Я поднял глаза, словив насмешливый взгляд Луи, и мы в один момент заржали на весь зал, подавляя Малика на еще большее смущение.

Малик с холодом окинул нас взглядом и сплюнул на пол, подхватывая забавную атмосферу за столом.

Да пошли вы! – засмеялся он, отпивая из кружки кофе. – Это было так жарко, вашу мать, что у меня до сих пор стоит!

Возраст такой. – поддержал его Пейн, насыпая в свой напиток сахар. – Все возбуждает. – предельно серьезный голос.

Я оторвался от своего пирога, с насмешкой посмотрев на Пейна.

Да что ты? – хитро переспросил я, прищурившись. – Все-все?

Абсолютно. – кивнул тот и посмотрел на меня.

Интересненько. – я с интересом облокотился о стул локтем и в упор посмотрел ему в глаза. – Дай-ка подумать. Как насчет «профессор Смит явился на урок в очаровательном бикини ярко розовой расцветки»?

-Бога ради, ты когда-нибудь заткнешься?- фыркнул Пейн, закусив губу от смеха.

Стол замолчал на мгновение, а затем взорвался громким смехом, от которого все вокруг начали переглядываться и смотреть на нас как на полнейших идиотов.

\

Двумя часами позже.

Дейвидсон, отойдем? – я подошел к компании девушек, осторожно дотронувшись до ее оголенного плеча.

Она невольно вздрогнула и оглянулась, посмотрев на меня оценивающим взглядом.

Мой рот буквально наполнился слюнями.

Гарри, как дела? – донесся до меня мягкий голосочек какой-то малышки, которая трепетала ресничками, пытаясь обратить на себя внимание.

Бесподобно. – отозвался я и тут же схватил Дейвидсон за локоть, уводя ее от этой компании гламурных девочек.

Чего тебе, Стайлс? – недовольно спросила она, спускаясь со мной по лестнице.

Ничего личного, хочу, чтобы ты меня еще раз поцеловала, не больше. – ответил я, пожав плечами.

Резко затормозив, я встречаюсь с ней глазами. Наши взгляды встречаются, и ледяной вихрь мгновенно вздымается вверх, к самому горлу, языками обжигающего, беспощадного пламени. Карие глаза смотрят на меня с абсолютным спокойствием. На секунду в них проскальзывает растерянность, совсем еще детская невинность, и снова появляется равнодушие.

Целуй, я сказал.

Она резко подалась вперед, привстав на носочки, и мягко, совсем по-невинному прильнула к моим губам. Прильнула так, что у меня снесло крышу.

Девушка прижалась ко мне еще сильнее, пальцы перебирали мои спутанные кудри. Она чертовски теплая и приятная на вкус, на ощупь. Она не хотела отстраняться, не хотела давать мне возможности набрать в грудь воздуха. Ее спокойное сердцебиение меня только сильнее распаляло.

И я сам растаял и сам не заметил как.

Меня никто и никогда так еще не целовал. С такой чувственной нежностью, легкостью, трепетностью, желанием и запретом одновременно. Она пыталась сохранить спокойствие, однако легкая дрожь по ее телу выдавала ее.

Черт, и как же мне было хорошо, когда она меня целовала. Мне все равно, что скоро поползут слухи. Все равно, что думают остальные. Мне все равно на всех. Потому что мне хорошо.

Что ты задумал на этот раз? – поинтересовалась она, не поспевая за мной.

Тебе понравится.

Пока я шел, я потихоньку бил себя в грудь. Отстукивал по моему бедному сердцу, чтобы оно забилось.

Легко распахнув железную дверь в самом секретном месте колледжа, я спокойно прошел в комнату, не пропуская девушку вперед.

Вокруг царила мистическая темнота и даже в какой-то мере напряженная тайна. Самое прекрасное, на мой взгляд, место в колледже.

Я спокойно прошел вперед, поджигая зажигалкой старые свечи, стоявшие на старинном рояле, который стоял тут бог пойми сколько лет.

Дейвидсон неловко замялась в проходе, не понимая, чего я добиваюсь.

Иди сюда. – тихим голосом произнес я, не обернувшись. – И да, прикрой дверь.

Рикка сделала все в одно мгновение и незамедлительно оказалась рядом со мной.

Ее высокая грудь вздымалась от напряжения, длинные реснички трепетали от ожидаемого. Я улыбнулся уголками губ, отметив про себя еще раз, насколько же она красивая.

Я медленно подошел к покосившемуся роялю и резко поднял крышку, проведя пальцами по запыленным клавишам.

(Carter Burwell – Edward At Her Bed) *на репит до самого конца главы.

Дейвидсон, день за днем и ничего не меняется. Конечно, меняется, только совсем не туда, куда бы мне хотелось. – я нахмурился и сел на рядом стоящий стул, положив одну руку на белые клавиши.

О чем ты? – спросила она, осторожно сев рядом со мной.

Я вновь улыбаюсь. Блять, я заебался улыбаться. На самом деле мне просто хочется все высказать и уйти отсюда. Я хочу, чтобы это закончилось.

Встрепетнувшись, я легко посмотрел на нее, словив непринужденный цвет ее глаз.

Зеленые.

Но они недавно были темно-шоколадными.

И все же она не смущается, когда заставляет сердце биться быстрее.

Чувство это мучительно, когда оно не разделено существом, его внушившим.- я положил вторую руку на черные клавиши, осторожно нажав на одну из них.

Сидя здесь,.. меня переполняют чувства. Как будто я вспоминаю кое-что. Кое-что, что я никогда не знал, и которое ждал. Но я не знал, что это было. Возможно что-то забытое, или что-то такое, что я пропустил в своей жизни. Могу только сказать, что в одно и то же время я почувствовал и радость и печаль. Но не большую печаль. Я почувствовал, что я — существую. Да, существую.

Почему?

Потому что Дейвидсон так внимательно смотрит на мои пальцы, с восторгом бегая взглядом на запыленные клавиши.

Тяжело осознавать, Рикка, что я уже дохожу до сумасшествия. – непринужденным движением я легко нажимаю на клавиши, уверенно хмурясь и наблюдая за своими руками. - Я начинаю искать в других ту крохотную частицу тебя, которая в них содержится. Но ни в одном нет тебя.

Ты играешь на рояле? – спрашивает она томным голосом, нежно накрывая мою руку своей.

Черт.

Я привел тебя сюда не просто потому, что я хочу показать тебе, чем я занимаюсь в тайне ото всех, Дейвидсон. – легкая мелодия срывается с пальцев, превращая нажатия в замудренную игру профессионального пианиста. - Я не могу сказать, что не могу без тебя, поскольку я могу и, ты знаешь, я ненавижу эти сопли.

Я вздрагиваю, когда ее пальцы касаются моей кожи. Я ехидно всматриваюсь в ее глаза, а она молчит, даже не собираясь спрашивать, о чем это я. Просто смотрит на меня. И я вдруг так остро чувствую ее присутствие рядом с собой, чувствую ее каждой клеткой своего тела. Запах, от которого начинают путаться мысли в голове. Внутри все напрягается. И по спине бегут мурашки, а внутри все дрожит, трясётся мелко-мелко, и сердце колотится где-то в горле.

Любовь нельзя убить. Ее не убьешь даже ненавистью. – продолжил я, переведя взгляд на клавиши. - Можно задушить внутри себя влюбленность, нежность и даже влечение. Ты можешь убить все это или превратить в прочное сожаление, но саму любовь ты все равно не убьешь. Любовь - это часть чего-то духовного. Она не умрет. Потому что это не умирает никогда.

Я свободно нажал на запавшую клавишу. Звук не слышится, почти не уловимое движение. Но она заметила.

Она чего-нибудь не замечает? Хоть раз?

Я тихо смеюсь сам над собой – мысленно, разумеется, когда слова начинают трепыхаться у меня в горле, требуя быть названными.

Короче, Дейвидсон. – я хмурюсь, стараясь не волноваться. – Ты цепляешь так, что внутри все сжимается к ебеням, и я не хочу быть с тобой романтиком, потому что я не такой, клянусь, я правда не такой. Но с тобой я рвусь быть каким-то нежным, каким-то, блять, романтиком, спокойным, уравновешенным, не курить травку, не делать то, не делать другое. Я не понимаю, что в тебе такого, что за неделю ты смогла сделать со мной.

Гарри, между нами ничего не…