– Повернись, – добавил он и пальцем же показал, что надо сделать.

Сайнжа хрипло вздохнул, сложил и раскрыл челюсти, а затем перекатился на живот.

«Все просто», – одними губами сказал Йонге напарнику и улыбнулся так, что увидь его яут – немедленно начал бы стрелять.

Недолго думая, Йонге уселся верхом на широкую спину, для маскировки несколько раз провел ладонями вдоль позвоночника, затем профессионально ощупал загривок и оставил одну руку на месте, прорабатывая шейные позвонки, а второй достал из кармана скальпель. Наклонился, всматриваясь в место для имплантации.

Рудольф подошел ближе, беззвучно прищелкнул пятками и вытянулся во фрунт. С невероятно торжественным лицом открыл контейнер. Крышка щелкнула, Сайнжа дернулся и попробовал обернуться, но Йонге сжал пальцы, как клещи.

– Тихо-тихо, – сказал он, выдерживая умиротворяющие интонации. – Сейчас мы тебя слегка порежем, будешь мучиться головными болями, проблемами с координацией и шизофренией…

Рудольф сдавленно хмыкнул. Сайнжа снова дернулся, но Йонге успел раньше.

Скальпель воткнулся в толстую шкуру. Как Йонге и рассчитывал, радиоволновое лезвие резало даже яутскую броню, а последовавшая за этим автоматическая субдуральная инъекция практически лишила яута возможности двигаться.

Но на голосовые связки это не влияло, и Сайнжа взревел так, что «Фелиция» немедленно зажгла все освещение. Зеленая кровь слегка потускнела в ярком свете, но все равно изрядно светилась, мешая рассмотреть операционное поле.

– Фелиция, скажи ему, что все в порядке! – возмущенно крикнул Йонге. – Я даже перчатки надел!

Искин послушно разразился ответным шипением и ревом. Некоторое время они с Сайнжей переругивались, что не мешало Йонге с энтузиазмом ковыряться в опасной близости от позвоночника яута, а потом «Фелиция» перешла на человеческий.

– Почтенный сын Великой Матери передает вам, что ваши кишки будут развешаны по стенам этого убогого корабля. Но я не убогий, не так ли?

– Императорский сынок? – изумился Рудольф, ставя на край платформы ботинок и склоняясь над распростертым яутом, будто собирался отыскать на нем надпись «сделано из имперских яйцеклеток». – Серьезно? Этот… императреныш?

– Фелиция, детка, ты самый прекрасный корабль в этой Вселенной! – экзальтированно воскликнул Йонге. – Мы сами за тебя кого угодно развешаем!

В голове всплыло мутное понимание, откуда у простого с виду яута берутся счета в Первом Галактическом, но тут же утопло в алкогольных парах.

– Руди, подай мне нашу маленькую холодную коробочку.

Вряд ли бы Йонге взялся за операцию, даже в полной трезвости, если бы не был уверен, что чип успешно встанет на место самостоятельно. Биомеханические имплантаты отлично подстраивались под владельца, а развитие микроминиатюризации позволяло даже в крошечный кусочек пластика запихнуть едва не полноценный искин, что говорить о шелтер-посредниках. Для чипов, устанавливаемых в целях нейросвязи, шелтер-модель списывалась с насекомых.

Устав сидеть прямо, Йонге наклонился и облокотился на лопатки Сайнже. Он с любопытством рассматривал чип, активно гнездящийся в новом месте. Тонкие вспомогательные лапки двигались, зарываясь в пласты мышц, и одна за другой исчезали, уже невидимыми прорастая дальше. Сайнжа перестал рычать, но начал вздрагивать.

– Хреновая анестезия, – не преминул высказаться Рудольф.

– Нормальная, – почти трезво ответил Йонге. – Это ж мидалозам! Я полторы дозы брал. Кажется.

– Значит, у яутов нейропроводимость выше, – тоже неожиданно вменяемо высказался напарник. – Логично, чем больше туша, тем быстрее должен идти сигнал, чтобы туша быстро прыгала.

Закончив цепочку размышлений, Рудольф сел на постель, снял один ботинок и тут же лег, после чего накрылся куском одеяла и моментально уснул.

– Фелиция, а точно пиво там было? – с тоской спросил Йонге, окончательно ложась на яута и понимая, что ему-то точно не удастся уснуть, потому что разрез нужно еще залатать.

– Содержание алкоголя – семь процентов, – бодро ответил корабль. – В сочетании с активными белками действие усиливается до шестикратного эквивалента.

– Какими-какими белками?

– Активный белок зафиксирован в организме всего экипажа, для навигатора считается природным, для пилота и механика – получен извне. Возможно, с приемом пищи.

– Я так и знал, – сказал Йонге сам себе. – Теперь даже нажраться нельзя.

Яут заревел, вздрагивая, Йонге скатился с него, зарылся лицом в ворох ткани и отрубился, успев беспомощно подумать, что это ему выйдет боком.

***

Пробуждения после пьянок всегда были неприятными, особенно если им предшествовали драки, нелепые планы по освоению дальних миров или поход в бордель для любителей экстремального времяпрепровождения. Даже не открывая глаз, Йонге делал ставку на последний вариант. Потому что штанов на нем точно не было. Он не помнил, чем закончился вчерашний… день? Вечер? Или провал в памяти занимал только несколько часов?

По животу скользнуло острое, и он немедленно открыл глаз.

Вместо злобных бордельных красоток, требующих оплатить счета, он увидел нечто гораздо худшее – и даже еще хуже. Яут скалился во всю пасть, продолжая чертить когтем в опасной близости от человеческого паха. Вся сбруя сидела у него на шее до последнего кольца.

Йонге инстинктивно подался назад, однако уперся в знакомые плечи, и тут же обнаружил, что руки у него тоже за спиной, и вдобавок нещадно скручены. Даже можно нащупать чужие потные пальцы. Он дернул головой и стукнул Рудольфа по затылку. Хоть и болезненный, метод был эффективным. Рудольф тут же невнятно заругался, перейдя на берлинский, и лишь в конце добавив несколько крепких выражений на универсальном.

– Мы по уши в дерьме, Руди, – нервно прошептал пилот, неотрывно следя за когтем.

– Если можно, то вкратце, – пробубнил Рудольф, яростно шевеля пальцами.

Биопласт, сжавший запястья, не поддавался.

– Он меня сейчас кастрирует, – поднял голос Йонге. – Са-айнжа!

Яут отдернул палец и пощелкал клыками. Затем извлек из-под наплечного щитка очередную пробирку. В содержимом её Йонге углядел тошнотворно бледную лапу наездника, начисто срезанную на фаланге. Сайнжа сковырнул пробку, достал лапку и пощелкал ею по ладони. Бледный срез лопнул и запузырился.

Йонге взвыл и ударил ногой, метя в челюсти. Сайнжа уклонился, перехватил пилота за ногу и подвинулся ближе.

– Ты что задумал, гадина? – Йонге ударил второй ногой, но опять промахнулся. – Рудо-ольф!

Напарник рванулся, наклоняясь вперед, Йонге подбросило, спина выгнулась, выкрученные руки чуть не сломались обе разом.

– Твою мать!

Яут двинулся еще чуть дальше и быстро, всего двумя движениями провел лапкой по низу живота Йонге. Обжигающая боль заставила отважного пилота заорать во весь голос.

Рудольф вновь рванулся, но на этот раз Сайнжа тоже наклонился и поставил обе руки на платформу так, что ни вправо, ни влево Рудольф дернуться не мог. Резко нагнувшись, Сайнжа накрыл пастью только что изувеченное место, и Йонге втянул воздух, чувствуя, как длинный язык быстро скользит по горящей коже, слизывая боль. Рудольф внизу рычал и вырывался. Наконец, Сайнжа отпрянул, обхватил пилота обеими руками за пояс и потянул, отрывая от напарника.

– С-сука!

Вынужденный точно так же подниматься Рудольф уже не дергался, опасаясь вывернуть руки как себе, так и Йонге. Сайнжа вынудил обоих снова сесть, чуть отодвинулся и заворчал, щелкая клыками.

– Высшая честь, отметка ветви рода, – любезно перевела «Фелиция».

– Предупреждать же надо, сукин ты сын! – возопил Йонге, вытягивая шею и рассматривая выплавленный на животе узор. Хрень не была похожа даже на приличную татуировку.

– И мелкое отмщение, – добавила «Фелиция».