Рудольф, тянувший на себе немалый груз, добавлял по синхронизации мерзких ощущений от уставшей спины и гудящих ног. Йонге честно предложил ему забрать один аккумулятор, но механик стоически отказался.

– Лучше за этими сектантами следи, – посоветовал он. – Чтобы никто из них не поехал крышей окончательно. А то как начнут на радостях глупости творить… С кого тогда деньги вытрясать будем?

К немалой радости напарников, платформа была надежно защищена от ликующих граждан все тем же почетным эскортом, что встречал корабль в космопорту. Яуты тянули руки, но не могли достать даже до декоративных обвесов на бортах.

Йонге вздохнул и прислонился к краю скорбного ложа, игнорируя черную гадину, шевелившую хвостом рядом. Сайнжа перешел на нос платформы и оттуда орал бравурные речи, переводить которые не взялся даже не подверженный усталости транслятор.

«Пить хочешь?»

Йонге поднял взгляд и едва не ткнулся в раскрытые челюсти старого знакомого. Часовой выжидающе подергивал перепонками. Йонге подавил желание закрыть эти челюсти силком и отпихнуть подальше.

– Далеко еще?

«Пару кхатов».

Йонге потряс переводчик, и на экране высветилось новое сообщение с пометкой редактирования: «четыре часа».

– Рудольф, ты слышал?

– Нет.

– Тут еще четыре часа переть!

– Твою мать!

«Пить?» – повторил часовой.

Йонге решил звать его Бурый.

– Давай, если не шутишь.

В раскаленной атмосфере было слишком много примесей, делавших ее бесполезнее, чем на Калисее. Синтез воды шел еле-еле. Йонге верил, что по прибытии на место они получат нормальную воду, которую можно будет обеззараживать и пить, но четыре часа морально убивали.

Бурый снял с пояса плоскую флягу и нажал на выгравированный рисунок. Крышка открылась. Йонге отнял флягу и осторожно капнул на ладонь. С виду вода казалась обычной, но он без сомнений опустил собственный сканер, до сих пор козырьком прикрывающий глаза.

Готовясь к выходу на плохо знакомую планету, Йонге постарался и закачал в библиотеку распознающего чипа все, что имелось в библиотеке «Фелиции». А поскольку яуты не спешили делиться с Фузией подробными сведениями о родном мире, в довесок Йонге хапнул весь набор общих рекомендаций для посещения планет, подходящих для проживания гуманоидных рас.

Сканер замельтешил искрами, свидетельствовавшими об усиленных раздумьях крошечного искина, а затем выдал результат: пригодно на восемьдесят процентов. Девяносто два – если добавить нейтрализатора. Остальные восемь процентов грозили диареей и рвотой, но на этот случай всегда имелись детоксы. Кроме слишком дорогого универсального.

Йонге прикусил податчик нейтрализатора, набрал полный рот горьковатого газа, оттянул респиратор и начал жадно пить. Вода была теплая, а на вкус оказалась приятно-кисловатой. То ли из-за нейтрализатора, то ли от природы. Поймав на язык последние капли, Йонге выдохнул, снова натянул защитную маску и вернул флягу Бурому.

– А обо мне отважный пилот не подумал?

Йонге хватанул жаркий воздух и мучительно покраснел. Рудольф смотрел на него поверх респиратора насмешливо, и Йонге почувствовал, что сейчас воспламенится и выкипит к розовым тапасам. Почти умоляюще глянув на Бурого, он увидел, как перепонки разъезжаются в типичную яутскую ухмылку. Бурый обернулся и коротко что-то прошипел. Переводчик не смог подхватить фонемы. Один из молчаливых часовых отстегнул с пояса точно такую же флягу и шагнул к Рудольфу. Йонге с облегчением вздохнул. В ушах тихонько позванивало от неловкости.

«Страшные лица. Дай посмотреть».

Бурый потянулся к застежкам респиратора, но Йонге перехватил его запястье уже привычным жестом. Он начал примерно представлять, насколько близко яуты взаимодействуют друг с другом и какие усилия им приходится прилагать, чтобы самые обычные прикосновения чувствовались сквозь толстую шкуру. Однако больше нравиться ему это не стало.

Тем более ему не понравилось, когда Бурый уперся свободной рукой в его бедро, окончательно прижимая Йонге к платформе. Широкая ладонь накрыла бедро, и яут немедленно сжал пальцы.

«Почему они все время лезут ко мне?»

Несколько секунд злобный риторический вопрос оставался без ответа, а затем усилитель явственно щелкнул, поднимая глейтер. Рудольф отлип от фляжки.

«Уф. Возможно, потому что у меня огромное страшное ружье, а?»

Отпихнув Бурого, Йонге выпрямился и развернулся по направлению движения. Альяс смотрел прямо на него – Йонге готов был в этом поклясться, хотя на плавно закругленной голове не было и намека на органы зрения. Тварь раскрыла челюсти, в провале глотки что-то шевельнулось, а затем между острых зубов выстрелила вторая пасть.

Йонге шарахнулся назад, наткнулся на Бурого, и тот немедленно стиснул его за плечи. Потом разжал одну руку и потянулся вперед, наваливаясь на Йонге. Дотянулся до транслятора и заставил Йонге поднять его выше.

«Не бойся. Зверь не может выйти на свободу, пока мы не решим».

– Я много чего боюсь, поэтому до сих пор жив, – парировал Йонге. – Уберись, ты тяжелый.

Яут медлил, и Йонге со вздохом поднял свободную руку так, чтобы яут увидел металлическую бляху, вделанную в наладонный материал перчаток. Заряда в стигматизаторах оставалось совсем мало, но Йонге все же сумел продемонстрировать дугу, проскочившую через всю бляху. Яут заворчал и тут же отстранился.

«Насчет ружья я погорячился, это не аргумент», – с грустью сказал Рудольф.

Йонге посмотрел в его сторону и ухмыльнулся, на миг испытав злорадство. Отважного механика, вооруженного плазмострелом выше себя ростом, окружили двое яутов. Йонге не был уверен, но ему показалось, что они тоже из тех, кто стоял в первых почетных рядах при встрече корабля. Оба тыкали в Рудольфа пальцами. Судя по напряженному развороту плеч, механик готов был вот-вот отвесить лайнером обоим по очереди.

– Скажи им, что так нельзя – наконец сказал Йонге Бурому. – Мы, люди, не любим общественное выражение интереса. Еще десять секунд, и он их пристрелит.

Бурый посмотрел на Рудольфа, перевел взгляд на Йонге и раскрыл челюсти широко-широко, так что Йонге умудрился заметить мелькнувший черный язык. Точно раздвоенный. Пожалуй, яуты и альясы были достойны друг друга в части мерзких анатомических деталей.

Бурый хрипло рявкнул несколько коротких фраз, наполненных заикающимися согласными. Яуты тут же отпрянули от Рудольфа, а один из них даже склонил голову и прижал ладонь к груди.

«Учись, иначе всю жизнь так и будешь механиком», – беззлобно поддел Йонге.

«А меня все устраивает».

Альяс снова задергался, выбрасывая пасть, но в этот раз Йонге не отступил и с мрачным удовлетворением продемонстрировал твари средний палец. Яут у него за спиной заклекотал, развлекаясь. А потом сказал несколько вполне осмысленных фраз. Йонге поднял убранный было переводчик и развернулся к яуту лицом.

«Можем сойти с маршрута. Мой дом – многое вода».

– Нет, спасибо.

Прежде чем Йонге успел отвернуться, Бурый поймал его за локоть, не давая убрать важный для коммуникации прибор.

«Я понимаю опасения ухода с курса. Но ваш дипломатический статус неизменный повсюду. Мы на прямом маршруте к резиденции. Четыре часа в шествии, но пять мигов обычным транспортом».

Йонге потряс транслятор, и миги превратились в минуты.

Глейтерная связь провисла, и пришлось набирать полную грудь жесткого сухого воздуха.

– Руди! Он нас зовет выпить.

– А массаж не предлагает? – с живым интересом откликнулся Рудольф.

На этот раз предательский транслятор уловил фразу, хотя обычно переставал работать, стоило только отвернуться. На экране выстроилась череда глифов. Бурый клекотнул и зашипел.

«Если твой друг про массирование воина, то мы можем».

– Кто это мы? – прицепился Йонге.

«Подветви семьи, – после недолгого раздумья ответил Бурый. – Перекрестные отношения. Как… разные правящие матери, но один отец. Но не так»