— Я слышал. Кстати, кто это так строжился?

— Начальник.

— А он что...

Она поймала мою руку, потянула за собой. Мы побежали. Примерно в том же месте, где мы сидели вчера, возле кучки крупной гальки, Светка остановилась.

— Искупнемся? — предложила она.

Мы быстро разделись. На ней остался купальник — странно-белый, словно сшитый из простыни. На мне — плавки. Мы вошли в воду, поплыли. Напор, который нам приходилось преодолевать, то разводил нас в стороны, то сводил, и тогда при взмахах мы касались друг друга руками.

Дух соперничества погнал нас наперегонки. Я выкладывался изо всех сил, но Светка не отставала. Ростом она была, как и я, выше среднего, но более хрупкая. Я немного занимался боксом, волейболом, лыжами, вообще был крепким парнем, но вот поди ж ты, до самой насосной шли на равных. Правда, когда полезли на берег, она чуть не рухнула на подломившихся ногах. Я подхватил ее за талию. Она повисла на мне, упершись лбом в грудь и справляясь с дыханием. Я обнимал ее, все крепче и крепче, но она держала дистанцию, не давала нашим телам соприкоснуться, хотя я всей кожей чувствовал, как нас тянет друг к другу.

— Пойдем, — сказала она наконец и, снова взяв меня за руку, потянула к насосной.

Слово «пойдем» я разобрал по движению ее губ — шум воды и гул насосов перекрывали все звуки. Мы поднимались по бетонным ступеням на вершину насыпного холма, где располагалось круглое плоское здание насосной. Справа, из четырех выпускных створов изливалась по наклонному водосбросу переливающимися в лунном свете струями речная вода. Пенными валами она устрем­лялась в канал и на переходе с уклонами в ровное русло переламывалась белым буруном. От шума, грохота и брызг кружилась голова.

Перед зданием насосной была довольно просторная смотровая площадка, огороженная по периметру стальными перилами. Отсюда хорошо просматривалась вся округа. Внизу в сумеречной прозрачной дали угадывались расходя­щиеся в разные стороны черные полоски заграждений с пупочками вышек по периметру. Говорили, будто в целях маскировки от спутников применяют очень хитрые фонари — свет от них падает вниз узконаправленным лучом и почти не дает отблесков. Но когда в этот луч попадает какой-нибудь движущийся предмет (нарушитель!), то начинает светиться как раскаленный. И тогда с вышек автоматически бьют спаренные с фонарями пулеметы...

Прямо под ногами за оградой вертикально вниз уходила бетонная стена — этажей в пять-шесть. Это и был водоподъем. Площадка, на которой мы стояли, мелко вибрировала — дрожь передавалась через голые ступни, особенно неприятно было стоять на пятках. Внизу пенно ходила вода в круглом водосборнике. Прыгнуть или случайно сорваться — верная смерть. В водосборнике вода качалась из реки, уже вне зоны, по трубам — их выпуклые хребтины, присыпанные землей, тянулись вниз и вдаль, за колючку, к реке.

Местность была открытая, голая, никаких лесов, никаких кустов, все просматривалось во все стороны, никто не проползет, не прокрадется. Вот почему, догадался я, здесь вырубалась и выжигалась вся растительность!

Светлана стояла, опершись бедром о стальную трубу ограды, покусывая ногти и переводя взгляд с одного края зоны на другой. Тела наши обсохли под ветерком, стало прохладно. Я осторожно обнял ее за плечо, она прислонилась ко мне, заглянула в лицо. В глазах ее, как показалось мне, была нежность. Я осмелел: конечно, мы знакомы уже давно и стоим здесь, обнявшись, целую вечность. Я прижимал ее все сильнее, все жарче. Светлана не противилась. Она была тяжела и, казалось, вот-вот вывалится из моих усталых рук. Запро­кинув голову, она явно забавлялась со мной, то давая целовать в губы, то резко отворачивая лицо. Но вот наши руки переплелись, тела приникли одно к другому, и мы стали тереться друг о друга, как рыбы. Это было похоже на странный танец — двое на пустой танцплощадке, ночью, без оркестра.

Но вдруг что-то случилось: рев стих, бетон под нами перестало трясти, отчетливо проступили звуки, до того заглушаемые насосами: шум текущей по трубам воды, далекие стоны чаек, рокот бульдозера на полях испарения. И — наше прерывистое дыхание...

Светлана ловко вывернулась из моих рук, поправила купальник. Пока я возился с плавками, она уже скрылась в дверях насосной.

— Эй! — позвала она. — Почему затихло?

Когда я подошел, Светка уже расхаживала по насосной. Нашла выключа­тель, и зал осветился мощными лампами дневного света.

В центре просторного помещения видны были четыре колодца с высокими стенами и защитными решетками. Между ними свободно можно было танцевать, однако ноги скользили — пол был в масле. К тому же резинка в моих плавках предательски ослабла.

— А если застукают? — спросила Светка.

Мы по очереди заглянули в каждый колодец. Так и есть: два средних были полны, два крайних зияли вглубь черной пустотой.

— Автоматика, — сказал я. — Переполнение. Скоро включатся.

— А эти? — показала она на крайние колодцы. — Будут стоять?

— Они — в резерве. Один, возможно, на профилактике. Точно! Видишь, над ним крюк тельфера? Значит, собираются поднимать.

— А как бы заглянуть поглубже...

Я заметил на стене пультик с кнопками. И дураку ясно — освещение. Действительно, когда я нажал кнопки, колодцы осветились изнутри. Светлана подбежала к ближайшему.

Вспененная вода, казавшаяся сине-зеленой, все еще крутилась вокруг центра мощной воронкой. Воронка имела странную, как бы согнутую форму — в сторону канала покачивался плавный желоб. Там, ниже, воду выносило через створы в канал. Уровень понижался прямо на глазах, воронка причудливо играла, переливалась, освещенная лампами, герметично вделанными в стены. Стальные скобы, поблескивая влагой, уходили от верхнего края колодца в глубину и размыто терялись в сине-зеленом мраке.

Светлана перебежала к пустому колодцу. У самого дна она разглядела воду.

— Смотри! Там вода?! — поразилась она.

— Разумеется. На уровне нижнего водосборника.

— Но почему?!

— Не врубаешься? Ты кем работаешь?

— На пищеблоке, — сказала она, помедлив, и добавила со смешком: — Раздатчицей. А что? Это тебя шокирует?

— Почему?

— Вижу, перекривился весь.

— Да, перекривился, но не от этого. — Я показал, что держу плавки одной рукой. — Авария. Не могла бы завязать?

Светка расхохоталась. Вдвоем, общими усилиями мы справились с коварной резинкой, и я снова хотел было обнять Светку, но она отбежала к колодцу. И опять к пустому. Уж больно занимает ее этот пустой колодец: разглядывает и с этой, и с другой стороны, пытается приподнять решетку.

— Эй! — крикнул я. — Не собираешься ли нырять?

Она поманила меня и, показывая вниз, спросила:

— Но все же, инженер, почему там вода? Насос же не работает. Значит, клапан пропускает?

— Какой клапан?

— Ну, какой, обратный? Который... — Она замялась, не зная, как объяс­нить.

— Никакого клапана нет. Лопасти находятся в воде. Так я думаю, — без особой уверенности сказал я.

— Значит, между лопастями можно проникнуть в нижний бассейн?

— Не «бассейн», а водосборник.

— Ну, водосборник. Можно?

— В принципе, можно. А зачем? Тебе-то зачем это?

— Так... простое любопытство. Не веришь? Я ведь и с тобой поплыла из любопытства. Такая я, любопытная...

— Странное любопытство, — с обидой сказал я. — Бросила меня, убежа­ла...

— Но ведь насосы остановились!

— Конечно, это важнее!А то, что я как идиот... с этой резинкой — это как, не важно?

— Юрочка, прости, так получилось, — сказала она. — Сейчас уже поздно, пора возвращаться, у нас строго. А то вообще перестанут выпускать. Пойдем. Завтра снова сплаваем сюда. Хорошо?

Мне было удивительно тепло, хорошо с ней. Ее так волновавшие меня губы в трещинках и с черной запекшейся капелькой крови были совсем близко. Мы прижались друг к другу, и снова все забурлило во мне. Преодолеть эту силу было непросто. Светлана то упиралась мне в грудь, то сама прижималась ко мне, и казалось, что мы вместе тихо сходим с ума. Но все же ей удалось отжать меня от себя. С грозным воем врубились насосы. Значит, прикинул я, прошло не меньше получаса. Действительно, пора было сматываться, а то припрутся дежурные, поднимут шум.