- Вы не знаете, куда идти дальше? – Марисэ обернулся к Нарциссу, пока они петляли по дорожкам оранжереи.

- Может, до той беседки?

- Вы меня не совсем поняли, - улыбнулся японец, - Я… что ж, давайте действительно зайдём туда и присядем.

Пройдя внутрь беседки, они едва успели пригнуться, когда из-под крыши вырвалось несколько летучих мышей, с писком проносясь над их головами, вылетели вон. Опустившись на мраморную скамью, ни один не спешил заводить разговор, а потому они ещё какое-то время наблюдали за огнями, что горели в окнах дворца, в полной тишине. Там был шум, разговоры, веселье, угощения, и множество других эмоций и занятий, от которых сейчас кружилась голова, и хотелось спрятаться. А здесь, бесшумное уединение ночи лишь изредка прерывали крики сов и ещё каких-то ночных птиц, и тихий шелест листвы.

- Я могу вам помочь, - первым прервал своеобразный обет молчания Марисэ. Его глаза сверкнули в темноте, притягивая такой же тёмный взгляд Гийома, который начинал жалеть о том, что поддался мгновению слабости и рассказал секрет малознакомому человеку.

- Увы, но мне никто не может помочь, - вздохнул он в ответ, немного разочаровавшись - так начинали банальное ухаживание многие в его нынешнем окружении.

- Именно это я и ожидал от вас услышать, - неожиданно улыбнувшись, Чёрный Лебедь скрестил руки на груди.

- Тогда зачем вы спрашиваете? Да, я в полном смятении, а Тома, увы, не брат мне вовсе. Я полюбил его когда-то, но…

- За вашими словами вы пытаетесь скрыть истину. Вы до сих пор любите его, - совершенно серьёзно сказал Марисэ, - Только ваша совесть пытается оправдать ваше поведение с другими, хотя этого совсем не нужно делать. Тело и душа имеют разные пути.

- Я не знаю, какой путь избрать каждому из них! Я не знаю, что есть любовь, а что есть страсть? И не знаю, что я должен решить.

- Я знаю человека, который может помочь вам.

- Мсье, я боюсь, что даже Его Величество не в силах помочь мне!

- Есть и другие люди.

- Духовники? О нет! Даже не предлагайте.

- Не совсем. Если вы позволите, я приглашу вас поехать со мной завтра в одно интересное место?

Колеблясь, Гийом внимательно всматривался в улыбку и глаза Марисэ, перебирая в голове возможные варианты того, куда тот мог его приглашать. По серьёзному взгляду Лебедя юноша догадывался, что намерения у него самые благие, но привыкший к тому, что при дворе каждый без исключения преследует какую-либо выгоду, он был не склонен сразу давать согласие.

- Я подумаю.

- Я буду ждать вашего решения. Дадите мне знать, когда решитесь, - улыбнулся Марисэ, - Только не говорите никому о том, что я вам здесь говорил. Это не все поймут правильно.

- Благодарю вас, Марисэ. В ответ я прошу вас также не разглашать моей тайны. Думаю, нам пора. Наверняка меня уже хватились.

Грустно улыбнувшись на прощанье, Гийом поспешил покинуть беседку, и провожаемый задумчивым взглядом Марисэ, пошёл в направлении освещённого лунным светом дворца.

***

В это время Тома сидел в покоях маркизы. Он был один, поскольку Тьери вытолкал за дверь всех, кто после его великолепного выступления хотел с ним поговорить, а сама мадам ушла на ужин с Его Величеством. Вышло так, что пока юноша играл, де Помпадур заметила, как из его ладоней сочится кровь, окропляя кружева, и окрашивая в алый цвет струны. Остальные же были настолько увлечены его пениям и чарующей мелодией арфы, что не замечали ничего вокруг. А потому, как только Дювернуа закончил, она шепнула Тьери, чтобы тот отвёл мальчика в её будуар и выяснил, что с ним случилось, и если нужно, позвал лекаря. Лерак так и сделал, только врача звать не пришлось: всё дело было в ещё не до конца заживших порезах, которые попросту разошлись во время игры. Сам арфист ничего этого не чувствовал, и очень удивился, когда взглянув на свои руки, обнаружил на них алые пятна.

- Милый, Тьери сказал, что твои руки кровоточат! – воскликнул внезапно появившийся в покоях Гийом, - Как ты?

- Всё хорошо, Билл. Не стоит беспокоиться.

- Боже мой…

- Тебя не было.

- Да, я вышел на пару минут, и надо же было такому…

Гийом замолчал, потому что улыбка, промелькнувшая на губах Тома, не позволяла говорить дальше. В ней было столько обречённости, что стыд моментально сковал бы самого заядлого лгуна. Опустившись на колени, Гийом поцеловал кончики прохладных пальцев, понимая, что в красных пятнах, проступивших сквозь ткань перевязки, виноват только он сам.

- Тьери, принеси-ка мне вина! - заметив в дверях своего слугу, Гийом поднялся с пола, и вышел в коридор, столкнувшись в дверях с Андрэ Жирардо, всё ещё одетым в женский костюм. Юноши одарили друг друга красноречивыми взглядами, что даже посторонний смог бы понять, что за ненависть обуревает их, и разминулись, после чего Гийом отправился на поиски маркизы, с которой непременно должен был поговорить о Тома, а Жирардо, оглядевшись по сторонам, скрылся в покоях де Помпадур.

Когда Андрэ вошёл, Тьери, хлопотавший в передней, даже не обратил на него внимания, полагая, что это кто-то из фрейлин маркизы, и продолжил заниматься своими делами. Оказавшись в Будуаре, Жирардо увидел Дювернуа, который сидел в кресле у окна, прикрыв глаза, и не обращая внимания на его шаги.

- Господин, ваше вино я оставил на столе! – послышалось из передней, и тогда Андрэ обратил внимание на золочённый кубок, что стоял на круглом столе по правую руку от него.

- Благодарю, Тьери. Ты можешь идти. Я сам отведу брата домой.

Узнав голос Гийома, Жирардо понял, что другой возможности может и не представиться. Зависть и ненависть к Чёрному Нарциссу, который отнял у него не только имя, но и возлюбленного, возросла в разы, когда этим вечером он увидел его брата. Даже слепота не испортила впечатления, ведь от этого Тома не становился, ни менее талантливым, ни менее красивым. Убедившись, что остался незамеченным, Андрэ тихонечко открыл свои перстень, и высыпал в вино жёлтый порошок, после чего, услышав приближающиеся шаги, проскользнул в потайную дверь за портьерой.

ТВС

_____________

* - от латинского Lámium, разновидность душицы.

** - Так называли внебрачных отпрысков знатных особ и особ королевской крови.

*** - Сонеты 73 и 74

========== Часть II. продолжение 6 ==========

Беспечные обиды юных лет,

Что ты наносишь мне, не зная сам,

Когда меня в твоем сознанье нет, -

К лицу твоим летам, твоим чертам.

Приветливый, - ты лестью окружен,

Хорош собой, - соблазну ты открыт.

А перед лаской искушенных жен

Сын женщины едва ли устоит.

Но жалко, что в избытке юных сил

Меня не обошел ты стороной

И тех сердечных уз не пощадил,

Где должен был нарушить долг двойной.