Сегодня я – великолепный варвар, которому лень оторвать зад от бревна ради неповоротливого мальчишки, пусть его Квинт гоняет. Он и гонял, весьма добросовестно, поэтому вестник моего работодателя обратился именно к нему:

- Благородный Визарий!

Гм, благородным меня ещё не называли. Не то, чтобы мои родители были совсем уж никто, но их непутёвый отпрыск сделал всё, чтобы славное имя ушло в небытие. Хоть и не по своей воле. Я уже давно не скрываюсь – едва ли остались те, кто наш род помнит. Благородный Визарий? Забавно!

Ну, а как он мог ещё обратиться? «Почтенный»? Квинту это совсем не подходило, ему лет тридцать. Управляющий чуть не вдвое старше. Даже вольноотпущенник, каковым, судя по всему, был наш посетитель, не смог бы вымолвить «почтенный» в такой ситуации.

Квинт, понятно, не отреагировал. Под его натиском мешковатый сын торговца тканями потел, словно в бане.

- Благородный Визарий!

Я встал. Квинт Требий с наслаждением лупил богатенького увальня деревянным мечом. Его же мечом, который выбил у него мгновение назад.

- Сколько раз говорить: не стискивай рукоять!

- Почтенный Визарий!

Угу, это ко мне.

- Я весь к твоим услугам, любезный.

Вольноотпущенник повернулся ко мне и застыл. Взгляд ещё в надежде цеплялся за Требия, а я слышал грохот его рушащихся надежд. И всё же не придумал ничего лучше, чем начать строить свои. Хотя мог бы остеречься – сегодня Боги щедры на каверзы. Так. Слуга богатого дома (туника и плащ из хорошей шерсти) получил приказание своего господина, которого весьма уважает (держится достойно, без раболепия) – нанять своему отпрыску известного учителя. А значит, учитель может рассчитывать на солидный заработок и обеспечить существование своей семье. Хорошо, что он не видел мою семью: жену - свирепую амазонку и названных братьев – хромого гладиатора-нубийца и галла, красавчика и забияку, Меча Истины к тому же.

Управляющий вызывал у меня симпатию. И не только тем, что собирался решить мои денежные проблемы. Был он отдалённо похож на моего старого учителя Филиппа: такие же куцые волосы, реденькая борода, совсем уже белая, выцветшие глаза, которые, впрочем, умели смотреть очень строго. На меня и сейчас смотрели строго, я против воли чувствовал себя нашкодившим юнцом. Если он и был растерян, то быстро справился с собой, и голос не дрогнул:

- Благородный Публий Донат послал меня к Марку Визарию. Ты ли это?

Шутки были неуместны. Как и мои космы, и борода, и шрамы. И латаные штаны, будь они неладны!

- Это я, уважаемый. Что велел передать мне твой господин?

- Благородный Публий Донат хотел бы, чтобы ты давал уроки боя благородному Проксимо.

Жму плечами:

- Это легко устроить. Пусть благородный Проксимо приходит, я назначу ему время.

Квинт Требий оставил свою запыхавшуюся жертву и с интересом ждёт развития событий. А чего, собственно, он ждёт? Ах, вот этого!

- Благородный Проксимо не может заниматься здесь с другими учениками. Мой господин хочет, чтобы ты учил его дома, на вилле Доната. Это в двадцати милях от города. Завтра он пришлёт за тобой, - тут взгляд слуги упал на мои злополучные штаны. – И он готов хорошо заплатить за то время, что ты не занимаешься с другими.

Из дома вышла Аяна. Она не в восторге от моих отлучек. Но кошелёк должен будет примирить её с действительностью. Хотя бы на время.

Моя жена ничего не сказала, она взяла деньги, отправилась на рынок и принесла восемь локтей полотна. Меня мучила совесть, потому что она шила всю ночь. Но я, наконец, обрёл приличный вид.

*

Удивительно, в какую трясину может завести забота о целых штанах! Впрочем, я и не ведал, что ступаю в трясину. Дорога забирала в горы, смирная лошадь, присланная Публием Донатом, несла меня ровной рысью, рядом трусил на осле управляющий по имени Приск. И пробудившийся весенний лес всё ближе льнул к размытой каменистой тропе. Нам давно не встречались возделанные поля, я гадал, какую ценность может иметь вилла в таких местах. Охотничьи угодья, быть может? Пустынно и глухо, словно в какой-нибудь Германии.

Впрочем, пашни всё-таки были. Вилла Доната приютилась на склоне высокого лесистого хребта, но с востока земли были возделаны под виноградники. В урочище, где мы остановились напиться из горного потока, паслось стадо. Невеликое богатство, но по нашим временам достаточное, чтобы прожить небольшой семье.

Было очевидно, что вилла благородного Доната знавала лучшие времена. Первоначально она строилась в римском стиле: обширные крытые галереи соединяли хозяйственные постройки. Имелся даже сад, украшенный статуями и прудами. В прудах вода обильно цвела ряской, мрамор покрылся буро-зелёными пятнами. Последняя пара веков сказалась на этом аристократическом обиталище не лучшим образом. Роскошь уступила место практическим соображениям, и виллу обнесли тёсаной каменной стеной, словно какой-нибудь форт. Впрочем, ограда тоже нуждалась в починке, местами камни выпали, и зияющие дыры делали её похожей на улыбку старухи.

Мы прибыли под вечер, вилла, утонувшая в тени горы, показалась мне неуютной и мрачной. Из распадков тянуло ледяным сквозняком, здесь было гораздо холоднее, чем в городе; я плотнее завернулся в плащ. Не такого ожидал, слыша о «вилле благородного Доната». Меня тоже подвела привычка к торопливым суждениям.

Спешились во внутреннем дворе, и Приск сопроводил меня в господский дом. Особой роскоши я не заметил, но всё было чисто и пристойно. Мозаики пола вымыты, стены носили следы умелой починки. В комнате, куда меня ввели, на столе лежали свитки. В этом доме не чуждаются учёности, это радует.

Впрочем, радоваться я быстро перестал, когда распахнулась дверь, и вошёл благородный Публий Донат. Он двигался со стремительностью тарана и сам напоминал этот таран.

- Приветствую тебя, Визарий. Я рад, что ты принял моё предложение.

Когда бы не задаток, я должен был бы тут же развернуться и бежать. Но задаток воплотился в новые штаны, а Публий Донат сожалел, о людях, не отработавших заплаченные деньги. Он, кстати, не подал виду, что мы встречались прежде. Но я хорошо запомнил это своеобразное лицо: квадратный череп, очень коротко остриженный, чтобы скрыть зарождающуюся лысину, орлиный нос, тонкие губы и этот пронизывающий взгляд из-под тяжёлых, словно бы припухших век. И принялся гадать, не было ли письмо к загадочному Фотию способом ознакомить меня с характером и требованиями работодателя.

Не в первый раз меня принимали за наёмника для тёмных дел. Я никогда не испытывал затруднений, отказываясь от подобных предложений. Но Публий Донат не из тех, кому легко отказать. Лишь бы его желание было выражено дипломатично, чтобы я смог без скандала увернуться.

- Я должен яснее представлять свои обязанности в этом доме.

Донат доброжелательно кивнул:

- Мне рекомендовали тебя, как мастера боя на мечах. Дело в моём племяннике Проксимо. Ему необходимо обучиться владению оружием. Я слышал, что ты терпелив с учениками.

Склоняю голову в припадке скромности:

- Любопытно, кто аттестовал меня столь лестным образом?

Суровое лицо Доната делается чуточку приветливее, у этого человека есть особый дар оставаться властным и простым одновременно: