— Я не любил ее, — жестко бросил он, скрестив руки за пределами решетки, прижавшись лицом к прутьям, — ни секунды. Она была… пресной. Мы познакомились на какой-то вечеринке, а через неделю я уже ночевал у нее почти ежедневно. Она влюбилась и походила на фанатичку, а мне становилось все скучнее и скучнее. Она знала, что я ей изменяю, даже с ее подругами, но все равно цеплялась за меня, искренне веря, что я изменюсь, если пойму, что она меня любит. Глупая, — он фыркнул. — А где-то полгода назад отец начал мне мыть мозги, что я должен осесть, остепениться, что пора жениться. И он все ел, ел меня, и в какой-то момент я сделал ей предложение прямо в баре, без кольца и всего, о чем мечтают такие, как она. Она и согласилась, свято веря в то, что я ее полюбил. Мы почти месяц не общались, потом я угодил сюда, и все вообще оборвалось. Потом я позвонил сказать, что свадьба отменяется, а она закатила скандал. А я был немного пьян и наговорил ей… много лишнего. Слишком много. Даже то, что не думаю, но тогда-то мне плевать было. Руби плакала и что-то кричала, пока истерила, а я тупо бросил телефон. А ребенок… Я не знаю, когда мы ложанули. Да и не хочу знать.

— И как ты сейчас? — тихо спросила Эмма, посмотрев на него, обхватив себя руками.

— Как я? Потеряв нелюбимую девушку?

— И ребенка.

— Я… я ничего не чувствую, — признался Джонс. — Наверное, все дело в том, что я не готов еще быть отцом. Я бы не мог стать нормальным папой.

— Я видела тебя с детьми, — она позволила себе улыбку, — мне кажется, ты был бы замечательным отцом.

— Свон, — он покачал головой, — ты совсем не разбираешься в людях. Я пьян половину суток, я курю, я дерусь, матерюсь, ору, не сплю ночами, сплю с каждой юбкой. Какой я к черту отец?

— Скажи мне всего одну вещь, — попросила девушка, шагнув вперед и сжав руками прутья решетки, — скажи, что ты не убивал Руби. И если это так…

— Если? — фыркнул он, сощурившись. — То есть ты мне не веришь?

— Ради Бога, — Свон зажмурилась и медленно открыла глаза, — просто скажи мне. Без шуток, юмора, усмешек и всего, что, по твоему мнению, составляет твой характер. Скажи мне прямо — ты убил Руби Лукас?

Киллиан очень долго смотрел ей в глаза, ощущая на своем лице ее прерывистое дыхание, видя блеск ее глаз и ощущая, как дрожат ее пальцы на холодной решетке, не понимая, почему она верит ему. Но в то же время он не понимал, почему остановился во время драки с Грэмом, когда увидел страх в ее глазах. Он не хотел казаться ей лучше, чем он есть, потому что-то, что она видит — это еще хорошая его часть, плохую она, дай Бог, никогда не увидит. Но все же сейчас…

— Я не убивал ее, Эмма, — тихо произнес он, и она закрыла глаза, глубоко вздохнув. — Но это не имеет смысла, потому что у меня нет алиби, никто не докажет мою непричастность к этому делу, а одному моему слову никто не поверит.

— У тебя будет алиби, — отозвалась блондинка, открыв глаза и посмотрев на него. — Я скажу, что прошлой ночью была у тебя. Что ты был со мной.

====== 8. ======

— Что ты сделаешь? — Киллиан замер, округлив глаза. — Ты себя слышишь, Свон? Или тебе голову напекло?

— Я помогу тебе, — скрипнула она зубами. — Скажу, что была той ночью с тобой, что ты напился и по ошибке сказал довести тебя до моей квартиры.

— Зачем тебе это? — он нахмурился, взявшись за решетку. — Какое тебе дело до того, буду ли я на свободе или здесь? Тебе же лучше. Ну пропаду я, ну, не будет меня в непосредственной близости, не буду мешать вам с Грэмом строить личную жизнь, не буду мешать работать и жить прошлой спокойной жизнью.

— А, может, я так не хочу, — просипела она, сглотнув, — может, мне как раз интересно, когда все не спокойно. Может, я устала от той жизни, которой живу.

Джонс внимательно посмотрел на нее, а потом, облизав губы, продел руку между прутьями решетки и коснулся ее подбородка, совсем легко, но в то же время она вздрогнула, почувствовав, как по ее коже пробежал холодок или заряд электричества. Мужчина наклонил голову и, медленно облизав губы, провел большим пальцем по ее нижней губе, почти не моргая.

— Милая девочка… — его голос был едва слышен, — вроде, открытая, понятная, даже банальная, но что-то внутри. Вот здесь, — он коснулся рукой ее груди, и Эмма приоткрыла рот, едва дыша, — чего же тебе не хватает? И парень неплохой, и работу любишь… Чего же тебе не хватает?

— Эмоций… — прошептала она и, пододвинувшись ближе, коснулась ладонями его щетинистого лица, — все так банально… И мне все так надоело…

— Ты ведь поэтому себе руку порезала? — блондинка побелела, когда мужчина коснулся ее запястья, и она стыдливо отдернула руку, прижав ее к груди. Брюнет усмехнулся. — Глупая… Нельзя так делать, нельзя из-за каких бы то ни было проблем что-то делать с собой. Второго шанса не будет. Ты ведь сильная, Свон, тогда какого черта ты творишь?

— Я запуталась, — она крепко закрыла глаза и закусила губу, — запуталась. Вокруг столько… смертей, крови, трупов… Я запуталась в своей жизни, ведь вижу столько смертей.

— Но семья, друзья, любовь?..

— А где она? — Свон сглотнула. Джонс нахмурился и открыл рот, чтобы что-то снова сказать, но тут хлопнула дверь, и Эмма отскочила в сторону, торопливо приводя себя в порядок.

— Эм, ты в порядке? — к ним подошел Дэвид и замер, увидев выражение лица подруги. И не известно, чем бы все закончилось, если бы в этот момент Киллиан, фыркнув, не упал с громким треском на койку, ухмыльнувшись.

— Что, Грэм струсил спускаться так низко и послал тебя?

— Вообще-то Бут бушует, — закатил он глаза, сложив руки на груди. — Эм, ты идешь?

Эмма подняла глаза на Джонса, но в его глазах не было ничего, что было меньше, чем минуту назад. Пустое, равнодушное, даже надменное выражение лица и ни капли тех эмоций. Внутри нее что-то выключили, и она, поджав губы, тряхнула волосами, идя следом за другом.

Поднявшись наверх, они зашли в кабинет Августа, где их уже ждал Грэм, который, вскинув на девушку глаза, явно успокоился. Неизвестно, чего он ждал, что было в его голове, но сейчас он только облегченно выдохнул, почти сразу отведя глаза.

— Все в порядке, сэр? — сухо осведомилась девушка, сев через стул от Миллс.

— В порядке? — подполковник, кажется, даже побагровел. — Нашего сотрудника обвиняют в убийстве, в убийстве молодой девушки, которая к тому же была беременна. Он работает у нас, ты понимаешь? Понимаешь, чем все это чревато, черт возьми?! Нас не то, что сократят, а просто закроют ко всем чертям, и мы не отмоемся, никогда.

— То есть Вас трогает только Ваше будущее, а не человек? — негромко спросила она, поджав губы. Мужчина повернулся к ней.

— Что ты сказала? Я, наверное, не расслышал.

— А, может, расслышали, — Эмма с вызовом подняла глаза, — просто не верите, что я способна сказать что-то против Вашего мнения. Человек невиновен, а Вас касается только то, что будет с Вами и Вашей работой. Это ли не эгоизм?

— Ты понимаешь, что ты говоришь? Сколько ты его знаешь, что защищаешь?

— А это имеет значение? Для того, чтобы жалеть человека, нужно знать его? И сколько? Год? Два? Разве это имеет значение?

— Я тебя сейчас не понимаю. Ты его защищаешь? Откуда ты знаешь, что он не виновен?

Все глаза обратились к Свон, и она напряглась, вцепившись руками в край своего стула, понимая, что-то, что она планирует сказать дальше, может быть понято по-разному, в том числе очень неправильно. Она понимала, что это риск, что все может порваться, и тогда проблемы будут не только у нее, но и у Киллиана, но она все равно была готова сделать то, что задумала, потому что был шанс, что все может исправиться.

— Дело в том, что… — начала она, собравшись с мыслями, но тут резко распахнулась дверь, и на пороге кабинета застыл бледный парень, следом за которым показались запыхавшиеся охранники.

— Проскочил так быстро, что не успели остановить, — объяснили они, отдуваясь.

— Вам чего, молодой человек? — нахмурился Август.