***

Репетиция проходила в напряжённой, постепенно накаляющейся атмосфере. Марисэ упорно делал вид, что не замечает осуждающего взора Жана Бартелеми, а у Гийома всё ещё болела щиколотка, однако маэстро даже слушать не хотел о том, чтобы дать ему хотя бы день отдыха. Он вообще не поверил в то, что Нарцисс действительно подвернул ногу, поскольку гнев взял верх над его сознанием. Остальные танцоры также притихли, изо всех сил стараясь заслужить поощрительную улыбку хмурого учителя.

Так, ранее спокойная студия Бартелеми Лани, с появлением в ней Беранже, превратилась в поле боя. До этого провансалец постоянно вздорил с Жирардо, а теперь и сам руководитель труппы, всегда спокойный и умиротворённый, стал похож на горящий факел. К слову, Андрэ присутствовал на уроке, но выглядел подавленно и вёл себя предельно тихо, боясь обратить на себя внимание.

Не только дух в студии, но и сам Лани изменился за последние три месяца. Линии стали резче, движения - порывистее, осанка - агрессивнее, а к своим танцовщикам он стал настолько требовательным, что многие стали подозревать его в чувствах к самому Гийому. Но всё это не подкреплялось никакими фактами, поскольку даже визиты в домик танцора мэтр наносил чаще в его отсутствие. Брата Беранже все запомнили напуганным слепым мальчиком, хотя, несомненно, красивым и талантливым. Но отчего-то было очень сложно представить, что это ущербное создание может привлекать Жана Бартелеми, на которого, время от времени, охотятся первые красавицы Франции.

Итак, урок, больше походивший на битву, подошёл к концу через два изнурительных часа. Марисэ едва ли ни падал с ног, но станцевал до конца безупречно, несмотря на боль во всём теле и отдышку. Гийом последовал его примеру, и ему даже показалось, что нога почти не болит. Сообщив, что до завтра все свободны, мэтр поспешил удалиться к себе, позволяя своим ученикам вздохнуть с облегчением, и в первую очередь Гийому, в сердце которого бушевала буря всё это время. Из-за внезапного появления учителя, он не успел даже осмыслить того, что произошло между ним и Чёрным Лебедем. Объяснений жаждал ум, сердце их боялось, а Марисэ и вовсе не собирался их давать, и как только урок был окончен, попрощался с Беранже до завтрашнего дня.

Гийом был разочарован и рад одновременно, ведь теперь ему предоставлялось время для размышлений, хотя именно им он предавался каждую последнюю ночь. Но после посещения улицы Цирюльников характер этих размышлений переменился.

***

- Билл? - знакомый голос возвратил Гийома в реальность дворцового коридора, - Мы давно не виделись, не находите?

- Моё почтение, Ваше Сиятельство… Александер, - Гийом постарался произнести это как можно слаще, но маркиза не убедил его тон.

- Мне кажется, или вы не особо рады этому?

- Вините в этом мэтра мэтра. Моё долгое отсутствие я могу объяснить лишь его строгостью.

- Кажется, они с Марисэ совсем вас не щадят… - задумчиво молвил де ля Пинкори, и его уст коснулась опасная улыбка, - Но зато общение с ними, в особенности с последним, куда более плодотворно, чем со мной. Имейте в виду.

- О чём вы? - Гийом посмотрел в чёрные глаза маркиза, одновременно пытаясь разгадать суть и цель игры слов.

- Узнав о том, что я не всесилен, и что вовсе не я подарил Жирардо имение в Шампани с дворянским титулом, а Чёрный Лебедь, вы больше не пожелали возлечь со мной. Вас никто не видел даже близко с моим домом, а значит…

- Но я не знал об этом! – не ожидая такого поворота, Беранже, тем не менее, понял, о чём говорит маркиз.

- Но ведь никто не знает о том, что вы не знали, не так ли? – уводя Билла в сторону, чтобы их не услышали, Александер заговорил шёпотом, - А значит, когда две недели назад я вам сообщил об этом, скажем, в тот вечер в библиотеке, - он сделал паузу, наблюдая за румянцем, который всегда выдавал юношу, - Вы тогда так громко… ах, Гийом… - маркиз выдохнул, и слегка коснулся мочки Нарцисса губами, с удовольствием отмечая мурашки на бледной шее, - … вы так громко причитали о том, что я вас обманул, что даже дворецкий услышал это. Ведь именно тогда я и раскрыл вам правду о том, кто может щедро с вами расплатиться.

Маркиз хмыкнул, и отстранился, наблюдая за распахнутыми от ужаса глазами бывшего любовника. В том, что Гийом – уже бывший, он даже не сомневался.

- Но это неправда, я не знал… - от накативших переживаний во рту мигом пересохло, и стало трудно говорить, - Вы не… вы не способны на такую подлость!

- Когда-то я также поражался тому, на что способны вы, - де ля Пинкори провёл кончиками пальцев по точёной скуле трепещущего от беспомощного негодования Билла, - Неужели вы думаете, что я хотел бы видеть своего лучшего друга несчастным?

- Но я не добиваюсь всего этого! – Гийом вскрикнул, и несколько придворных, имён которых никто не помнил, тут же обернулись.

- Тише вы, тише, - совершенно невозмутимо продолжил Александер Этьен, - это мы их не знаем, но они нас, тем не менее, знают очень хорошо. Не стоит устраивать драм для всего дворца. Поберегите сил для скорого выступления. А вот вы… ах, сладкий мой…. Вы слишком опасная маленькая змейка. Я лишь позаботился о том, чтобы вы не вздумали меня укусить.

- Я и не…

- Тссс… Билл, мы с вами не встречались сейчас, и я вам ничего не говорил. Ему передадут лишь то, что я… - прервавшись, маркиз неожиданно скользнул языком по тонкой шее растерянного Беранже - не столь заметно, чтобы увидели все, но достаточно медленно, чтобы стало понятным некоторым - прикусил полупрозрачную кожу, и шепнув напоследок: «Я буду скучать по твоему запаху», быстро удалился, оставляя Гийома в бурлящем потоке противоречивых мыслей и ехидных взглядов.

***

Гийом направлялся домой, мучимый тысячей сомнений, предположений и бесполезных домыслов, когда между деревьев мелькнул знакомый силуэт. Полуденное солнце позднего августа дышало грустью уходящего лета, подпевая печальным думам Нарцисса.

- Как ваша стопа? – первым делом поинтересовался Марисэ. Он выглядел спокойно и непринуждённо, сразу рассеивая все подозрения Гийома о возможной беседе с маркизом. В самом деле, он бы не удивился, окажись вдруг, что де ля Пинкори уже побеседовал с Лебедем на недавнюю тему.

- Я в полном порядке!

- Билл… вы совсем не умеете лгать, - улыбнулся Марисэ, поскольку в данный момент Гийом выглядел, как маленький ребёнок. Его полная растерянность вытеснила привычную горделивость, и взору Лебедя предстал не надменный Чёрный Нарцисс, а наивное, измученное собственной природой дитя, вызывающее только нежность и сочувствие.

- Немного, - тут же признался Гийом и опустил взгляд, позволяя Марисэ любоваться длинными ресницами, которые отбрасывали тень на высокие скулы.

- Вечером я принесу вам лекарство. Вы же будете сегодня у короля? Ах, да, вы же не знаете ещё - ваш… Тома будет играть для него вечером в малых покоях, - японец посмотрел на Билла внимательно, а его проницательный взгляд, казалось, был способен вскрывать вены, - приходите к шести, у меня для вас есть ещё сюрприз.

***

Вернувшись домой, Гийом нерешительно ступал по ступенькам вверх, и каждый шаг растягивался для него в вечность. Он чувствовал, что Дювернуа ждёт его, и понимал, что тот наверняка волновался, но ничего не мог с собой поделать – впервые за долгое время Нарцисс не вспоминал о своей настоящей жизни больше суток, и не испытывал недостатка в ней. Раньше, возвращаясь вечером к себе, он мечтал о том, чтобы побыстрее оказаться в объятиях любимых рук, которые способны были спасти его, даже если он окажется в аду. Билл стремился скорее вернуться туда, где ждал его арфист, независимо от того, что это было за место – постоялый двор, чердак, комнатка в таверне, или полуразваленная гостиница. Тогда у него не было красивой одежды, как теперь, а Тома полностью был на его попечении. Нынче он одевался по последнему слову парижской моды, а рядом с Дювернуа было множество слуг, и возвращался он в прекрасно обставленный дом, где для них готовили повара, и всю работу по дому выполняла прислуга. Ещё год назад он был безымянным, в обществе себе подобных бедняков, но к сегодняшнему дню жизнь вознесла его до положения одного из лучших танцоров королевского балета. И, несмотря на это, Гийому было по-прежнему страшно ступить на последнюю ступень.