Чёрт, чёрт, как же ты прекрасна...
Он провёл языком вдоль её шеи, вызвав полный восторга вздох, и скользнул вниз. Гермиона уже не пыталась противиться его настойчивым ласкам, пробуждающим в ней такие ощущения, каких она никогда не испытывала раньше. Его пальцы легонько сжимали её обнажённую грудь, трогая затвердевшие соски, его губы покрывали страстными поцелуями её ключицы, плечи, живот, с каждым мгновением всё сильнее разжигая в ней настоящее пламя.
— Тео... — прошептала она, инстинктивно подтянув ноги и сжав их в коленях, когда он добрался до внутренней стороны её бедра. — Тео, пожалуйста...
Как приятно слышать своё имя, когда его произносит она.
Тео снова поднялся к лицу Гермионы, глядя прямо в её затуманенные глаза, едва контролируя себя. Он знал, что уже порядочно завёл её своими ласками, и знал, что сам продержится недолго.
— Не бойся, — повторил он, проводя рукой по её щеке. — Я буду осторожен.
— Я же ни с кем...
— Я знаю.
— Прошу, пожалуйста...
— Я люблю тебя.
Он накрыл её губы новым поцелуем, чувственным и глубоким, выражающим все его чувства, скрываемые так долго, и Гермиона откликнулась на его действия с готовностью, граничащей с нетерпением: её руки обвили его шею, губы искали его губы, она вся тянулась к нему, не пряча больше своих желаний, мечтая отдаться ему целиком и подарить всю накопившуюся страсть.
Один несильный нажим, и рука Тео проникла в ложбинку между её бёдер. Гермиона не протестовала, и он, почуяв свободу, коснулся эпицентра её возбуждения — так нежно и вместе с тем повелительно, что Гермиону словно прошило током.
— Тео!.. — ахнула она, испытывая одновременно и стыд, и наслаждение от его умелых поступательных движений. — Что же ты со мной делаешь...
Он продолжал смотреть ей в глаза, искусно лаская там, внизу, заставляя всё больше выгибаться навстречу его руке.
— Ты хочешь меня, — сказал он, с трудом улыбнувшись уголком рта — большего не позволяла судорога адского желания, сковавшая все его мышцы. — Мерлин, ты хочешь меня.
Это же самое лучшее, что может быть. Ты так неопытна, но при этом всё равно горишь от возбуждения. Как же это потрясающе.
— Да... — выдохнула Гермиона, безотчётно притягивая Тео к себе. Он поцеловал её коротким дразнящим поцелуем, потом спустился к её груди, не переставая всё сильнее заводить её с помощью пальцев, очертил языком контур соска и легонько прикусил.
Тишину комнаты, нарушаемую лишь тихим потрескиванием фитильков в свечах, пронзил сладкий стон. Гермионе настолько нравилось то, что с ней вытворял Тео, что она была вынуждена извиваться в его руках, забыв про всякую застенчивость, сходя с ума от желания и полностью отдаваясь этим ощущениям. А он держал её в своём безоговорочном плену, его руки блуждали по её разгорячённому телу, изучая каждую линию, каждый изгиб, в висках стучало от напряжения, и с каждым мгновением он всё быстрее приближал Гермиону к вершине блаженства.
Она зажмурилась, вцепилась пальцами в лежащую рядом подушку, сминая её, и вся подалась вперёд. Тео понял, что она близка к оргазму, и ещё усилил ласки, покусывая её грудь и глухо рыча от нетерпения.
Давай же, малышка, кричи, кричи для меня...
И он, конечно, добился своего. Гермиона протяжно вскрикнула, и всё её тело сотряслось от удовольствия. По-прежнему сомкнув ресницы, она дрожала, не в силах что-либо сказать, и только когда Тео прекратил свою безумную пытку, открыла лихорадочно блестящие глаза.
В тёмно-зелёных глазах, смотревших на неё, плясали огоньки радости.
Он был счастлив, что доставил удовольствие ей.
Осознав это, Гермиона испытала такой прилив благодарности, что даже не обратила внимания на то, что Тео решительно приподнимает её за бёдра и притягивает к себе. Она уже перестала бояться, всецело отдавшись воле так долго сдерживаемых чувств и, самое главное, воле склонившегося над ней мужчины.
Не в состоянии больше ждать ни секунды и глядя Гермионе прямо в глаза, он вошёл в неё — плавно и медленно, стараясь не причинить ей боли, но понимание того, что он наконец-то овладел ею, в прямом смысле сносило крышу.
— Чёрт... — сквозь зубы процедил он, прилагая все усилия, чтобы двигаться осторожно. — Чёрт, как же ты хороша!
Он наклонился к её лицу, от избытка эмоций разрывая попавшуюся под руку простынь, и, всё-таки не сдержавшись, вошёл до упора. Гермиона запрокинула голову, хватая воздух ртом; ей было приятно и в то же время непривычно, а Тео, вжимая в постель её горячее и такое податливое тело, сбивчиво шептал:
— Гермиона, прости меня!.. Проклятье, я не могу остановиться, прости...
— Всё хорошо, — искренне прошептала она в ответ, теряя голову от звука своего имени на его губах, вплетая пальцы в его растрёпанные волосы и глядя на него так, словно видела впервые: с нежностью, восхищением и готовностью дарить всю себя. — Ты великолепен...
— Мерлин! — зарычал Тео, прикусывая её шею и увеличивая темп, не в силах больше терпеть. Он так сильно, так отчаянно и так долго хотел её, что сейчас, когда она была в его постели и не то что не сопротивлялась, а с наслаждением отдавалась ему, он терял последние остатки самоконтроля. — Ты моя, только моя...
— Боже!.. — воскликнула она, царапая его обнажённую спину и тем самым заводя всё больше. — Ещё, Тео, ещё...
Его движения ускорились, тело накалилось в предвкушении мощнейшей разрядки. Гермиона скользнула взглядом по его крепкой груди и сильным рукам, выглядевшим в отблесках огня более чем соблазнительно, и провела кончиками пальцев от локтя вверх, к плечу. Ощущение его напряжённых мускулов привело девушку в такой необъяснимый восторг, что она застонала в голос. Нотт совершенно обезумел от её реакции; он наслаждался ею всей, пытаясь впитать, запомнить её подёрнутый пеленой страсти взгляд, приоткрытые, чуть распухшие от бесчисленных поцелуев губы...
Он уже был на грани, когда Гермиона выгнулась под ним, крича что-то неразборчивое и безотчётно впиваясь ногтями в его спину...
Два резких быстрых толчка, и его накрыл сильнейший оргазм.
Внутри словно что-то взорвалось, и волна бешеного, ни с чем не сравнимого удовольствия захлестнула его с головой.
С хриплым, полным наслаждения стоном он опустился рядом с Гермионой, благодарно целуя её вспотевшее плечо. Она устало улыбнулась — обессиленная и абсолютно счастливая — и, прижавшись к нему теснее, почти сразу провалилась в сон.
Несколько секунд Тео с упоением, близким к эйфории, смотрел на спящую в его объятиях девушку. Он испытывал невероятный душевный подъём от одного лишь понимания того, что Гермиона рядом с ним, что она принадлежит ему без остатка, и готов был признать, что этот подъём и был тем самым, во что он так долго и упорно отказывался верить.
Чёрт возьми, похоже, Малфой был прав. Это действительно круто. Ни с кем и никогда не было так, как с ней.
Моя маленькая гриффиндорка, тебе всё-таки удалось сделать то, чего не удавалось никому раньше — ты разбудила меня.
Тео улыбнулся и, крепче прижав к себе Гермиону, провалился в сон.
Следующий день прошёл как в тумане: пропущенный завтрак, удивлённая профессор Вектор, впервые на своём веку сделавшая замечание лучшей студентке школы за опоздание, вопросы Джинни и Астории, обрушившиеся на Гермиону за обедом, и, наконец, совместный со слизеринцами урок зельеварения.
Давно приготовив заданный сегодня Слизнортом экстракт бадьяна, Тео и Гермиона, вновь работающие в паре, не спешили звать профессора, чтобы тот проверил их зелье. Вместо этого оба склонились над учебником, усиленно делая вид, что досконально сверяются с каждым пунктом рецепта, хотя на самом деле поверх страницы «Расширенного курса зельеварения» лежала уже затёртая почти до дыр схема Министерства, в которую Тео пытался по памяти внести изменения, вызванные их вторжением в Отдел тайн.
— Тебя, я смотрю, совсем не волнует, что кто-нибудь может это заметить, — с укором сказала Гермиона, когда Слизнорт, задержавшийся у их стола на добрых полминуты и внимательно за ними наблюдавший, наконец всё же прошествовал дальше.
