Она никогда не водила меня по коридору, только в Сад – через пещеру за водопадом. И мне казалось, что это неспроста. Или она не хотела мне показывать что-то, или не желала, чтобы я увидела, а это не одно и то же. Неважно, я могла подождать. Может, это из страха. Или из прагматизма.

Примерно под конец третьей недели Садовник закончил с рисунком.

Все утро он усердно трудился, был крайне сосредоточен и почти не делал перерывов. В первый день прошелся вдоль позвоночника, нанес внешние контуры крыльев, прожилки и обозначил крупные узоры. Потом начал от кончиков крыльев, двигаясь к позвоночнику и чередуя участки, чтобы кожа успевала заживать. Он был очень скрупулезен.

Потом жужжание стихло. Он стер кровь и лишнюю краску, при этом руки у него дрожали, хотя прежде такого не было. Затем задышал часто и прерывисто, осторожно втирая мне в кожу холодную и склизкую мазь.

– Ты великолепна, – произнес он хрипло. – Просто безупречна. Бесценное пополнение для моего Сада. А теперь… теперь нужно дать тебе имя.

Он провел большими пальцами по позвоночнику, там кожа заживала быстрее всего. Затем пальцы скользнули к шее и коснулись затылка. К его рукам пристала жирная мазь, и волосы у меня слиплись, потяжелели. Потом он без предупреждения стянул меня с кушетки, так что ноги мои коснулись пола, а туловище осталось лежать. Я слышала, как он расстегивает ремень и ширинку, и крепко зажмурилась.

– Майя, – прохрипел он, обхватив меня за талию. – Теперь ты Майя. Моя.

Ее прерывает громкий стук в дверь. Она вздрагивает, но при этом не скрывает облегчения.

Виктор ругается про себя, подходит к двери и резко ее распахивает. Эддисон жестом просит его выйти.

– Что, черт возьми, стряслось? – шипит Виктор. – Она как раз начала говорить.

– В кабинете подозреваемого кое-что обнаружили, – Брэндон протягивает ему прозрачный пакет с кучей водительских прав и удостоверений. – Похоже, тут все, кого он держал.

– Во всяком случае, те, у кого были документы, – Хановериан берет пакет – черт, сколько же в нем карточек – и слегка встряхивает, чтобы прочесть некоторые из имен. – Ее документы тоже нашлись?

Эддисон протягивает ему второй пакет, совсем небольшой, с одной карточкой. Это нью-йоркское удостоверение, и Виктор узнает ее с первого взгляда. Она чуть моложе, черты лица мягче, хотя выражение то же.

– Инара Моррисси, – читает он вслух, но Эддисон качает головой.

– Специалисты все просканировали и теперь сопоставляют. Но эту проверили первой. Еще четыре года назад никакой Инары Моррисси не существовало. Номер страхового свидетельства принадлежит двухлетней девочке, умершей в семидесятых. Отдел в Нью-Йорке отправил человека к последнему указанному работодателю, это ресторан «Вечерняя звезда». По адресу в удостоверении находится заброшенное здание, но мы позвонили в ресторан и узнали адрес квартиры. Агент, с которым я говорил, даже присвистнул. Район, должно быть, не из лучших.

– Да, она говорила.

– Да уж, она заслуживает доверия.

Виктор не отвечает, поглощенный изучением карточки. Эддисон прав, это подделка – но какая, черт возьми… Он вынужден признать, что в обычных обстоятельствах купился бы на нее.

– Когда она перестала появляться на работе?

– Два года назад, по словам ее босса. Судя по налоговым выплатам, это так.

– Два года… – Виктор возвращает большой пакет, а маленький, с одной карточкой, складывает так, чтобы тот поместился в карман. – Пусть проверят остальные как можно скорее. Привлеки людей из другой группы, если получится. Опознание девушек в больнице имеет первостепенное значение. Потом раздобудь нам пару наушников, чтобы оперативно получать новости из Нью-Йорка.

– Будет сделано, – Эддисон бросает хмурый взгляд на дверь. – Она и в самом деле говорила?

– Разговорить ее было не так уж сложно, – Виктор усмехается. – Тебе надо жениться, Эддисон, а еще лучше воспитать пару дочерей. Она лучше многих, но моделей поведения никто не отменял. Нужно только слушать и подмечать важное. Слышать то, что не сказано словами.

– Вот поэтому я предпочитаю беседовать с подозреваемыми, а не с жертвами, – и, не дожидаясь ответа, Брэндон уходит обратно к аналитикам.

Раз уж пришлось выйти, можно воспользоваться паузой. Виктор быстро проходит по коридору в основной офис подразделения. Лавируя между столами, направляется в угол, используемый в качестве кухни и зоны отдыха. Берет кофейник с подставки и придирчиво нюхает. Кофе остыл, но еще не застоялся. Виктор наполняет две кружки, более-менее чистые, и ставит их в микроволновку. Пока они греются, он роется в холодильнике в поисках чего-нибудь съедобного.

Торт со дня рождения – не совсем то, что он ищет, но сгодится. Виктор кладет на бумажные тарелки два больших куска, набирает несколько пакетиков с сахаром и сухими сливками. Потом пальцами подхватывает обе кружки и направляется в комнату техперсонала.

Эддисон хмурится, но придерживает тарелки, чтобы Виктор смог установить наушник. Он не пытается скрыть его – девушка слишком умна для этого. Установив наушник в нужном положении, Хановериан берет тарелки и возвращается в комнату.

Она с удивлением смотрит на торт. Виктор сдерживает улыбку, пододвигая к ней одну из тарелок и кружку.

– Я думал, вы, возможно, проголодались. Не знаю, пьете ли вы кофе.

– Не пью, но все равно спасибо, – она делает глоток, морщится, но проглатывает и делает еще один.

Виктор ждет, пока она не откусит от своего куска.

– Расскажите мне о «Вечерней звезде», Инара.

Нет, она не вздрагивает и не давится. Только замирает на краткий миг. Виктор и не заметил бы этого, если б не смотрел на нее. Она проглатывает и слизывает крем с губ, оставляя ярко-красные следы.

– Такой ресторан, но это вам уже известно.

Виктор достает из кармана пакет с удостоверением и кладет на стол. Майя касается пальцем карточки и на секунду прикрывает лицо.

– Он сохранил их? – спрашивает она с недоверием. – Это как-то…

– Глупо?

– Ну да, – девушка задумчиво морщит лоб, потом накрывает карточку ладонью, словно хочет спрятать. – Всё?

– Насколько мы можем судить.

Она мешает кофе в кружке и смотрит на маленький водоворот.

– Но Инара не более реальна, чем Майя, верно? – осторожно спрашивает Виктор. – И ваше имя, и ваш возраст – они же вымышлены.

– Для своих целей они вполне реальны, – мягко возражает девушка.

– Да, чтобы найти работу и крышу над головой. Но что было прежде?

Нью-Йорк славен тем, что никто и никогда не задает тебе вопросов. Понимаете, это одно из тех мест, куда едут все. Это мечта, это цель. Место, где можно скрыться среди миллионов людей, желающих того же. Никого не волнует, откуда ты и почему уехал, потому что все сосредоточены на себе и на своих желаниях. У Нью-Йорка такая богатая история, но все, кто там живет, думают лишь о будущем. Даже если ты из Нью-Йорка, то все равно можешь где-нибудь исчезнуть, и никто тебя не найдет.

Я сложила все, что у меня было, в вещевой мешок и чемодан, и села в автобус до Нью-Йорка. Там я разыскала столовую для бездомных, и мне разрешали спать там, если я помогала на кухне. Кое-кто из таких же добровольцев рассказал мне про парня, который сделал документы его жене, нелегально приехавшей из Венесуэлы. Я набрала номер этого парня, и уже на следующий день ждала его возле библиотеки, сидя у статуи льва.

Он опоздал на полтора часа. Это был странный тип среднего роста и худой, и вид его не внушал особого доверия. Вся его одежда была жесткой от соли и покрыта пятнами, о происхождении которых я старалась не думать. Прямые волосы практически свалялись в дреды. Он постоянно шмыгал и то и дело оглядывался, а потом подносил рукав к лицу и вытирал красный нос. Не исключено, что это был гений своего дела, но непонятно, на что уходил его заработок.

Он не спрашивал моего имени – только имя, которое мне нужно. Дату рождения, адрес, нужны ли мне водительские права или только удостоверение, нужна ли пометка о том, что я донор… Разговаривая, мы вошли в библиотеку, где наша тихая речь не вызывала подозрений. Когда мы проходили мимо баннера с участком белого цвета, я встала на его фоне, и он сфотографировал меня. Я подготовилась к встрече и даже купила немного косметики, так что могла сойти за девятнадцатилетнюю. Все дело в глазах. Если повидал достаточно, то выглядишь старше, и неважно, какое у тебя лицо.