Саске задумчиво хмыкнул, закрыл книгу и поставил ее на полку. Легко поднявшись из глубокого, удобного кресла, он подошел к закрытому окну. На улице было темным-темно. Небо затянули тяжелые грозовые тучи. Не было видно ни звезд, ни убывающей луны. Несколько минут Учиха смотрел в темноту. Ночной покой потревожила белка, шустро взобравшаяся в дупло по широкому стволу старого дуба. Учиха неопределенно хмыкнул, едва заметно пожал плечами и переместился в спальню господина.

Наруто как раз перевернулся на спину, и практически полностью высвободился из одеяла. Саске бесшумно сел у изголовья кровати господина и несколько секунд внимательно смотрел в спокойное лицо мага. Узумаки слегка нахмурился, видимо что-то почувствовав. Учиха спохватился и отвернулся. Около минуты он не делал ничего. Затем демон вновь перевел взгляд на своего господина.

С момента их третьего поцелуя прошла уже неделя, а ничего в жизни Саске не изменилось. Мир, как он того ожидал, не встал вверх тормашками. Ангелы не спустились с небес на землю и не вручили ему ключи от Рая. Не высохли колодцы, не растаяли льды, даже снег, и тот не пошел. Не изменилось ровным счетом ничего. Разве что он стал более внимательным к господину. Однако, понятно это стало не сразу.

Учихе и раньше нравилось наблюдать за магом. У него были поистине золотые руки. Без всякой магии с помощью одного только кинжала и деревянного бруска, он мог сотворить настоящее чудо. Его редкие кулинарные потуги не могли не вызывать интерес. А что уж говорить о попытках заниматься магией. К счастью, делал он это крайней редко. Но как делал! Демон не сомневался, что господину под силу захватить весь мир. Захватить и, что самое смешное, не заметить этого.

Теперь же все изменилось. Саске заподозрил, что именно этого и желал ему наглый старший брат. Теперь младший Учиха в своем господине отчетливо видел… личность. Не жалкого смертного, которому повезло достучаться до одних из сильнейших потусторонних сил, а человека. С ним хотелось быть рядом, разговаривать, слушать его голос, угадывать и исполнять любой его каприз. Желанию прикоснуться к нему, заключить в объятия, крепко держать, не отпускать - практически не удавалось противостоять.

Саске по-прежнему не отказывал себе в удовольствии наблюдать за господином. Только теперь его практически не занимало то, что он делал. Куда интереснее был сам Узумаки. За неделю наблюдений Учиха сделал для себя немало новых открытий. Например, он обратил внимание на то, что осанка у мага всегда была ровной. И это казалось вполне естественным. Этому могла позавидовать не одна особа, приближенная к царскому двору. Голова у мага никогда не была вздернута вверх, на манер зазнавшихся вельмож, но и не была опущена вниз, как у пристыженных, запуганных чем-то чиновников.

Руки у господина, на самом деле, были безумно красивыми: не очень широкая ладонь, длинные, красивые, невероятно ловкие пальцы. Руки его не были холеными. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять: они привыкли к работе. И, пожалуй, именно это делало их такими прекрасными, неповторимыми.

Глаза Узумаки заслуживали того, чтобы их восхваляли в романсах. Большие, ярко-синие, невероятно выразительные. В них без труда читалось настроение мага. Они с головой выдавали все его чувства. Раздражение, недовольство, интерес, предвкушение. Больше всего Саске нравился плутовской блеск, который появлялся в глазах Узумаки, когда тот задумывал что-то нехорошее или, по его мнению, интересное. И даже когда господин был серьезен, его глаза оставались безумно прекрасными. В такие, на самом деле редкие минуты, его взгляд был спокойным, холодным, в какой-то мере даже расчетливым.

Единственной эмоции, что Учиха еще никогда не видел у мага, была злость. Как показывала практика, по-настоящему вывести его из себя было еще сложнее, чем напугать.

Но ни пугать, ни злить господина Саске больше не хотелось. Теперь он жаждал видеть мага если не счастливым, то радостным, довольным жизнью. Он хотел, чтобы Узумаки улыбался. По-настоящему, открыто искренне. Так же, как и в тот раз, когда стало известно о том, что особняк, в котором они сейчас живут, продается.

Да, Наруто улыбался часто. Но улыбки эти были такими же настоящими, как нарисованное на холсте солнце. Маг улыбался одними губами. Его глаза при этом не сверкали, сам он не сиял.

За прошедшую неделю, Саске нередко неосознанно задавался вопросом: что может сделать господина счастливым? Впрочем, над ответом он даже не думал. Ведь был еще один более интересный вопрос: как разозлить мага? Как вывести его из себя? Сделать так, чтобы он вспылил, наговорил лишнего, натворил глупостей? О, над этими вопросами Учиха думал с огромным удовольствием. Ведь на самом деле, Узумаки легко заводился с полуоборота. И часто делал глупости. Впрочем, для последнего, магу необязательно было злиться…

Новый день вступал в свои права. Саске отчетливо чувствовал, как светлеют и редеют тени. Как медленно и неотвратимо восходит солнце и стирает своими тусклыми, из-за туч, лучами все дары ночи.

Учиха бросил короткий взгляд на окно, убедился в том, что оно закрыто плотными шторами и вновь посмотрел на господина. Саске по-прежнему сидел у изголовья его кровати и развлекался тем, что играл с мягкими золотыми волосами мага. За несколько месяцев они немного отросли. К цирюльнику Узумаки отчего-то не ходил. То ли не хотел, то ли забывал. Впрочем, Учиху все устраивало. Ему безумно нравились волосы господина. Он получал истинное удовольствие, пропуская меж пальцев небольшие, густые, шелковистые пряди.

Наруто повернулся набок, лицом к Саске, и принялся на ощупь искать одеяло. Как вскоре выяснилось, оно запуталось у него в ногах. Некоторое время Учиха наблюдал за такими забавными и в тоже время милыми попытками господина укрыться. Затем едва заметно улыбнувшись, он помог ему это сделать. Узумаки перестал возиться, облизнул губы и затих.

«Ты ведь этого, хотел, да, наглый старший брат? – раздраженно подумал Учиха, машинально перебирая волосы господина. – Ты ведь хотел, чтобы я сходил от него с ума. Чтобы я желал его. И физически и духовно. Чтобы меня манили его мягкие, чувствительные губы. Чтобы я восхищался им…» - он напомнил себе, что нарушит приказ, если раньше времени разбудит господина. Сжал руки в кулаки, и одними губами произнес:

- Я еще доберусь до тебя, Итачи.

Наруто разбудил поцелуй. Тягуче-долгий, подозрительно нежный, до головокружения приятный. Узумаки судорожно выдохнул и приоткрыл глаза. Саске и не подумал отстраниться. Сильнее вжал господина в кровать и стал целовать его более требовательно.

«Его надо оттолкнуть», - подумал маг, обхватывая руками шею демона и едва ощутимо притягивая его к себе.

Саске мысленно хмыкнул. Господин как всегда думал одно, а делал совершенно другое. Не исключено, что причиной такого поведения мага был Договор. Впрочем, Учиха предпочитал об этом не думать, а наслаждаться поцелуем. Помимо того, что это понемногу увеличивало его мощь, целовать господина, и получать на свои действия жаркий ответ было безумно приятно.

Наруто все никак не мог привыкнуть к тому, как Саске его будил. Каждое утро уже прошедших семи дней начинались примерно одинаково. Начиналось точно так же, как и сейчас. Впрочем, нет. Сейчас в поцелуе было чуть больше страсти. Если Узумаки это и настораживало, то вида он не подавал. Маг прекрасно понимал, что Саске исполнял опрометчиво данный им приказ. И все же считал, что его совершенно необязательно для этого целовать.

Обостряя внимание на поцелуях, Узумаки невольно заметил, что поведение Учихи вообще как-то изменилось. Нет, он вел себя как и прежде. Беспардонно читал и вслух комментировал его мысли, бросал едкие замечания, провоцировал отдать какой-нибудь приказ. И в то же время, стал каким-то более внимательным и обходительным. Узумаки списывал странности поведения своего личного демона на Договор. Любая печать, тем более поцелуй, оставляют на заключивших контракт свой отпечаток. Наверное, именно из-за этого Наруто и в голову не могло прийти отменить свой недавний приказ или внести в него какие-нибудь корректировки.