Он все еще плавал на грани сна и яви, когда во влажной тишине раздался звук открываемой двери.

«Ну, что тут у вас интересного?»

Треск в динамике был таким неожиданным, что Йонге вздрогнул, почти встряхнулся. Когти царапнули спину и исчезли, а Дылда сбросил маскировку и угрожающе заворчал. Йонге все-таки вытянул из-под себя руку и, во-первых, убавил громкость связи, а уже во-вторых показал нарисовавшемуся неподалеку Рудольфу кулак. За спиной у него высился темный силуэт хозяина дома. Йонге прищурился, инстинктивно попытавшись разглядеть узоры на брюхе, но в плывущих завихрениях пара так ничего и не высмотрел.

– Адское пекло! – объявил механик. – Далине, ты должен был поджариться до румяной корочки!

– Ты специально приперся портить мне отдых?

В динамике приглушенно выругались, сканер любезно приблизил и укрупнил изображение, и Йонге увидел, что Рудольф тоже скидывает одежду. С виду гравитация совершенно не мешала механику передвигаться. Рудольф бодро пробежался по камням, за три шага до воды ускорился и с уханьем прыгнул бомбочкой.

Йонге даже не пошевелился, рассчитав, что Дылда отлично прикроет его от брызг. Яут коротко рявкнул, приняв на себя душ. Продолжая ухать и фыркать, Рудольф начал рассекать в озерце, ухитряясь выполнять вокальные и физические упражнения, невзирая на респиратор. Йонге повернул голову и с удобством пристроил на руках, вполглаза наблюдая за представлением. Вот Рудольф плавать любил и умел. Возможно, даже раньше участвовал в каких-нибудь берлинских соревнованиях.

Цвейха прошел до водоема гораздо более сдержанно и, к неудовольствию Йонге, устроился рядом. Дылда поклонился, насколько это возможно для существа, сидящего на собственных пятках. Йонге закрыл глаза, но перед носом тут же раздался легкий стук, вынудивший его снова отвлечься. Йонге посмотрел на транслятор, оказавшийся на камнях, и мысленно застонал. Предстояли длинные задушевные разговоры.

«Вопрос, сражающийся Саааржанайяахтаунир важен для вашего союза?»

Мысли пронеслись в голове Йонге так стремительно, что перед глазами замельтешили белые точки. В критических ситуациях пилоты были выучены рассматривать множество вариантов одновременно, и сейчас Йонге чувствовал себя так, будто просчитывает сложнейший маршрут. Наконец, он выбрал единственно нужный вариант.

– Да. С его помощью мы совершили открытие, важное для людей. Поэтому нам необходимо продолжать общение.

«Я спрашивание про союз, не общение».

– Тогда мне нужно описание, что означает союз.

«Жизнь вместе. Общая охота, общая добыча, общее потомство».

– Особенно меня пугает последний пункт, – прохладно сказал Йонге. – Не думаю, что все настолько серьезно.

«Саааржанайяахтаунир недостоин?»

– Нет, – говорить было лень, и Йонге не стал ударяться в культурологические изыски. – Просто нам это не нужно.

«Статус дома Цвейгех тоже высок, наши ветви более достойны».

Йонге заскрежетал зубами и проклял тот миг, когда согласился на короткую остановку в доме Цвейгех вместо путешествия по столице. Он думал, что основной проблемой станут озабоченные людскими особенностями яуты, но вместо этого получил едва ли не дипломатическую миссию на свою голову. Барахтающегося в воде Рудольфа это мало волновало, судя по оптимистичному настрою, бьющему сквозь синхронизацию.

«Наш дом желал бы разделить почет возрождения Зверя».

Йонге сразу же полегчало. Ксенофильский подтекст оказался безжалостно задвинут на второй план явственным желанием Цвейхи примазаться к великому событию.

– В нашей культуре такие отношения не предусмотрены, – лекторским тоном сказал Йонге. – Пилотирование наших кораблей является исключением, когда требуются напарники. Сайнжа – исключение даже из этого правила, он наш третий член экипажа. Мы бы хотели продолжить наше общение.

«Но без союза?»

– Без союза. И не с вами, спасибо.

Цвейха замолчал. То ли обдумывал новые аргументы, то ли уже выяснил для себя все интересное. Йонге хотелось перевернуться на спину, потому что дерн дерном, но живот уже примялся порядочно. Однако он не рисковал показывать незащищенность при наличии сразу двух яутов рядом. Особенно после отказа в родстве. Острый коготь снова осторожно коснулся его спины и пошел рисовать замысловатые петли.

Фырканье Рудольфа стало ближе, плеск воды тоже усилился, а затем механик с шумом и брызгами полез на берег. Словно издеваясь, он решил занять позицию строго перед лицом товарища и уселся на камни, скрестив ноги. Йонге сделал вид, что не замечает присутствия посторонних хомо сапиенсов.

– Наслаждаешься, да?

– Уйди, неизвестный мне мужик. Мама научила меня не разговаривать с незнакомцами.

«Как вы можете быть незнакомцами?»

– Он шутит, – снисходительно пояснил Рудольф. – Я бы даже сказал, что издевается. По неясным мне причинам.

«Зависть?» – предположил Цвейха.

Йонге стиснул зубы, но промолчал, не желая поддерживать дискуссию. Рудольф же, наоборот, ударился в пространные разъяснения значения слова «сарказм» и роль иронии в отношениях между людьми.

Дылда перестал изображать вольного художника и, судя по всему, напряженно прислушивался. Йонге даже начал опасаться, что яут закапает его слюной от умственного напряжения.

Когда Рудольф выдохся, Цвейха разразился ответным рычанием, к переводу которого Йонге не стал присматриваться, но на радостное «поесть я всегда готов!», сказанное Рудольфом, среагировал мгновенно.

– Сухпаек? – уточнил он, пошире открывая один глаз.

«Достойная еда», – откликнулся Дылда.

***

За исследованием «достойной еды» время шло незаметно. Йонге убедился, что у дома Цвейгех действительно высокое положение, поскольку внезапно обнаружилось, что обслуживает его толпа маленьких бледных существ, совершенно непохожих на яутов.

Цвейха обозначил их очередным рычанием и посвистыванием, в котором переводчик безнадежно запутался и от отчаяния предложил выражение «сервантесы».

Яуты командовали ими с упоением, иногда даже отвешивая тычки и затрещины, но напарники смотрели на это с хладнокровием людей, повидавших не один рабовладельческий строй за свою жизнь. Тем более натренированный взгляд Рудольфа вскоре приметил, что существа напичканы механикой.

– Высшая форма вспомогательных андроидов, – твердо сказал он.

– Чего эти андроиды-то на нас так похожи, – пробормотал Йонге, вглядываясь в скользящее мимо существо. – Не, ты глянь. Это же расизм.

– Может, наоборот, так восхищаются людьми, что решили сделать себе подобия? – усмехнулся напарник. – Я это восхищение прям на себе испробовал.

Йонге закатил глаза. Сервантес плюхнул перед ним очередное блюдо. Йонге вздохнул. Все силы мини-искинов были брошены на попытки определить, что из множества диковинных блюд является смертельно ядовитым, что неудобоворимым, а что просто дурно воняет, но может быть съедено, пусть и под соусом из нейтрализаторов.

Внезапно больше всех за столом говорил Толстый. Йонге наконец-то расслышал его имя – Дахтойи, с удвоенным рычанием на первой согласной. Вооружившись опасно выглядящими столовыми приборами, Дахтойи разглагольствовал о кухне древних, сравнивал ее с кухней Распада и Возвышения, сокрушался об утраченных рецептах, но в то же время отдавал должное искусству современных мастеров.

Заслушавшись, Йонге не глядя схватил чью-то лапку и потом долго отплевывался крупной чешуей под издевательские смешки Рудольфа. На каждый плевок приходилось задерживать дыхание и снимать респиратор, поэтому процесс затянулся. Цвейха ворчал и похлопывал себя ладонью по груди, наблюдая за вакханалией. Дылда, не обращая внимание на корчи дипломатического посетителя, жрал так, что все четыре клыка месили воздух, как детали механизма.