— Ты забыла добавить, что мы довольно глупо попались на уловку. — Грим поднялся с кресла, встал возле окна, задумчиво глядя куда-то вдаль. — Я не почувствовал. Не понимаю…

— Грим, а меня сильно ранило?

Малфой отвлекся от своих размышлений, внимательно посмотрел на Гермиону.

— Достаточно. Рэй вылечил переломы, ушибы, но твое лицо…

Гермиона в ужасе прикоснулась к лицу, ощущая подушечками пальцев жесткую ткань бинтов.

— Рэй сказал, что шрамы сойдут максимум в течение двух недель, если регулярно наносить мазь на лицо. И, предупреждая твой вопрос, ты две недели поживешь у меня, пока полностью не восстановишься. В Хогварсте я все уладил. Директор и твои друзья думают, что ты вернулась домой, потому что твой отец находится при смерти, — Грим поискал что-то в кармане и протянул Гермионе пачку писем. — От твоих друзей. Домашние задания придут в конце недели.

— Но как ты убедил МакГонагалл отпустить меня?

— Ничего сложного. Я воспользовался оборотным зельем, что осталось в твоей комнате. Директор даже не попросила доказательств в подтверждении моих слов, сразу же поверила и отпустила.

Да, и мне пришлось пережить бесконечные объятия твоих друзей, когда они якобы прощались с тобой. Ужас.

Гермиона рассмеялась.

*

Утром и днем Малфой находился в Хогвартсе, посещал уроки, обедал в Большом зале, выполнял обязанности старосты школы. А вечером запирался в своей комнате и трансгрессировал оттуда в квартиру, неизменно интересовался у эльфа о самочувствии мисс Грейнджер и лишь изредка навещал ее, когда она спала. Возможно, она обижалась, что Грим не навещал ее, ведь Драко не разрешал эльфу говорить, что он каждый день бывает здесь и справляется о ее здоровье. Почему — он и сам не знал.

В одну из ночей его опять мучила бессонница. Сон не шел, промучившись до двух часов ночи, Драко встал с кровати с твердым намерением найти или украсть у кого-нибудь сонное зелье.

«Интересно, как там Гермиона?»

Желание увидеть её взялось из неоткуда, но уже не отпускало Грима. Набросив на себя мантию поверх пижамы, он трансгрессировал.

Отчаяние.

Когда глаза привыкли к темноте, Драко разглядел на полу неподвижную фигуру.

«Люмос».

Магический огонек, вырвавшись из его ладоней, осветил лежащую на полу девушку.

— И чего мы здесь разлеглись, Грейнджер? — зло произнес Грим.

— Захотелось, — огрызнулась Гермиона.

Радость. Облегчение.

«Сумасшедшая Грейнджер».

— Мне было душно, — отрывисто произнесла Гермиона. — Я хотела открыть окно.

Грим только сейчас почувствовал холод, царящий в квартире.

— Упала. А сил подняться нет.

— А где Твинки?

«Убью идиота!»

— Я его отпустила. Он плохо себя чувствовал вроде бы из-за последствий какого-то темного заклятия. А вызвать обратно не смогла, я ведь не являюсь его хозяйкой. Ты бьешь своего эльфа?

— Нет, конечно. Он сам себя бьет. Все они мазохисты. А почему не воспользовалась магией? Забыла, что ты волшебница? — процедил Малфой.

— Моя палочка осталась в том доме. Не думаю, что после взрыва она уцелела.

Черт. Он совсем забыл про палочку.

— А кристалл? Почему ты не вызвала меня?

— Не хотела тебя беспокоить.

— Какое благородство! — яростно произнес Драко. Открытое окно, подчиняясь его невербальному приказу, с шумом захлопнулось. Стекла задрожали. — Лежишь на полу под сквозняком, дрожишь от холода и плевать тебе, что я каждый день справляюсь у Твинки о твоем самочувствии…

— Правда? — спросила Гермиона.

Удивление.

— Нет, — ответил Грим, поднял девушку на руки, удивившись про себя, какая она легкая.

Малфой осторожно положил ее на кровать, но Гермиона вцепилась в его руку, не желая отпускать.

— Не уходи.

И он не может сопротивляться. Черт. И когда она обрела над ним такую власть?

Малфой осторожно лег рядом с Гермионой. Она доверчиво положила голову на его плечо, прижалась к нему всем телом в попытке согреться.

— Мне так спокойно, когда ты рядом, — прошептала она ему на ухо и мгновенно заснула.

Драко медленно вдохнул ее аромат и не заметил, как сам погрузился в сон.

Первый раз за долгие месяцы на его душе было спокойно.

*

Крики, рыдания, звон бьющегося стекла.

Малфой резко распахнул дверь ванной комнаты. Спиной к нему стояла Гермиона, обхватив себя дрожащими руками.

— Гермиона.

— Уйди, — еле слышно произнесла она.

— Гермиона, — мягко повторил Грим, разворачивая ее к себе. Гермиона испуганно прижала окровавленные ладони к лицу.

— Не смотри на меня, пожалуйста. Не надо.

Драко осторожно отнял ладони от ее лица и едва сдержал возглас удивления.

Верхняя губа рассечена надвое, лицо покрывают отвратительные рубцы: оплывшие, багровые, яркие.

— Уродина, да? — сквозь слезы спросила Гермиона, пытаясь вырвать ладони из рук Грима.

В горле образовался тугой комок. Драко не знал, что сказать.

Все в порядке, Гермиона.

Шрамы пройдут, потерпи.

Ничего страшного.

Она не поверит его словам, ведь он тоже в них не верит.

Драко нежно коснулся пальцами ее щеки. Гермиона, широко раскрыв глаза, смотрела на него. Они оба молчали, боясь оборвать ту невидимую связь, что установилась между ними.

— Извини меня. На самом деле, я не истеричка.

— Я вижу, — его губы тронула слабая улыбка.

— Просто все так навалилось. Год выдался тяжелый. Война, постоянное напряжение, ожидание опасности, поиски крестражей. Я так устала думать, бежать куда-то, скрываться от всех, существовать…

Гарри победил Волдеморта, а моя жизнь так и не стала легче. Появление демонов в Хогсмиде, убийство Анабель, жуткое соломенное чучело, убийство Катарины Марлок, взрыв, устроенный подставной вейлой, мое обезображенное лицо. Последняя капля.

Меня и так слишком часто преследуют ночные кошмары. А теперь вкупе с Малфой-менором в них постоянно появляется чучело с крюком.

— Ты сказала Малфой-менор?

— Тебе не обязательно знать об этом, — Гермиона присела на корточки, убирая с пола осколки.

— Репаро! — раздраженно произнес Драко — и стеклянный шкафчик снова целый. — Рассказывай.

Грим присел на пол рядом с Гермионой.

— Меня пытали там, — наконец, сказала она. — Нас поймали егеря после того, как Гарри произнес имя Волдеморта. Столько времени успешно скрывались и попались из-за такой глупости. Нас повели в Малфой-менор, где находился штаб Пожирателей смерти. Гарри и Рона заперли в подземелье, но не меня. Я ведь грязнокровка, следовательно, обычного наказания для меня не достаточно. Вот так.

По ночам мне часто снится один и тот же сон — Беллатриса пытает меня в гостиной Малфой-менора. В моих кошмарах нет сцен битвы в Хогвартсе, момента, когда я увидела «мертвого» Гарри на руках Хагрида… Только гостиная Малфой-менора, лица Беллатрисы и Малфоев, безучастно наблюдающих за моими мучениями. Как же я ненавижу то место и всех его обитателей…

Безучастно? Пожалуй, так оно и было. Когда каждый день видишь чужие пытки, пытаешь кого-то или сам подвергаешься действию Круциатуса, становится абсолютно все равно. Тебя не трогает чужая боль.

— Но Бог их наказал. Как бы я не ненавидела Малфоя, смерти матери никогда б ему не пожелала. Да и вообще никому не пожелала.

Грим какое-то время молчал.

— Я устала, Грим, — первой нарушила молчание Гермиона. — Я больше не могу так жить. Мне нужен отдых от всего плохого, потустороннего, от смертей вокруг меня. Я хочу жить, я хочу наслаждаться жизнью, а не проживать отпущенное мне время в страхе.

— Хорошо, — безразлично ответил Малфой.

— Ты ведь еще вернешься?

Грим, не ответив, трансгрессировал.

Гермиона встала к зеркалу, взяла с полки мазь, оставленную ей целителем Добсоном, и только тогда заметила, что на ее руках не осталось царапин.