И в той же лекции ученый) делает важный шаг вперед на путях познания особенностей высшей нервной деятельности человека. Если в своих ранних работах по физиологии условных рефлексов Павлов указывал на то, что слово для человека — по существу такой же условный раздражитель, как и предметы и явления окружающего мира, если раньше он не видел качественной разницы между высшей нервной деятельностью животных и человека, хотя постоянно и подчеркивал более высокий уровень ее у человека, то теперь он стал отмечать новые характерные особенности слова как специфически человеческого условного раздражителя, обусловливающего более высокий уровень, большую сложность высшей нервной деятельности человека, обеспечивающую его более точное, совершенное и активное приспособление к условиям существования, чем это присуще даже самым высокоразвитым животным. В лекции он отметил многообъемлющий характер слова, что отличает его от обычных условных раздражителей не только количественно, но и качественно. «Конечно, слово для человека есть такой же реальный раздражитель,—говорил Павлов,— как и все остальные общие у него с животными, но вместе с тем и такой многообъемлющий, как никакие другие, не идущий в этом отношении ни в какое количественное и качественное сравнение с условными раздражителями животных. Слово благодаря всей предшествующей жизни взрослого человека связано со всеми внешними и внутренними раздражителями, приходящими в большие полушария, все их сигнализирует, все их заменяет и поэтому может вызвать все те действия, реакции организма, которые обусловливают те раздражения» [¹⁰⁸ И. П. Павлов. Полн. собр. трудов, т. IV, стр. 337.]. Эти слова ознаменовали собой канун исторического события в развитии павловского материалистического учения — рождения глубоких концепций о второй сигнальной системе действительности как о самом высшем, принципиально новом, специфически человеческом и качественно особом типе условно-рефлекторной деятельности. Спустя несколько лет гениальный ученый уже стал выступать с изложением основ своих новых теоретических положений и с присущей ему страстностью отстаивал и развивал их до конца своих дней.

Считая бесспорным, Что самые общие физиологические основы высшей нервной деятельности одни и те же у высших животных и у людей, отмечая общность определенной категории условных рефлексов у тех и у других, Павлов вместе с этим стал указывать также на коренную, принципиальную разницу между высшей нервной деятельностью человека и животных. Павлов считал, что как бы ни развивалась, ни осложнялась и ни совершенствовалась условно-рефлекторная деятельность в процессе эволюции животного мира, она не претерпевает коренных, качественных изменений в пределах этого мира. У всех без исключения животных независимо от занимаемого ими места на эволюционной лестнице условные рефлексы вызываются по определенному принципу и условно-рефлекторная деятельность обусловливается непосредственным и прямым воздействием предметов и явлений внешней среды или изменениями внутри организма. «Для животного,— писал Павлов,— действительность сигнализируется почти исключительно только раздражениями и следами их в больших полушариях, непосредственно приходящими в специальные клетки зрительных, слуховых и других рецепторов организма» [¹⁰⁷ И. П. Павлов. Полн. собр. трудов, т. III, стр. 568,]. Этим видом — непосредственной, предметно-конкретной сигнальной деятельностью — исчерпывается вся психическая, или высшая нервная, деятельность животных, все их «предметное мышление». Павлов считал, что этот вид условно-рефлекторной деятельности занимает значительное место также и в психической деятельности человека, составляя первую, или чувственную, ступень его познавательной деятельности. -«Это то,— писал он в прямом продолжении цитированного выше высказывания,— что и мы имеем в себе как впечатления, ощущения и представления от окружающей внешней среды как общеприродной, так и от нашей специальной, исключая слово слышимое и видимое. Это — первая сигнальная система действительности, общая у нас с животными» [¹⁰⁸ Там же (курсив мой.— Э. А.).].

Следует отметить, что сам Павлов никогда не занимался специальным экспериментальным или теоретическим исследованием сходства и различия между ощущением, восприятием и представлением. В его трудах нет даже отдельных более или менее обстоятельных высказываний на эту тему. Павлова как естествоиспытателя интересовала только принципиальная сторона дела, а именно то, что ощущение, впечатление и представление в совокупности — это формы непосредственного отражения предметов и явлений с присущими им природными свойствами, что в их основе лежат условно-рефлекторные реакции на первичные, или непосредственные, сигналы действительности и что они являются общими для высшей нервной деятельности животных и человека. Но у животных, на каком бы уровне эволюционного развития они ни стояли, высшая нервная деятельность целиком сводится к непосредственной отражательной деятельности, или к обычной условно-рефлекторной деятельности, психическая же деятельность человека далеко этим не, исчерпывается. «В развивающемся животном мире на фазе человека произошла чрезвычайная прибавка к механизмам нервной деятельности». С возникновением и последующим непрерывным развитием общественной и трудовой деятельности у человека «появились, развились и чрезвычайно усовершенствовались сигналы второй степени, сигналы этих первичных сигналов,— в вйде слов, произносимых и видимых. Эти новые сигналы в конце концов стали обозначать все, что люди непосредственно воспринимали как из внешнего, так и из своего внутреннего мира, и употреблялись ими не только при взаимном общении, но и наедине с самим собою» [¹⁰⁰ И. П. Павлов. Полн. собр. трудов, т. III, стр. 576.]. 

В физиологических механизмах речевой сигнализации Павлов особо важное место отводил кинестетическим импульсам из речевых органов — языка, губ, голосовых связок и т. п., возникающим при их совместной работе и поступающим через соответствующие проводящие пути в кору большого мозга. Он считал, однако, что в возникновении речи во всех ее вариациях важную роль играют также слуховой и зрительный анализаторы, или органы чувств. Все три анализатора при этом функционируют в тесной взаимосвязи и взаимодействии, между возбужденными ими кортикальными пунктами замыкаются межанализаторные временные связи, а комплекс объединенных при этом структур связывается в свою очередь с кортикальными пунктами, возбужденными конкретными предметными раздражителями действительности. Одно время Павлов допускал, что лобные доли мозга человека имеют специальное отношение ко второй сигнальной системе действительности. В последующем он не стал настаивать на этом. Что касается причин и мотивов, обусловливающих возникновение и развитие этой специфически человеческой «межлюдской сигнализации», то Павлов говорил на эту тему в полном соответствии с основными принципами своего материалистического учения: «По-видимому, это было вызвано необходимостью большего общения между индивидуумами человеческой группы»[¹¹⁰ «Павловские среды», т. I, стр. 238.]. И далее: «Труд и связанное с ним слово сделали нас людьми» [¹¹¹ БСЭ, т. 56, стр. 332.]. При этом он считал, что этот новый тип сигнализации, составляющий вторую и высшую ступень познавательной деятельности человека, его логическое познание, развивался как бы в недрах обычных условных рефлексов, на базе первой сигнальной системы, т. е. непосредственного условно-рефлекторного отражения. «Понятное дело, что на основе впечатлений от действительности, на основе этих первых сигналов ее у нас развились вторые сигналы в виде слов» [¹¹² «Павловские среды», т. I, стр. 318.]. 

Эти сигналы коренным образом отличаются от лежащих в их основе первых, предметных или конкретных сигналов. Слово является обобщенным и отвлеченным сигналом действительности. Например, слово «дом» — обобщенное и абстрагированное выражение несчетного количества конкретных домов с различными специфическими для них особенностями, разной этажности, архитектуры, цвета и т. п. Слово «дерево» также выражает огромное множество конкретных деревьев различных пород, видов и разновидностей с присущими им частными особенностями. Эти свойства слова как сигнала лежат в основе абстрактного мышления у человека и в конечном итоге создают возможность для проникновения в глубокие тайны окружающего материального мира, познания его закономерностей, использования природных сил. По мысли Павлова, качественно специфической особенностью слов как вторых сигналов является то, что они «представляют собой отвлечение от действительности и допускают обобщение, что и составляет наше лишнее, специально человеческое, высшее мышление, создающее сперва общечеловеческий эмпиризм, а, наконец, и науку— орудие высшей ориентировки человека в окружающем мире и в себе самом» [¹¹³ И. П. Павлов. Полн. собр. трудов, т. III, стр. 490,].