Наставник Берг повернулся к иллюминатору, пряча улыбку. Клайд отвечал быстро и очень объемно. Видно было, что ему это интересно, и что объем знаний у него гораздо выше обычного школьного. Видимо, действительно читает архивы, изучает, любопытствует… Бергу очень нравились такие личности, настоящие сыны Арии, истинные наследники Будды Владимира. К таким он причислял и самого себя, что было ни в коем случае не сильно раздутым самомнением, а вполне заслуженной констатацией факта.

За иллюминатором уже был виден шпиль главного купола научной станции.

– Прибыли, господа, – сказал вошедший в шлюзовую камеру капитан субмарины. – Через две минуты стыковка. За бортом содержание кислорода в атмосфере почти приблизилось к норме, 0,98 процентов ядовитых соединений, давление и магнетизм в порядке. Наденьте маски, минут через десять уже вполне можете их снять. Успешных вам Сумерек.

Над ним было небо, вернее – миллионы тонн льда, населенные колониями Ледяного планктона. Благодаря этим мельчайшим существам небесный ледяной свод переливался всеми цветами радуги, смешиваясь со светом Гиганта, лучи которого после прохождения сквозь лед из ярко-синих становились тусклыми. Всего метров четыреста вверх – и до льда можно было бы дотронуться рукой. Клайд знал, что когда-нибудь он это обязательно сделает – но только не здесь, а на одном из островов, где самая высокая на Мирте гора пронзает насквозь ледяной панцирь планеты, поднимаясь над ним еще на пару километров вверх. А здесь, в Убежище, можно было посмотреть в обзорные камеры, установленные на верхушке шпиля, выступающего над поверхностью на тридцать сантиметров.

Поднимать выше смысла не было – во время бурь, часто случавшихся наверху, лед и обрывки атмосферы сносили все на своем пути, формируя новый ландшафт. Клайд читал о том, что иногда камеры фиксируют движение, но в пурге вечно гонящего стадо снежинок ветра не разглядеть было, что именно там движется. Может быть, Клайду повезет, и он увидит?

Ледосвод был усеян миллиардами разноцветных вспышек: это из пор льда под влиянием излучения Гиганта выделялись в атмосферу кислород и углекислый газ, насыщая и питая ее. Все вокруг было таким ярким, что в глазах начинало рябить. Клайд достал из кармана куртки защитные очки, надел их и огляделся. Кругом из отверстий в коралловом массиве Рифа поднимались электрические черви, распускаясь причудливыми цветками под светом Гиганта, вылуплялись из разнообразных личинок, почек и яиц насекомые, ящерицы и сухопутные моллюски. Все шевелилось и росло, прославляя самое главное, что есть в мире – жизнь.

Клайд сошел с пластиковой дорожки и направился к огромному коралловому дереву, росшему в отдалении. Его привлек необычный белый ствол, от которого отходили какие-то странные розоватые отростки. Подойдя почти вплотную, Клайд понял, что перед ним совсем не коралл, а так называемый Костяной лес, обычно росший на Островах и ранее на рифах вроде бы не замеченный, хотя, как вернее было бы сказать, это Клайд просто ни разу не встречал его описание в прочитанных им многочисленных докладах о рифовых видах жизни, а так, может, и растет он здесь, Будда его знает… Он вспомнил, что когда дошел до этого создания в справочнике по биологии Мирты, там было только краткое описание Костяного леса и приписка «опасен». Вся остальная информация находилось в закрытом доступе. Эх, поскорее бы получить разрешение залезть по самые уши в эту информацию! Сколько там должно быть всего интересного…

На самом деле это был никакой не лес, а животное, обитающее под землей и выставляющее наружу костяные стволы. Из этих стволов вырастали суставчатые ветви – хватательные органы – медленно, по метру в час, но этого было вполне достаточно, чтобы добраться до какого-нибудь электрического червя, в слепоте своей выросшего поблизости, и впрыснуть ему яд. Затем это существо вытягивало из парализованной жертвы все жизненные соки, оставляя лишь пустую оболочку. В справочнике было написано, что яд очень опасен и для человека, но формула его химического состава не была приведена, и про последствия тоже ничего не было сказано.

Костяной лес почему-то не выглядел смертельно опасным, Клайд чувствовал это, но не мог понять, откуда пришло это ощущение. В уголке сознания, где притаился неведомый музыкальный зов, знакомо запульсировала пустота, успокаивая и подталкивая. Клайд решил довериться этому чувству, почти дал до себя дотронуться, даже хотел подойти поближе, но ему помешал Наставник Берг, появившийся в самый неподходящий момент. Хотя сам Наставник сказал бы, что момент как раз самый подходящий.

– Гм, – сказал Наставник Берг, покосившись на нелепый отросток, – Costianus vulgaris. Ты знаешь, что они обычно делают, когда чувствуют прикосновение какого-нибудь существа?

Клайд собрался было ответить, что ничего опасного, но поймал себя на том, что ощущает свою кожу как надежный прочный панцирь, и передумал.

– Впрыскивают яд, Наставник, – покаянно ответил он, внезапно почувствовав неуверенность в своей неуязвимости.

– Именно. Тогда ты, наверное, знаешь, что противоядие так и не было найдено до сих пор…

– Нет, Наставник. В справочнике много засекреченной информации, вероятно, об этом сказано там?

– Да, о мудрый отрок, там. И не зря, кстати, засекреченной, потому как обладание этой информацией есть большой соблазн для человека… – Наставник посмотрел на Клайда. – Дело в том, что яд Костяного леса не убивает сразу, а наоборот, продлевает жизнь.

– Но… но ведь это же хорошо? – недоуменно спросил Клайд.

– Если бы, – вздохнул Берг. – Сейчас попробую объяснить… Жизнь продлевается на тридцать лет, ровно с того момента, как яд начинает действовать, – он замолчал, но, по-прежнему видя непонимание на лице Клайда, продолжил: – То есть если жить тебе, к примеру, еще как минимум лет двести, да поживать, да добра наживать, после встречи с ядом Костяного леса тело твое через тридцать лет все равно будет вынуждено умереть, а вот душа… душа на оставшиеся ей сто семьдесят лет окажется запертой в мертвом теле. Представь, почти два века без возможностей услышать, увидеть, почувствовать…

Клайд ошарашено молчал. Он попытался представить себе душу в медленно разлагающемся теле, и картинка получилась настолько яркой и реалистичной, что ему стало плохо. Он помотал головой, потом спросил:

– А если давать этот яд не тем, кому жить осталось больше тридцати лет, а наоборот, тем, кому осталось гораздо меньше?

– Молодец, правильный вопрос, – довольно ответил Наставник, до этого с интересом рассматривавший своего подопечного и анализировавший его психофизическую реакцию. – Действительно, если жизненный цикл твой на исходе, от старости ли или от болезни какой, тело твое после принятия дозы этого яда проживет еще тридцать лет, не больше и не меньше. Но и в этом случае тоже не все так гладко, как могло бы показаться на первый взгляд… Душа или астральная сущность, живущая в нас – можно называть это по-разному, но суть все равно останется одинаковой – так вот, душа существует в теле только то время, что выдано ей на данную инкарнацию, потом она уходит, бросив вполне еще живое и бодрое тело, которое, как ты помнишь, еще тридцатью годами разжилось сверх отпущенного срока. И тело остается пустым, но – свято место пусто не бывает! – и мимо такого соблазна не может пройти ни одна из темных сущностей, населяющих астральный эфир. А теперь представь, каким будет человек, у которого вместо души – сгусток темной энергии Зла…

Клайд попытался и это представить. И снова вышло настолько натурально и живо, что он встряхнулся и машинально шагнул в сторону, случайно задев рукой костяную ветку, успевшую за это время еще немного подрасти в его сторону. В то же мгновение Наставник ударил по его руке, а после схватил ее и внимательно осмотрел место прикосновения.

– Будда тебе в учителя! – только и смог сказать он, неверяще глядя, как капли яда стекают вниз, не сумев проникнуть внутрь обнаженной кожи.