Псевдостеклянная масса застыла буграми, наплывами, и обезображенный пейзаж намекал, что ползти к цели двум людям и одному яуту придется осторожно, очень внимательно глядя под ноги.

Йонге мрачно попробовал найти хоть что-нибудь приятного.

Во-первых, раскаленный день сменился сумерками. Во-вторых, все небо затянули тучи, непонятно откуда вылезшие в пересушенном обедненном климате. В-третьих, проклятая пыль, заряженная электричеством, по-прежнему клубилась в воздухе, наполовину забивая сигнал «Фелиции». А он все-таки шел – без вспомогательных маяков Йонге чувствовал только смутную, инстинктивную тягу в направлении оазиса.

Йонге поднял руку, пошевелил пальцами, и между ними скакнула ярко-синяя искра.

– Мать твою!

Рудольф только что получил более основательный удар от лайнера. Йонге огляделся еще раз, бросил прощальный взгляд на корабль, и осторожно полез вниз. Шершавая обшивка помогала идти уверенно, но в конце все равно нужно было прыгать. Йонге тормознул, основательно потопал ботинком и сиганул на стекло, оберегая забинтованную ногу. Приземлиться нормально не вышло – он упал на колено. Рудольф шагнул вперед, молча протянул руку, но Йонге решительно отпихнул его.

– Пекло, хоть вообще не вылезай, – пожаловался напарник. – Может, до ночи подождем?

Вел он себя как ни в чем не бывало, и Йонге решил не нагнетать обстановку, но записал на память устроить прояснение отношений, как только подвернется возможность. Желательно уже вне этой гадской планетки. Отдельного удара в челюсть Рудольф заслуживал за идиотское бахвальство своими умениями контролировать хер в штанах.

– Раньше стартуешь, быстрее загрузишься, – прохладно сказал Йонге. – Я хочу как можно быстрее, – это слово он специально выделил, – починить наши модули.

Яут, источающий сияние каждым навесным элементом вооружения, тяжело прошел, цепляясь длинными когтями на ногах, отнял многострадальный маркер и прямо на обшивке нацарапал: «Куда дальше?».

Йонге вновь прислушался к сигналу, на всякий случай закрыв глаза, и уверенно махнул рукой, показывая направление. Подумал и дописал, что идти долго.

Первые же шаги к цели продемонстрировали, что расчеты на два дня были даже еще оптимистическими.

Все время казалось, что зеленоватые волны слишком гладкие. Йонге балансировал обеими руками, и нога вела себя совсем отвратительно.

– Слушай, Рудольф, а может, вы до корабля и обратно, а? – задумчиво протянул Йонге, оглядываясь на скалы. Теперь ясно виделось, что возникли они от удара корабля. Раскаленная порода расплескалась и со временем причудливо застыла. – Я тут не поскачу.

– Ну да. А кто смотреть за этой рожей клыкастой будет, когда я спать лягу?

– А ты не ложись, – посоветовал Йонге. – Есть такие хорошие таблеточки…

– Отлипни со своими таблетками. Я лучше тебя потащу.

Сайнжа, терпеливо выслушивавший их, зарокотал, надув горло, и потребовал выдать маркер. Короткая оживленная переписка закончилась тем, что яут предложил свои услуги по переноске раненного товарища. Так и написал: «соратника по общему делу».

«Надорвешься».

«Слаб тот, кто не может три дня и три ночи нести повелительницу семьи, останавливаясь лишь для краткого отдыха».

– Чего он там рисует, поэму, что ли? – Рудольф вновь чихнул и яростно почесался.

Йонге держался из последних сил: непрерывная электрическая щекотка доканывала. Ему хотелось чесаться непрерывно, да еще и спина под ускоренной регенерацией вела себя неприлично.

– Говорит, у них баб принято на руках по три дня таскать.

– Так то бабы… – разочарованно сказал Рудольф и сам себя оборвал. – О, а ведь точно!

Женщины яутов отвечали биологической концепции матриархата: суровые, влиятельные и при этом здорово превышающие и ростом, и размахом плеч своих мужчин. Про три дня Сайнжа явно наврал, но от него и не требовалось бежать без остановки.

– Я могу еще и дорогу прорубать, – добавил Рудольф. Поставил лайнер и сделал крошечный шажок к напарнику. – Ты это… прости, в общем, за ту хрень в тоннеле.

– Я-то думал, ты раньше завтрашнего не разродишься, – ухмыльнулся Йонге.

– Но таблетки глотать не буду, – поспешно добавил механик.

– Без проблем. А я, если что, сразу по яйцам бить буду, – милостиво согласился Йонге.

Рудольф поскреб в затылке, вновь поднял лайнер, повесил его как балансир, и осторожно двинулся вперед, прощупывая путь.

Яут подошел и присел, предлагая Йонге обе руки. Пилот помотал головой. Представив, как яут несет его, вынуждая всем весом спины налегать на жесткую костистую руку, он содрогнулся, ощутив явное эхо боли. Вместо этого он похлопал яута по плечам. Сайнжа озадаченно скосился на его руку, но присел еще чуть ниже.

Йонге примерился и устроился у яута на спине, стиснув ногами и руками. Сайнжа подхватил его под бедра, выпрямился, покрутил головой, проверяя, можно ли дышать – гаду везло, никаких респираторов не нужно, – и направился следом за Рудольфом.

Йонге на всякий случай сложил пальцы в хитрую дулю, переплетая друг с другом. Такому трюку его научил один приятель, частенько ходивший в наемниках: потеря сознания, говорил он, не должна приводить к тому, что ты падаешь и теряешь свою дурацкую жизнь.

Разработанная им хватка требовала определенных тренировок, но сложенный «замок» расцепить было невозможно без дополнительно и осознанно приложенных усилий.

Как Йонге и ожидал, его быстро начало клонить в сон. Остатки бродящей в крови химии подавляли нервную деятельность, стоило только на несколько минут расслабиться. Яут двигался быстрее, чем рассчитывал пилот, и Йонге даже слегка укачивало.

На синхроне вяло тлела зависть: Рудольфу идти было нелегко, однако Йонге считал справедливой данную компенсацию за то, что сам Рудольф жив и невредим.

Он пришел в себя, когда Сайнжа пытался разжать ему пальцы.

К его чести, яут старался не использовать когти, но все равно едва не ломал хрупкие человеческие кости. По крайней мере, Йонге считал себя хрупким, когда спал, а не бил по морде.

– Эй, осторожнее!

Ноги стояли на твердом, и он разжал замок. Придерживаясь за яутские плечи, выпрямился.

– Я думал, ты его задушишь.

Голос Рудольфа звучал глуховато. Йонге поморгал, огляделся и с сожалением понял, что не имеет понятия, сколько они прошли. Электрический туман сгустился еще больше, и полностью скрывал ландшафт, да еще и мельтешил искрами, но хотя бы перестал так колоться.

Сам Рудольф обнаружился под навесом из плавленого песка. Механик обнимал лайнер и устало моргал. Йонге шагнул ближе, невольно оттолкнув яута. Сайнжа еле слышно проворчал что-то, прозвучавшее как ругательство.

По биологическим часам настала глубокая ночь, и в это время порядочным людям полагалось спать, а не изучать посторонние скальные образования.

– Ложись, – сказал Йонге. – Я первый на дежурстве.

Рудольф даже не кивнул, просто завалился на бок, не отпуская лайнер, и немедленно отключился. Йонге уселся рядом, вытянув затекшие от долгой поездки ноги. Яут бродил в тумане, то почти совсем скрываясь, то выныривая на более разреженный участок. Казалось, он напряженно ищет что-то, но завязать непринужденный разговор они не могли.

Сайнжа действовал ему на нервы битый час, но затем все же свернул поисковую деятельность и тоже скатился в облюбованную людьми ложбинку. Йонге предупредительно убрал ноги, и яут лихо проскрежетал когтями по стекломассе. Наполовину опустошенный маркер вновь перекочевал к охотнику.

«Жрать хочется».

«У нас на корабле синтезатор. Какая формула?»

«Белок, жир, кислота».

Йонге подумал, прикинул все плюсы и минусы и решил, что готов поделиться с Сайнжей кое-какими запасами. Насчет кислоты он не понял, но чисто белковую заправку мог предложить. Оставался вопрос технический – о вилке и ложке.