- Браво! Брависсимо!

- Гийом, вы покорили наши сердца!

- Мсье, вы были очаровательны!

- Бриллиант! Лани был прав!

Восторженные возгласы сыпались со всех сторон, ибо по мере того, как продолжалась музыка, в зале собралось ещё добрых пару десятков человек. Рукоплескания и похвалы шли фоном, а Гийом, изящно поклонившись, приблизился к маркизе и королю.

- Я безмерно рад, Ваше Величество, что имел честь продемонстрировать вам свой танец. И вы, маркиза, позвольте высказать свою благодарность за вашу доброту.

- Итак, мой друг, - начал король, - у нас вы задержитесь надолго, это уже ясно. А посему хотелось бы придумать для вас соответствующее имя, которое мы изволим давать полюбившемуся танцору. Но вы вызываете столь разнообразные впечатления, что право, я не знаю, какое бы имя вам подошло больше… - король призадумался, и посмотрел на маркизу, которая согласно кивнула в ответ.

- Я уже думала, что Чёрный Бриллиант вполне подошло бы, ибо вы поистине драгоценны, мой юный друг. Но помилуйте, это слишком грубо для вас!

- Да, милая маркиза, не думали мы, что наступит такой день, когда наше красноречие окажется столь скудным, по сравнению с изяществом искусства танца.

- С Вашего позволения, Ваше Величество, позвольте сообщить вам, что прежде меня звали Нарциссом. Во всяком случае, так было в школе мэтра Дюпре, – сказал Гийом, - но если это имя вам неугодно…

- Да-да, помните ли вы Николя Дюпре? – маркиза обратилась к королю, - Гийом учился у него в Марселе.

- Ах, как же не помнить почтенного Дюпре! Так извольте! Пусть отныне вас и зовут Нарциссом в Версале! Это сравнение как нельзя лучше отражает ваш образ.

- Прошу меня простить, Ваше Величество, - прозвучал голос из глубины зала, - но ведь прежде вы были так милостивы, что дали это имя мне… Как же теперь?

Присутствующие обернулись к говорящему, которым был Андрэ Жирардо. Действительно, увлечённый Гийомом, король напрочь забыл о том, что после долгих споров, именем какого цветка назвать Андрэ, он несколькими месяцами ранее именовал его Нарциссом!

- Ах, какое досадное совпадение… - король задумался, а оба Нарцисса послали друг другу такие взгляды, что обоим в эту минуту стало ясно: друзьями они навряд ли станут. И дело было вовсе не в путанице из-за имён, но в кое-чём невидимом и неощутимом. Ещё заприметив Гийома в комнате маркизы, Андрэ ощутил необъяснимое беспокойство, но списал это на свою подозрительность. Теперь же он отчётливо ощущал неприязнь к надменному провансальцу, каким ему виделся Беранже, и безупречный танец последнего лишь укрепил это чувство. А то, что произошло в следующую минуту, окончательно убедило его в том, что беспокойство было не беспочвенным.

- Narcisse Noir.** Его будут звать Чёрный нарцисс!

Высокий, приятный голос принадлежал человеку, которого видели редко, и которого стремились увидеть. В одной из ниш стоял, облокотившись о стену, и скрестив руки на груди, Чёрный Лебедь. Он оценивающе рассматривал Беранже, который обернулся к нему вместе со всеми.

- Прошу прощения, Ваше Величество! И вы, несравненная маркиза, но сейчас я только что с дороги, а потому не смогу подобающим образом засвидетельствовать своё почтение и присоединиться к вашему светлейшему обществу. Надеюсь, моё предложение вас не оскорбило?

- Что вы, милый Марис! Вы разрешили наш спор так вовремя!

- Я бесконечно этому рад. А теперь прошу вашего позволения удалиться.

- Ступайте, друг мой!

Гийом вопросительно смотрел на своего венценосного покровителя; король, почёсывая подбородок, смотрел на маркизу; маркиза удивлённо поглядывала на мэтра Лани; мэтр задумчиво смотрел вслед Марисэ, а Андрэ вспыхнул нервным румянцем, и также попросил позволения удалиться.

- Что ж, теперь наш спор разрешён! Отныне вы будете известны, как Чёрный Нарцисс! Довольны ли вы, Гийом?

- Несомненно, Ваше Величество!

- Ну и превосходно.

***

Выбежав из зеркальной галереи вслед за своим возлюбленным, Андрэ Жирардо настиг его только у дверей его покоев. Это было одной из странных особенностей Чёрного Лебедя – он мог идти не спеша, в то время как тому, кто желал его догнать, нужно было бежать.

- Андрэ, если вы не возражаете, то я сначала приведу себя в порядок. – улыбаясь, и глядя прямо в зелёные глаза юноши напротив, молвил Марисэ.

- Ах, сударь, но я так по вас истосковался… что ж, я подожду.

- Мне показалось, что вы пришли с намерением сказать совсем другое.

- Вам действительно показалось.

- Раз так, то до завтра, любезный друг. Надеюсь, вы не откажете мне в утренней прогулке?

- Разумеется, я…

- До встречи, Андрэ! - сказав это, красавец, с глазами, сверкающими словно два крупных агата, скрылся за дверью, оставив Жирардо в ещё большем расстройстве. Андрэ действительно намеревался сказать вовсе не то, что сорвалось с языка, и все его вопросы так и остались без ответа, впрочем, такое происходило не впервые. Каждый раз блондин проигрывал в этой странной игре, каждый раз сдерживал себя, понимая, что не имеет права указывать, не имеет права навязывать своё общество. Однако начинало казаться, что все хорошие манеры играли ему же во вред. Скажи он сейчас всё, выплесни накопившееся, прояви искренность – быть может, не пришлось бы дожидаться утра, чтобы побыть наедине с любимым, а тот, в свою очередь, успокоил бы его тревожные мысли прямо здесь и сейчас. Но Андрэ ничего не сказал, а проницательность Марисэ вновь помогла своему обладателю не стать участником любовной ссоры.

«Откуда же он знал этого Гийома?» - было последним, что подумал в эту ночь лилльчанин, прежде чем его забрал тяжёлый, неприятный сон.

***

Задумчивое молчание, в котором находились учитель и ученик по пути из Версаля в Париж, прервалось лишь на улице Хлеборобов, что пролегала по соседству с домом Жана Бартелеми. Остановившись, он сообщил Гийому, что следующее их занятие будет не ранее, чем через три дня, поскольку завтрашним вечером состоится бал у герцога Анжуйского, на котором необходимо будет присутствовать и ему, и маркизу.

- Вот видите, Гийом, ваши волнения оказались безосновательными. Его Величество остался очень доволен, впрочем, как и маркиза. Все дороги открыты перед вами. Поэтому, отдохните немного, и мы приступим к разучиванию той самой пьесы, к которой я готовлю танцы, - мягко коснувшись руки Билла, сказал мэтр, после чего отпустил его домой, а сам направился к себе, где сразу же сел за написание записки Александру Этьену.

«Любезный друг!

Наше предприятие оказалось весьма успешным, и все остались довольны. Как вы и предполагали, никаких личных планов не сложилось, что вдвойне благоприятно. Надеюсь, вы посодействуете развитию балета при дворе и постараетесь сдержать своё обещание.

Искренне ваш,

Жан Бартелеми».

Прочитав эти строки, маркиз де ля Пинкори довольно ухмыльнулся. Он знал заранее, что внешность Гийома придётся по вкусу мадам де Помпадур, зато король питал слабость исключительно к блондинам, а значит, как бы ни был хорош собой Гийом, Людовик не стал бы просить Лани отдать юношу ему, как это часто происходило с другими, в том числе и с Андрэ Жирардо. Кстати, о последнем у Александра сложилось неоднозначное мнение: этот робкий и ласковый юноша, как оказалось, имеет весьма крепкую хватку, раз сумел извлечь из связи с сильными мира сего такие блага для себя и своих близких. Кроме того, все самые свежие дворцовые слухи продолжали твердить о романе этого хрупкого блондина с Чёрным Лебедем. Их ни разу не видели вместе на приёмах и балах, или же путешествующими в одной карете, и одному богу известно, откуда обитатели дворца знали, что в тот или иной день, в таком-то часу, молодые люди встречались в покоях Марисэ. На то и существуют во дворцах ниши, проёмы и кладовые, назначение которых сначала не угадать, однако присмотревшись, можно увидеть небольшие отверстия, щели и отдушины, сквозь которые и видно, и слышно превосходно. В доме самого маркиза таких хитростей было предостаточно, только об их точном расположении никто не знал, зато он сам предпочитал знать всё наверняка. Небольшая щель в его библиотеке однажды спасла короля от одной искусно спланированной интриги, в результате которой он мог лишиться трона. Именно этой тайной и были связаны Людовик XV, маркиз де ля Пинкори и Жан Бартелеми. Что же касалось тех строк, в которых Лани напоминал об обещании, то Александер хорошо понял их смысл. Теперь оставалось только ждать подходящего момента, чтобы заполучить то, чего он сейчас желал больше всего. Гийом – так звали новую цель. Ещё две недели назад, лаская рано поутру этого очаровательного юношу, Александер Этьен чувствовал себя последним грешником, пользующимся беспомощностью спящего, которого посчитал едва ли ни великомучеником: самоотверженно заботясь о младшем брате, мальчик не покидал его, отказывая себе во всём, и лелея надежду вернуть ему зрение; был готов торговать собой, только бы достать денег, и так неудачно попал в лапы похотливого барона. Но один единственный выдох наслаждения в полусне перечеркнул зарождающиеся муки совести. Проще говоря, Александер был готов услышать любое имя, в том числе и мужское, и позже, за завтраком, узнал у самого Гийома, что имя «Тома» принадлежало брату…