«Почему?..» – Ичиго могла задать еще хоть сотню вопросов, начинающихся этим словом, но, по непонятной ей причине, все эти сто вопросов касались бы одного-единственного человека. «Почему он? Почему так красив? Почему так холоден? Почему так несчастен? Почему грустит? Почему одинок? Почему хотел убить? Почему заботится сейчас? Почему приходит во сны? Почему не выходит из головы? Почему смотрит так, как будто знает все мои мысли?..»

– Кучики Бьякуя… – прошептала Ичиго вновь, борясь с приятным волнением и подступавшей дремой. – Что же творится у тебя на душе?.. Эх, узнать бы…

Она повернулась на бок, по-детски подкладывая ладошку под щеку и предоставляя лунному свету возможность наиграться вдоволь с длинными огненными прядями на затылке. Завтра, с уходом ночи, пламя в этих волосах вновь окажется прирученным робкой, но любящей рукой Юзу. Ичиго все-таки несказанно повезло с родными – только они могли до сих пор поддерживать ее самые нелепые желания и поступки, даже в элементарной стрижке волос…

«…Стать парнем, чтобы избежать помолвки?! Кто додумался до такого?!» – В памяти Ичиго всплыли крик и разъяренное лицо Иссина, который, в один, отнюдь не прекрасный для него, день, обнаружил за своим обеденным столом вовсе не трех очаровательных дочерей, а нечто непонятное: «рыжее недоразумение» с криво подстриженными волосами между доброжелательно обращавшимися к нему двойняшек…

К слову сказать, тогда сестры Куросаки, наверное, в первый и в последний раз в своей жизни видели действительно разгневанного отца, которого, напротив, постоянно переполняли утрировано благоговейные чувства к своим чадам. Сверхлюбовь, сверхзабота, сверхопека, сверхнавязчивость внедрялись им буквально во все, что было связано с жизнью его девочек. Он обожал готовить с Юзу, всегда вызывался поиграть в свободное время в футбол с Карин и не прекращал ни на день тренировать боевые навыки Ичиго. Семейные завтраки и ужины, традиционный летний отдых на море, совместный просмотр любимых телешоу, нежные поцелуи в макушку перед сном, тяжело дававшиеся разговоры по душам – он старался преуспеть во всем, заменяя девочкам и отца, и мать, и друга, и учителя, лишь бы быть с ними каждую возможную минуту, о важности которых он даже не подозревал до смерти Масаки…

Однако и его столпы нерушимой и безграничной любви неожиданно покачнулись, когда старшая дочь выкинула совершенно недопустимый фортель, попиравший последнюю волю безвременно почившей матери.

– Я не выйду замуж за нелюбимого и неизвестного мне человека! – сказала, как отрезала, пятнадцатилетняя девочка с рыжими длиннющими волосами давеча.

– Ичиго?..

– Нет, нет и нет! В самом деле, ты совсем из ума выжил, что ли?! Что за феодальный строй ты тут разводишь?! Или, еще хуже – половую дискриминацию?!

Его дочь, как настоящая эмансипе, отчитывала ни в чем не повинного отца уже около часа, давая вставлять ему время от времени короткие комментарии, чаще – лишь случайные междометия и ее имя.

– Послушай, дочь, это желание твоей матери, закрепленное письменной договоренностью между представителями кланов Куросаки и Исида. Хотя бы из-за любви к Масаки, ты должна довериться ее решению свести тебя с достойным человеком.

– И что же такого особенного в этом Исиде?

Доктор Куросаки задумчиво почесал затылок: еще не пришло время рассказывать Ичиго об истинных целях, преследуемых Масаки и Исидой Рюукеном. В отличие от Урюу, отпрыска последнего, знавшего о своей природе квинси и являвшегося, по сути, последним их представителем, Иссин до сих пор скрывал такую же правду от своей старшей дочери. Он, сознательно ограничивал ее от проявления всякого рода сверхъестественных событий в жизни, а заодно, не давал тем самым пробудиться гремучей смеси духовных сил, намешанных в ее крови. К своему стыду, Иссин банально боялся за жизнь всех своих чад, и ужасная смерть жены являлась главной причиной для этого. Не сумев уберечь одну любимую женщину, он боялся потерять трех остальных, поэтому и пытался по максимуму отгородить свою семью от всего «ненормального» в понимании обычного человека.

– Ну, так ты расколешься наконец-то? – Ичиго напомнила отцу о зависшем в воздухе вопросе, требующего ответов вслух, а не внутренних размышлений, которые отражались на его лице.

– Ваши с Урюу матери просто хотели объединить последних потомков двух влиятельных семейств. Это все, что я могу сказать. Истории этих кланов давно переплетены, и тебе рано или поздно придется столкнуться с этой… связью. Наверное, Масаки решила, что лучше – «раньше», и уж кому, но ей я не могу противостоять. Прости, Ичи. Все-таки она была самой проницательной женщиной, которую я знал.

Куросаки нахмурилась.

– Черт знает что! – Зашагала она по кухне из стороны в сторону, размышляя над тем, почему самый близкий в ее жизни человек так опрометчиво обрезал ей крылья. Ведь мать не могла не распознать мягкую романтичную натуру своего ребенка, верившего в сказочную любовь на всю жизнь, в которой будет и принц на белом коне, и фейерверки над головой при первом поцелуе, и ежегодное шоколадное сердце на День Валентина… – Не понимаю, – пожала плечами Ичиго. – Не понимаю мотивов, двигавших ею… Ведь мама, как никто иной, знала, что я никогда не пойду на это, тогда зачем все же поступила так?

Куросаки-старший пожал плечами. Что он мог рассказать ей? О ненавистной для самой Масаки чистоте крови квинси?.. Или об условии Рюукена, позволившего ей самой выйти замуж за синигами только в обмен на обещание поженить однажды их собственных детей…

– Ичиго, боюсь, у нас нет иного выбора. Тебе исполнилось пятнадцать. Мы возвращаемся в Каракуру, и, если Исида увидят тебя, то никогда не отступят от уговора. Рюукен – чрезвычайно принципиален в вопросах родовой чести.

– Настолько, что готов пожертвовать чувствами единственного сына? – хмыкнула девушка, горько глядя на отца. – Сомневаюсь, что ему эта идея тоже пришлась по душе. Любой нормальный подросток, вроде меня, хочет строить свою жизнь по собственному желанию, а не по велению давно забытых консерваторских устоев и допотопных традиций!

Иссин лишь с грустью посмотрел на дочку: зная категоричность и тиранские замашки Исиды-старшего, он предполагал, что Урюу как раз не отличался таким же своевольным нравом, как его Ичиго. Ей всегда предоставлялось слишком много свободы для действий и суждений. Впереди у нее вырастала масса перспектив и заманчивых предложений. Она была умна, целеустремленна, амбициозна, достаточно красива и мила, даже невзирая на свой тяжелый характер. Она, действительно, могла с легкостью встретить настоящую любовь, имея под рукой прекрасный пример для подражания – любовь собственных родителей, от которой родилось на свет трое замечательных детишек. Ради них они с женой шли на многое, в том числе – на самые крайности, поэтому Масаки ценой собственной жизни и защитила однажды Ичиго от смерти…

Семья Исиды была иной, ведь Рюукен никогда не любил жену и сына так, как Иссин обожал своих женщин. Холодный квинси просто не умел любить и вряд ли научил этому своего сына. И Иссин меньше всего хотел такой пары и такого отношения к своей дочери.

– Хорошо, – сдался он под давлением настойчивых карих глаз Ичиго, которые смотрели на него неотрывно, не то с укором, не то с мольбой. – Нужно будет что-то придумать с этим...

Иссин решил прикинуть все возможные варианты для разлада помолвки, но дело невероятно усугубляло их вынужденное возвращение в Каракуру и посещение Ичиго той же Старшей школы, в которой обучался и Исида Урюу. «Чтобы провернуть такую авантюру и не нажить врага в лице неприятных квинси, нужно все хорошенько взвесить», – так размышлял перед сном Иссин. А уже на следующее утро обнаружил в своем доме вместо пятнадцатилетней дочери угловатого, нескладного «парня» с короткими, торчащими в разные стороны рыжими волосами…

…В тот момент Ичиго радовалась, что в ее голову, как гром среди ясного неба, ворвалась подобная неординарная идея. Ради свободы она готова была распрощаться не только с копной роскошных волос, но даже со своим именем и привычной непримечательной жизнью. Для девушки модельных параметров, но не слишком женственной внешности, превратиться в парня на несколько лет до совершеннолетия, было не только несложно, а даже забавно: сама судьба бросала ей вызов, заставляя побороться за то счастье, которое рисовала Ичиго в своих мечтах. И она, без сомнений, готова была принести в жертву пару-тройку лет ради этого…