– Я рад, что ты все-таки отправляешься в Египет, маленький Стриж, – отвечал Принц, – ты и так чересчур задержался; однако поцелуй меня в уста, ибо я люблю тебя.

– Не в Египет отправляюсь я, – молвил Стриж. – Отправляюсь я во Дворец Смерти. Смерть ведь – брат Сна, не так ли?

И Стриж поцеловал Счастливого Принца в уста и замертво упал к его ногам.

В тот же миг странный треск раздался внутри статуи, будто что-то сломалось. То свинцовое сердце треснуло пополам. Морозы и впрямь стояли ужасающие.

Рано утром Мэр гулял внизу по площади в окружении Городских Советников. Проходя мимо столпа, он взглянул на статую.

– Боже правый! Как убого смотрится наш Счастливый Принц! – воскликнул он.

– В самом деле убого! – закричали Городские Советники, которые всегда соглашались с Мэром; и все они поднялись к статуе посмотреть.

– Рубин выпал из его меча, глаза исчезли, и он больше не золотой, – сказал Мэр. – Да он теперь вылитый побирушка!

– Вылитый побирушка, – согласились Городские Советники.

– Да к тому же у ног его дохлая птица валяется, – продолжал Мэр. – Надо бы издать указ, запрещающий птицам здесь подыхать. – И Городские Писари сделали пометки в тетрадках.

Посему статую Счастливого Принца сняли со столпа.

– Раз он больше не прекрасен, на кой черт он нам сдался, – отметил университетский Профессор Изящных Искусств.

Затем статую расплавили в печи, а Мэр провел совещание Городских Властей, дабы обсудить, как поступить с металлом.

– Надо, разумеется, отлить новую статую, – сказал Мэр, – на сей раз – мою.

– Мою, – согласился всякий Городской Советник, после чего все они перессорились. Насколько мне известно, ссорятся они по сей день.

– Вот как странно, – заметил мастер в литейной. – Это треснувшее свинцовое сердце не расплавляется в печи. Надо бы выбросить его. – И литейщики швырнули сердце в мусорную кучу, где лежал мертвый Стриж.

– Принесите мне два драгоценнейших предмета из города, – молвил Бог одному из Своих Ангелов; и Ангел принес ему свинцовое сердце и мертвую птицу. – Верный выбор, – одобрил Бог, – ибо в Райском саду моем вечно будет петь эта птичка, а в златом городе моем Счастливый Принц восславит меня.

– О на сказала, что станет танцевать со мною, если я принесу ей алых роз, – вскричал молодой Студент, – однако нет алых роз в моем саду.

Зарянка услыхала его из гнезда на дубе, выглянула из листвы и удивилась.

– Ни единой алой розы нет в саду моем! – вскричал Студент, и прекрасные глаза его наполнились слезами. – Ах, на каких мелочах зиждется счастье! Я прочел все, что написано мудрецами, и овладел всякою тайной философии, однако без алой розы жизнь моя – пустыня.

– Наконец-то вижу я поистине влюбленного, – молвила Зарянка. – Бесконечными ночами пела я о нем, хотя его не знала; бесконечными ночами рассказывала я о нем звездам, а теперь вижу его пред собою. Волосы его темны, как гиацинты, губы его красны, как роза, что желанна ему; но от страсти лицо его побледнело, как слоновая кость, и скорбь запечатлелась на челе его.

– Завтра вечером Принц дает бал, – прошептал молодой Студент, – и любовь моя придет туда. Если я принесу ей алую розу, любовь моя станет танцевать со мною до зари. Если я принесу алую розу, стану держать любовь мою в объятиях, а она склонит голову мне на плечо, и рука ее будет лежать в моей руке. Но нет алых роз в моем саду, а потому буду сидеть я, одинокий, а она пройдет мимо. Она и не взглянет на меня, и сердце мое разобьется.

– Поистине, вот настоящий влюбленный, – молвила Зарянка. – То, о чем я пою, терзает ему сердце; что радость для меня, для него – страдание. О да, любовь удивительна. Драгоценнее изумрудов она, дороже роскошных опалов. Жемчугами и гранатами не купишь ее, не выставишь на базаре. Не добудешь ее у купцов, не взвесишь, за нее не расплатишься золотом.

– Музыканты будут сидеть на хорах и играть, – сказал молодой Студент, – а любовь моя станет танцевать под пение арфы и скрипки. Любовь моя станет танцевать так легко, что ноги ее не коснутся пола, и разряженные придворные столпятся вокруг. Но со мною не станет она танцевать, ибо нет у меня для нее алой розы. – И он пал на траву, закрыл лицо руками и разрыдался.

– Почему он плачет? – спросил Зеленый Тритон, что пробегал мимо, задрав хвост.

– В самом деле, почему? – спросила Бабочка, что порхала, гоняясь за солнечным лучом.

– В самом деле, почему? – нежным, тихим голосом прошептал Одуванчик своему соседу.

– Он плачет из-за алой розы, – пояснила Зарянка.

– Из-за алой розы? – вскричали все. – Какая белиберда! – И маленький Тритон, не чуждый цинизму, расхохотался в голос.

Но Зарянке внятна была тайна печали Студента, и молча сидела Зарянка на дубе, и размышляла о загадке Любви.

Внезапно расправила Зарянка серые крылышки и взмыла в воздух. Тенью миновала Зарянка рощу и тенью проплыла над садом.

Посреди сада на лужайке стоял прекрасный Розовый Куст, и Зарянка, увидев его, подлетела и примостилась на ветке.

– Дай мне алую розу, – сказала она, – и я спою тебе сладчайшую свою песню.

Но Куст покачал головою.

– Розы мои белы, – отвечал он, – белы, словно барашки на море, белее снега в горах. Но лети к брату моему, что оплетает старые солнечные часы, – быть может, он даст тебе то, о чем просишь.

И Зарянка полетела к Розовому Кусту, что оплетал старые солнечные часы.

– Дай мне алую розу, – сказала она, – и я спою тебе сладчайшую свою песню.

Но Куст покачал головою.

– Розы мои желты, – отвечал он, – желты, словно косы русалки, что сидит на янтарном троне, желтее нарциссов, что цветут на лугу, пока не явился косарь с косою. Но лети к брату моему, что растет под окном Студента, – быть может, он даст тебе то, о чем просишь.

И Зарянка полетела к Розовому Кусту, что рос под окном Студента.

– Дай мне алую розу, – сказала она, – и я спою тебе сладчайшую свою песню.

Но Куст покачал головою.

– Розы мои алы, – отвечал он, – алы, как голубиные лапки, алее гигантских коралловых вееров, что раскачиваются в океанской пучине. Но зима заморозила жилы мои, мороз исколол бутоны, а гроза поломала мне ветви, и в этом году ни единой розы не родится у меня.

– Мне нужна всего одна роза, – вскричала Зарянка, – всего одна алая роза! Неужто нет способа ее раздобыть?

– Способ есть, – отвечал Куст, – но он столь ужасен, что я не смею поведать тебе о нем.

– Поведай мне, – молвила Зарянка. – Я не боюсь.

– Если хочешь добыть алую розу, – сказал Куст, – ты должна создать ее из музыки при луне и окропить кровью сердца своего. Ты должна спеть мне, пронзая грудь шипом. Всю ночь должна ты мне петь, а шип будет пронзать твое сердце, и тогда кровь жизни твоей потечет по моим жилам и станет моею.

– Смерть – высокая цена за алую розу, – молвила Зарянка, – а Жизнь всякому дорога. Славно сидеть в зеленом лесу, любоваться Солнцем в золотой колеснице и Луною в колеснице жемчужной. Сладок запах боярышника, милы колокольчики, что прячутся в долине, и вереск, что клонится к земле на холмах. И однако же Любовь лучше Жизни, да и что такое птичье сердце в сравнении с человечьим?

Расправила Зарянка серые крылышки и взмыла в воздух. Тенью проплыла Зарянка над садом и тенью миновала рощу.

Молодой Студент все лежал на траве, где Зарянка его и оставила, и слезы еще не высохли в прекрасных его глазах.

– Возрадуйся! – вскричала Зарянка. – Возрадуйся! Ты получишь свою алую розу. Я создам ее из музыки при луне и окроплю кровью сердца своего. А взамен я прошу одного: будь истинным влюбленным, ибо Любовь мудрее Философии, хоть та и мудра, и могущественнее Власти, хоть та и могущественна. Пламенеют крылья Любви, и плоть ее пламенеет. Губы ее слаще меда, а дыхание подобно ладану.

Студент поднял голову и прислушался, но не понял, что говорит ему Зарянка, ибо знал лишь то, что написано в книгах.