Оставшись в гордом одиночестве, Йонге раздумывал, насколько позорно будет новое обращение к базе с просьбой все-таки их забрать до большой цивилизации. На Лилии делать было нечего, даже с корабля сгрузиться было нельзя — весь комплекс работал на безвоздушке. Мрачно посматривая на регистрационный номер, присвоенный патентному запросу, Йонге прикинул, что если прыжок был всего лишь удачным стечением обстоятельств, то от полного банкротства их с Рудольфом спасет только трофей яута.

Тут же нарисовался наихудший вариант: если «Фелиция» двинула микросхемы, то Сайнжу на встречу с Родиной повезет кто-то другой. Он же на этом и заработает, а напарники останутся ни с чем.

Насладившись самобичеванием и перебрав весь реестр с системными отчетами, Йонге заглянул на камбуз, где от нервов сожрал половину пачки замороженной клетчатки, выкусывая здоровенные куски. Дальше он пошел с неприятным чувством ледяного кирпича в желудке.

Корабль стараниями космического бога неудач постепенно превращался в дурдом.

Главный механик скрылся в переплетениях искусственных мозгов, по всему грузовому доку и части коридоров были разбросаны пожитки яута, а у «Фелиции» потекла ее синтетическая крыша.

Йонге стащил хлам в грузовом отсеке, в одну большую кучу и хотел уже дать команду на розжиг, но потом передумал. Мало ли, в какой плате сейчас ковыряется Рудольф. Еще не хватало, чтобы корабль, произведение тонкой инженерной мысли, перепутал мусор и собственного хозяина.

Вообразив эту апокалиптическую картину, Йонге поспешил навестить Рудольфа.

По пути он столкнулся с Сайнжей, но задерживаться для очередной лекции не стал.

Механик нашелся не сразу. Побродив между снятых панелей, обнаживших приветливо подмигивающие схемы и трубчатые структуры, Йонге наконец споткнулся о ботинок. Причем лежащий отдельно от владельца.

– Рудольф!

– Чего надо? – отозвались из-за поворота.

– Фу ты, я думал, вы какое яйцо пропустили, – с облегчением сказал Йонге.

– Лучше бы яйцо.

Обнаружившийся в тесном закутке Рудольф был уныл и меланхолично тыкал иглой анализатора в развернутую перед ним обширную схему.

– Лежал бы сейчас себе, – продолжил он, шевеля босыми пальцами, – дышал бы потихонечку сквозь чужие жабры, копил какашки в организме…

Йонге не выдержал и рассмеялся. Рудольф отложил анализатор и откинулся прямо на стойку поддержки модулей. Йонге поддернул брюки и аккуратно присел рядом, осторожно косясь на мерно пульсирующие шланги охладителя.

– Короче, если я в ближайшие пару часов не разберусь, то просто потроха эти все повыдергиваю, – с неожиданной злостью сказал Рудольф. – Задолбали меня эти тонкие структуры! Не тронь здесь, не тронь там, еще психиатра пусть потребует!

– Может, лучше отдохнешь? – предложил Йонге. – Работу за тебя никто не сделает, но хоть мозги проветришь.

– Наотдыхался я уже.

– Сна много не бывает, – поучительно заметил Йонге. – Я вот совершенно точно пойду и завалюсь мять бока. У нас тут еще сутки есть. Только сначала к нашему н-навигатору, чтоб его, загляну.

– А зачем это? – с подозрением спросил механик.

– Мне кажется, он уже всю кают-компанию трофеями обклеил, – мрачно ответил Йонге. – Последний раз, когда я его видел, он тащил запас очистителя из душевой.

– Чтоб мне пусто было.

– Вот-вот.

Йонге поднялся, стараясь не задеть ничего лишнего, снова похлопал Рудольфа по плечу и направился наводить порядок.

Сайнжа оправдывал его худшие ожидания. Не покусился он только на священный уголок с диванами и креслом. Впрочем, какую-то круглую железную хрень все равно на стену прицепил.

– А сертификат у тебя есть? – грозно спросил Йонге, видя, как яут быстро и сноровисто перебирает детали некоего оружия.

Сайнжа поднял голову и ухмыльнулся. Этот вариант раскрытия челюстей Йонге уже узнавал. Детали мелькали в пальцах все так же быстро, сращиваясь в диковинный корпус.

– Смотри, мне тут полигон не нужен, – недовольно сказал пилот.

«Церемониальное оружие. Почтительная память. И у него есть запретитель».

– Чего-чего?

«Предохранятель», – поправился Сайнжа.

– А вот это, – Йонге брезгливо подцепил носком ботинка полосатую шкуру. – Это гигиенично?

«Это имеет историю в четыре сотни циклов».

Йонге опасливо опустил шкуру на место. Он не любил исторические ценности: они имели обыкновение выглядеть как полное говно, но при этом стоить бешеных денег. Лучше не связываться.

Итак, корабль бредил, механик экспериментировал, яут пакостил. В морозилке покоился труп с гнусным содержимым.

Йонге еще раз убедился, что ему нужно поспать. Для профилактики пригрозив Сайнже тюремным заключением и получив насмешливый клекот в ответ, Йонге самоустранился из активной деятельности.

В своей каюте он для начала тщательно заперся. Потом прикинул все варианты и повесил на дверь листок из записной книжки с крупной надписью: «не беспокоить!», выполненной на двух языках. Приготовился было лечь, но снова выскочил, пожертвовав еще одним листком. На этот раз он написал: «ваш случай не срочный!» – и только после этого с чувством выполненного долга воссоединился с постелью.

Сон не шел. Йонге полежал на правом боку, на левом, провалился в смутную дремоту и снова очнулся. Не помогла даже любимая поза, которую одна из его женщин метко прозвала «удушение подушки».

Йонге вертелся, раздражаясь от самого себя все больше. Потом не выдержал, сел и потянулся к полке, где на всякий пожарный случай имелся лаозин («Лаозин – и ваши нервы словно стальные канаты!»). Одна таблетка не помогла, Йонге выждал пятнадцать минут и принял вторую.

Почти сразу его начало разбирать. Тело постепенно наливалось тяжестью, смягчались напряженные мышцы, медленно закрывались глаза. Он счастливо вздохнул и слегка улыбнулся.

Корабль вздрогнул. Улыбка застыла на лице пилота.

Корабль вздрогнул снова и качнулся, заваливаясь набок. Быть этого не могло, потому что не могло быть никогда. Йонге зажмурился, развернулся на живот и прикрыл голову углом одеяла. «Фелиция» легонько подпрыгнула.

– Черти что, – прошептал Йонге, отбрасывая одеяло.

Сев и вцепившись в койку обеими руками, он убедился, что его не штормит от передоза. Корабль мягко, но ощутимо раскачивался. Мысль, что Рудольф допрыгался, не сразу посетила набитую лаозиновой ватой голову, но затем медленно всплыла на поверхность и тоже закачалась. На секунду прижав ладонь к лицу, Йонге все же встал и с тяжким вздохом принялся обуваться.

С тупым упорством зашнуровывая ботинки, он дважды чуть не потерял равновесие – похоже, «Фелиция» начала резвиться. Загадочным образом при этом не вопила корабельная сирена, а аварийная подсветка не активировалась.

Выйдя из каюты, Йонге с мрачным ожесточением сорвал любовно наклеенные листочки, скомкал и швырнул на пол. Затем устыдился, подобрал, едва не ткнувшись носом при очередном качке, и быстро пошел в сторону хранилища высокоточных искусственных мозгов.

На подходе он услышал приглушенный вопль и ускорил шаг. Полусонный мозг подкинул еще одну сюрреалистическую картину: взбунтовавшийся искин душит Рудольфа петлями толстых кабелей.

На прежнем месте механика не оказалось, но ботинки остались. С трудом прогнав тут же видоизменившуюся картину – кристаллические платы пожирают механика, – Йонге пошел на шум. Рудольф вскрикнул.

«Фелиция» начала сотрясаться сильнее. Странное чувство кольнуло под ложечкой – будто чем ближе он подходит, тем сильнее ему пытаются помешать…

Вскрик повторился, Йонге плюнул на осторожность и побежал, нарочито громко топоча.

Узкий коридорчик мешал разогнаться, а впереди лежало еще несколько поворотов, поэтому бежал Йонге не слишком быстро и успел затормозить, увидев на полу еще что-то странное.