Заткнись, Стайлс. – рычит она вновь, кусая зубами соски на моей груди. – Заткнись и осознавай, кто тут главный.

Я замолк.

Я попутал, распутал, надпутал и подпутал.

Только не говорите мне, что это я ее такой сделал, потому что я совсем не планировал трахнуть ее этим вечером.

Дейвидсон накрывает мой рот жадным поцелуем, с силой оттягивая мою нижнюю губу и уверенно пробираясь языком по моему нёбу, сплетаясь с моим онемевшим языком в замудренный узел.

Ее рука остро исследует ту область, в которой мой член оказался внезапным пленником и развратно улыбается. Она похожа на разъяренную львицу, у которой отобрали последний кусок отличного стейка. Раздвигая мои колени, она уверенно пробралась еще ближе ко мне и яростно прильнула к губам, продолжая кусать меня острыми зубками настолько сильно, что с моих губ срывается невольный стон от того напора, с которым она давит на меня.

Чертовка.

Дейвидсон чуть приседает и начинает тереться бедрами об мою ширинку, в которой уже нет места воздуху. В ширинке все сдавлено, все настолько тесно, что мне становится больно. Все тянет, развязно тянет, требует уже, ну давай, Дейвидсон, прекращай. Ты выиграла, ты окончательно заставила мой мозг попрощаться со мной.

Отчертив влажную линию на шее, девушка уверенно прикасается губами к моей груди, облизывая каждую клеточку и надкусывая ее, ну да, как же без этого. С восхищением она прокусывает нежную кожу внизу живота и на ней выступают ярко-красные капельки крови.

Сука.

Я тяжело дышу, так тяжело, что воздух сверху буквально давит на мои плечи, не оставляя места свежему кислороду. Я чувствую слабость, возбуждение, запах похоти и ЕЕ проклятый запах, от которого глаза слезятся и внутри все переворачивается.

Так что ты там пищал, Стайлс, я все еще идиотка? – мгновенно выпрямляется она и хитро улыбается. – Идиотка?

Я разлепляю глаза, не в силах осознать, что идиоткой ее, по крайней мере сейчас, уж точно никак не назвать.

Но проигрывать в этой схватке я тоже не собираюсь.

А ну иди сюда. – я с силой притягиваю ее к себе за руку и Дейвидсон буквально падает на меня, явно не ожидав такого действия. – Хочешь узнать, что такое четвертый оргазм, девочка?

Она не успевает ответить, потому что я требовательно сдергиваю с нее остаток одежды и буквально впиваюсь в нее губами, оттягивая матовую кожу, оставляя на нее самый яркий засос, который только можно себе представить.

Я хочу те…

Замолчи. – обрываю ее я и надвисаю сверху, убирая ее волосы куда-то там за спину.

Я хочу убить тебя, Стайлс. – хитрая улыбочка вновь на ее губах и я еле сдерживаюсь, чтобы не врезать ей. – Загрызть и перегрызть всего, твою мать. И я это сделаю.

Это мы еще посмотрим.

Скользнув языком по ее алым, перекусанным губам, я не раскидываюсь на нежности. Крепко сжимаю ее запястья в своих пальцах, с болью сжимаю ее колени между собой и жадно прикусываю голубоватую жилку на ее шее, которая так быстро пульсирует.

Боишься? – интересуюсь я, нервным движением борясь с ремнем на спущенных штанах.

Дейвидсон смеется во весь голос, и резко сдергивает с меня штаны, улыбаясь в томном предвкушении.

Тебя что ли? – низким тоном спрашивает она, касаясь пальчиками напряженную твердую плоть.

Но ты дрожишь. – ухмыляюсь я, крепко сжимая ее ягодицы в своих руках. – Значит, ты боишься.

Я дрожу только потому, что ты долго тянешь, Стайлс.

Долго? Правда что ли?

Не в силах сдерживать свои эмоции, я запускаю пальцы в ее волосы и крепко стискиваю их в руках, жадно притягивая ее лицо к своему.

Обещай молчать, идиотка.

Наши тела одновременно пронизываются сладостной болью, когда я резко вхожу в нее и закусываю ее же губы до терпкой сладости.

Горячая, влажная, терпкая – чудо как хороша.

Дейвидсон довольно закатывает глаза к небу и трясущимися руками обхватывает меня за бедра, выдыхая разгоряченный воздух ртом. Выгибая свою спину, она просто заставляет меня насаживаться в нее до упора. Зеленые глаза сменяются темно-карим, в них читается столько похоти, во мне наверняка столько не найдется.

Вся обстановка пропитана напрочь развратом. Мысли потеряны, мы оба потеряны, мы не осознаем, что происходит. Мы одновременно сходим с ума и также одновременно поглощаем друг друга с каждой томной секундой.

Каждый момент хочется повторить, повторить не раз, повторить настолько извращенно, насколько это вообще возможно в принципе. Дейвидсон рычит как дикая кошка, достигая пика наслаждения. Грубо кусает свои губы, впивается ногтями в мою спину и что-то шепчет на ухо быстро-быстро, я не успею следовать ее словам. Потому что я не в себе. Я не чувствую себя. Я знаю, что надо слышать ее вздохи, надо наслаждаться ими. Надо ощущать это. Но я ничего не чувствую, кроме ее поглощающего дыхания и похоти.

Я приоткрываю губы, забывая как дышать. Все тело уже какой раз сводит в судорогах, от этого становится приятно больно. Дейвидсон несдержанно стонет и на ее помутненном лице появляются маленькие слезинки, которые тут же оказываются на моем языке.

Я просовываю два влажных пальца в ей в рот, и Дейвидсон с превосходством облизывает их, сосредоточенно хмурясь и блаженно улыбаясь. Она тихо рычит от удовольствия, выгибаясь под моим телом острой дугой.

Мы не просто спешили, мы чертовски торопились, два сплетенных в одно тела, мы боялись не успеть, боялись опоздать, боялись потерять хотя бы секунду от неистового наслаждения. Все это выглядело слишком жестко, чтобы сдерживать приличия.

Я хочу тебя еще. – шепчет она мне на ухо, с силой притягивая меня к себе за шею.

Я проникаю в нее до отказа, с наслаждением наблюдая, как расширяются ее зрачки. Медленно выхожу, почти до конца. Потом снова вхожу – резко и грубо. Каждое движение будто отрепетировано заранее, будто изучено до мелочи. От каждого с наслаждением замирает сердце, а потом рушится куда-то в пятки и стучит так сильно, что после такого остаются синяки.

Это было чем-то невероятным. Наслаждаться ее стонами, ее вкусом и дыханием было высшей точкой, которую можно было бы достичь. Я несдержанно застонал ей в губы, ускоряясь в грубых движениях.

Возбуждение, которое несется по крови, жар наших тел, тепло наших тел, этот шепот, этот руки, эти вздохи…

Наши языки сплетаются одновременно с нашими пальцами, силы на исходе, но так просто все не закончится. Эти взъерошенные волосы, эта коварная улыбка и блеск ярко-зеленых глаз, эти нежные, влажные, тонкие руки, все это сводит с ума, не иначе.

Я забываю, где я, сколько мне лет, кто я есть и каково мое предназначение в тот момент, когда яркая вспышка сладостной боли пронизывает низ живота, в тот момент, когда с губ девушки срывается животный стон, в тот момент, когда ее ногти выцарапывают на спине замысловатый узор, в тот момент, когда мы оба изгибаемся, соприкасаемся друг с другом как будто в первый раз. В тот момент случается то, ради чего можно умереть тысячу раз.

Глаза девушки закрыты. Она даже не дышит. Маленькая ладошка накрывает одну грудь рукой и резко сжимает ее.

Вообще-то это должен был сделать я.

Я прикрываю глаза и глотаю терпкий воздух ртом, стараясь восстановить дыхание и сердцебиение, которое отдается где-то в горле.

Я стараюсь осознать, что жизнь продолжается, хотя после такого она буквально останавливается. Я должен жить, дышать, ходить, но после такого я навряд ли смогу это сделать. Жить своей жизнью, той жизнью, которая без остатка сплетается с жизнью Дейвидсон. Сплетается так же, как наши пальцы в этот жгучий момент.

Мне надо выпить. – дрожащим голосом произношу я и лениво стараюсь сползти на пол, но у меня, черт возьми, нихрена не получается, поэтому я просто падаю и зарываюсь лицом в ладони, осознавая, что меня не просто трясет.

Меня выворачивает.

Тебе не надо выпить, Гарри. – тихим голосом шепчет Дейвидсон и скидывает свою руку с дивана, докасаясь до моего позвоночника в то время, когда я стараюсь придти в себя, валяясь на полу.