и завещал всё мне. Дела шли неплохо. Потом Сильвия сочеталась браком с Валерием. Свадьбу справили во второй половине июня, чтобы Боги защищали их брак. Отец радовался, породнившись с такой фамилией…

Он замолчал, отвернувшись к незанавешенному окну. Фразы давались обычно речистому Проксимо с трудом.

- А дальше?

- Дальше? Что ж, было и дальше? Через неделю после свадьбы мы с отцом поехали на рудник - там, к северу, за лесом. Двухколёсная повозка, раннее утро, и нас только двое. Отец был тучен, а я всего лишь калека… Нас встретили трое, они свалили отца и кололи его мечами… Я на это смотрел, а они стояли ко мне спиной. Я не казался им опасным…

- Потом?

- Потом я выхватил меч у одного из них, не знаю, как мне удалось. Он был близко, я всадил ему лезвие в спину. Кажется, они тоже ударили меня в спину, потому что боль была невыносимая. Я упал и умер… они были в этом уверены. Но потом жизнь вернулась ко мне. Убийц уже не было. Был только труп того, кого я заколол… и мой убитый отец. И я был жив… и цел, и даже крови не было на тунике. Публий появился на следующий день. Я почти уверен, что те трое были солдатами. А кто мог их послать? Только прямой наследник. Которому нужно, чтобы исчезли мы оба.

Он решил, что окончил рассказ. Но для меня всё только начиналось.

Во имя справедливости, ПОЧЕМУ ТЫ ОТМЕТИЛ ЕГО? Разве ты не видел, что парень не может сражаться?! Никогда я не злился на своего Бога так сильно.

Проксимо повернулся ко мне и почти спокойно сказал:

- Теперь ты видишь: он ничего не сможет сделать. Он убьет меня сто раз, но на сто первый я всё же доберусь до его горла!

Всё вроде бы сходилось. Но была одна деталь, которая мешала мне – рана на шее Ануса. Рана слева направо. Я должен прояснить для себя…

- Ты знаешь, кто такой Фотий?

Лицо Проксимо исказила презрительная гримаса:

- Почти никто. Трус и никчёмный бездельник. Дядька хотел, чтобы он учил меня фехтованию. А он даже драться толком не умел. Валерий вызвал его и делал с ним, что хотел. После этого я его прогнал.

Кажется, этот прощелыга не отдал дядьке задаток за работу, и теперь Публий его разыскивает.

Вот теперь всё действительно сошлось!

- Проксимо, у Публия не гнутся пальцы правой руки.

Он непонимающе уставился на меня.

- Ануса зарезал правша.

Огромные чёрные глаза наполнились почти детской обидой – я отнимал у него правоту. А ведь мне предстояло обидеть его ещё больше!

- И ты не бессмертен.

Он был сражён моим неверием.

- Это правда! Это случилось со мной!

- Сядь. Я знаю, что случилось с тобой, и гораздо лучше тебя. И ты ничего не выиграешь, если тебя убьёт Публий или кто-либо другой. Бессмертие дано тебе только для одного: поиска виновного в преступлении и его наказания. Так произошло с тобой. Тебя никто не убивал, вернее, тебя убил древний бог, имени которого мне не назвали. Помнишь, у Платона описано в «Критии»: орихалковая стела в Атлантиде, на которой начертаны божественные законы? По этим законам он судил свой народ, и его воля ещё жива в мире. Это бог справедливости, он отнимает жизнь у палача, но возвращает судье, который был прав. Ты стал палачом и судьёй. Ты – Меч Истины.

Нет, он меня не понимал! Боюсь, я сам до сих пор не понял всего.

После долгого молчания он выдавил почти без звука:

- Откуда ты знаешь?

- Я служил этому богу пятнадцать лет.

*

Откровение было слишком сильным, оно добило его совсем. Проксимо спал, свернувшись на моём ложе. Во сне он казался почти ребёнком – странный мальчик с недетским взглядом, калека огромной душевной силы.

Я сидел у стола, время от времени поправлял масляный ночник и не мог коснуться меча. Он был во всём подобен моему… чужой, холодный кусок железа. Его изготовили враждебные руки. Изготовили не для меня. А мне было обещано счастье.

Мой бог избрал негодное оружие. Это я понимал вполне отчётливо. Негодным был Проксимо. Негодным был я сам, скоро год как утративший право и покровительство Бога. Он многое мне прощал. Простит ли то, что собираюсь сделать завтра?

Эр из Памфилий рассказывал, как души в Гадесе подходят и выбирают себе судьбу. Их никто не неволит. И надо мной нет никого, даже бога. И я снова поднимаю то, что мне почти непосильно, на что я уже не имею права. Последний жребий? Как этот бог обходился с теми, кто преступил его волю? На земле больше нет атлантов, или как их там звали? И даже память растворяется, остаются лишь хрупкие страницы книг. Я не знаю, за что были наказаны древние, жившие с Правдой Меча, – список Платона, который попался мне в руки, не имел конца…

Всё до смешного просто и противно. Цинна – славный род, но в наше время громкая фамилия совсем ничего не значит, если нет средств. А между тобой и богатством стоят наивный мужчина и мальчик-калека. Единственный прямой наследник – центурион Публий Донат – давно исчез. Он не вернётся. В этом случае, наследницей станет женщина. Сильвия Цинна. Странное, отрешённое создание, очень красивое и очень глупое.

Кто же мог знать, что этот план споткнётся трижды? Вначале о мальчишку, который призовёт в союзники умершего Бога. Потом из плена явится Публий. И Публий наймёт Марка Визария. Была во всём этом такая усмешка богов – если бы Цинна видел её, он сошёл бы с ума от горя.

Валерий вызывал на поединок каждого учителя, которого приводил Публий. Выставлял посмешищем, а Проксимо с готовностью гнал их прочь. Со мной вышло иначе, меня Проксимо признал. И Валерий заторопился. Моя смерть должна была окончательно расчистить ему дорогу. Доведённый до отчаянья Проксимо вызывает Публия и убивает его. И умирает сам. Неужели Цинна знает о проклятии Мечей? Или расчет был на то, что он добьётся наказания победителя судебным путём? Но для этого я должен был умереть.

А что с этим делать теперь? То, что я сделаю, когда настанет утро…

Проксимо спал мало и плохо. Под глазами у него залегли круги, и хромал он больше обычного. По моей просьбе он созвал всех на выгон. И там я по пунктам объяснил Валерию, почему обвиняю его в убийстве Сильвия Доната и раба по кличке Анус. Объяснял подробно. В моей руке был новый меч моего ученика.