— Да, я помню. Также я помню и то, что некоторые хотели использовать слизеринцев как заложников. Ведь на моем факультете много детей Пожирателей.

Профессор МакГонагалл нахмурилась. Она знала об этом и о том, что подобное желание возникало у многих, у очень многих…

— А теперь непосредственно к тому, почему я назначила вас старостой. Сейчас, когда прошло всего несколько месяцев после окончания войны, я опасаюсь, что между факультетами могут произойти стычки, выяснения, кто прав, а кто виноват.

В этом году школьные правила ужесточены. За нападение, драку, приведшую к телесным повреждениям, мы исключаем из школы.

Я бы не хотела, чтобы это произошло…

— Вы думаете, раз среди слизеринцев есть дети Пожирателей, то они начнут мстить за своих родителей? Еще скажите, за Темного лорда! — яростно перебил Малфой. — В Хогвартсе всего один Пожиратель Смерти — и это я!

Драко быстро расстегнул рукав рубашки, показываю черную метку, которая становилась все бледнее с каждым месяцем.

— Мистер Малфой, успокойтесь! Вы не правильно меня поняли. Я не хочу, чтобы ученики играли во взрослые игры, не решили чинить самосуд.

— Скажите это вашим дорогим гриффиндорцам! — посоветовал Драко.

— Следите за тем, что говорите, мистер Малфой! — непререкаемым голосом произнесла директор. — Вы один из лучших учеников Хогвартса, и этого достаточно для назначения вас старостой школы. Но ваше прошлое красноречиво говорит не в вашу пользу. Я бы никогда не назначила вас старостой, если бы не ваши организаторские и лидерские способности.

Вы — лидер, вас слушают, и вам подчиняются слизеринцы, в определенной степени даже больше, чем декану факультета. Вам даже не надо заставлять кого-то слушать вас, у вас врожденный дар привлекать к себе внимание и убеждать в чем-либо.

Драко ошеломленно смотрел на директора.

— Мистер Малфой, я была вашим учителем на протяжении шести лет. И поверьте моему многолетнему опыту, я всегда вижу внутреннюю подоплеку своих учеников. Мне жаль, что вы изначально пошли не по той дороге…

А сейчас я прошу вас лишь о том, чтобы вражда между факультетами не углублялась. Я знаю, что в ваших способностях воспрепятствовать этому.

Все факультеты равны в правах. Так было всегда и должно быть. Вы свободны, мистер Малфой.

Драко кивнул на прощание и вышел из кабинета директора, не проронив ни слова. Из всего этого разговора он уяснил, что профессор МакГонагалл опасается, что вражда между факультетами разгорится еще больше. Гриффиндор теперь на правах победителей еще больше будет задирать нос и считать, что им все будут спускать с рук.

И профессор МакГонагалл хочет, чтобы Драко сдерживал слизеринцев. Он и не позволит им напасть, напасть первыми. Никто не сделает из них виноватых.

Но если на кого-нибудь из слизеринцев нападут, никого сдерживать он не собирается. Если.

«Победители вершат правосудие. А я на проигравшей стороне, пока», — подумал Малфой, заходя в Большой зал, полный завтракающих учеников.

Несколько учеников обернулось, недружелюбно глядя на Драко. О том, что он сам Пожиратель, знали немногие, а вот то, что он сын Пожирателя, знали все. Один из когтевранцев презрительно сказал что-то другому, показывая пальцем на Малфоя.

Драко заметил это, внимательно посмотрел на того когтевранца и улыбнулся ему. Когтевранец побледнел, по его телу прошла судорога, и он упал носом в тарелку. Его в мгновение ока окружила толпа обеспокоенных однокурсников.

Драко отвернулся, довольный собой. В последнее время он заметил, что людям трудновато смотреть ему в глаза, особенно если этот взгляд далек от доброжелательного. Тогда такие вот как этот когтевранец испытывают далеко не приятные чувства…

— Драко, у тебя не улыбка, а оскал зверя, — заметил Блез.

— И тебе доброе утро! — хмуро поздоровался Малфой, глядя на когтевранца, которого тошнило в собственную тарелку. Аппетит это определенно портило. — Что у нас первым уроком?

— Защита от Темных Искусств, — пробасил Гойл. — С гриффиндорцами.

*

В Большой зал шумно влетели совы, спеша доставить почту. На стол перед Гермионой упала сова-сипуха с очередным номером «Ежедневного пророка».

— Ты все еще выписываешь эту макулатуру? — спросил Рон.

— Да, выписываю, — гордо ответила Гермиона. — Я хочу быть в курсе всех событий.

На некоторое время она скрылась за газетой. Рон пожал плечами и обернулся на кошмарные звуки, доносящиеся со стола Когтеврана. Похоже, одному из представителей этого факультета стало плохо прямо на завтраке.

— Бедный, — произнесла Гермиона.

— Да уж. Перед всеми так опозориться! — произнес Рон. — А слизеринцы вон ржут! Смешно им.

— Да ладно тебе, Рон, — сказал Гарри, продолжая уплетать свой завтрак. — Ты же сам ржал.

— Это я. А это слизеринцы. Кто их вообще в школу пустил? — осклабился Рон. — Отпрыски Пожирателей. У них же на лицах написано, что они нас ненавидят. И спеси у них нисколько не поубавилось, можно подумать, это они победили!

— Рон, утихомирься, — произнесла Гермиона. — Я понимаю, что ты их терпеть не можешь так же, как я и Гарри. Но надо смотреть фактам в глаза. Далеко не у всех слизеринцев родители были Пожирателями.

— Все равно. Они что-то явно затевают! — никак не хотел утихомириться Рон. — Чистокровки проклятые!

— Рон, тебе напомнить, что ты тоже чистокровка? — усмехнувшись, спросил Гарри.

Первым уроком у гриффиндорцев была Защита от Темных Искусств, которую вел новый преподаватель. За последние семь лет сменилось семь преподавателей. И всех их постигла не самая счастливая судьба. Четверо из них уже умерло, один сошел с ума, двоих заключили в Азкабан после окончания войны. Теперь многих интересовал вопрос: задержится ли новый преподаватель по Защите больше чем на год?

Седьмой курс Гриффиндора и Слизерина ждал возле дверей кабинета Защиты от Темных Искусств. Как только прозвенел звонок, появился преподаватель. У него была странная дерганая походка, слегка прихрамывающая. Профессор прошел мимо учеников и пригласил их в класс.

Семикурсники тут же расселись за парты, вытащив учебники, перья, свитки. Почти каждый из них украдкой посматривал на преподавателя, пытаясь лучше разглядеть его внешность. В ней не было чего-то такого необычного (как, например, в лице профессора Грюма), кроме, пожалуй, ярко-синих глаз. Кто-то сказал, что у Дамблдора были такие же глаза.

«Может, глаза у него были и такого оттенка. Но у Дамблдора они всегда лучились добротой, смехом, каким-то внутренним светом. А от взгляда профессора можно разве что замерзнуть!» — определил Гарри. Ведь он больше всех учеников здесь сидящих общался с Дамблдором.

Тем временем, профессор Трегер обвёл взглядом всех присутствующих, от чего многим стало не по себе.

— Так как меня представили на банкете, то нужды представляться ещё раз не имеет смысла. Но если среди вас были глухие или люди недалекие, что, увы, случается, то придется повторить. Меня зовут Эммануил Трегер. Я профессор по Защите от Темных Искусств, если кто забыл, на каком уроке он находится.

В аудитории раздался смешок, но тут же стих. Преподаватель подошел к парте, за ней сидели Гойл и Малфой, который, похоже, дремал.

— Ученик, встать! Ваше имя.

Малфой посмотрел на преподавателя, не спеша встал и лениво произнес:

— Драко Малфой.

— Мистер Малфой, позвольте узнать, что должны ученики делать на уроке?

— Слушать преподавателя? — насмешливо спросил Малфой, встречаясь глазами с ледяным взглядом профессора.

— Верно, но никак не спать на уроке! — рявкнул профессор, но на Драко это никакого впечатления не произвело, в отличие от класса. — Повторите то, что я сказал в начале урока.

— Так как меня представили на банкете, то нужды представляться мне не имеет смысла. Но если среди вас были глухие или люди недалекие, что случается, то придется повторить. Меня зовут Эммануил Трегер. Мне продолжать?