Тянусь к его устам, обводя языком их контур. Припухшие, ярко-розовые от долгих поцелуев и частых укусов, губы Тома манят, призывая приоткрыть их и проникнуть вглубь. Повинуясь неумолимому желанию, целую нежно, вновь пробую их вкус, будто впервые, но любимый просыпается, и поцелуи мои летят ко вздрогнувшим векам, давая ему прерывисто вздохнуть и затянуть сверху на себя, сжав пальцами мою талию.
- Неужели? – по его сонному лицу пробегает улыбка, и брови взлетают вверх вместе с коротким смешком.
- Ты не дал мне сладкого.
- Тебе мало было? Гийом, ты воплощённое желание, - выдыхает Тома мне в губы, пока руки его спускаются по моей спине, и замирают, достигнув самого низа, - Как хочешь?
- Ты не дал мне насладиться собой. Хочу касаться тебя, хочу целовать, хочу, Том…
Сказав это, не жду больше слов, не хочу объяснять, и отбросив покрывало в сторону, следую желанию. Солёный привкус тёплой кожи пьянит, когда мои губы спускаются на его шею и ключицы. Облизываю, словно леденец, каждый сосок, плавно перейдя на грудь, вздрагивающую от рваных вздохов. Ни одного дюйма бархатистой кожи не пропускаю, наслаждаясь сладким чувством единения. Том – воплощение совершенства, шедевр природы. Длинная шея, широкий разворот плеч, тонкая талия, узкие бёдра, стройные ноги, изящные икры. Сбрасывая с себя его руки, которые только мешают мне сейчас, отрываюсь от поцелуев, и, устроившись на его паху, замираю на миг, любуясь красотой. Божество.
- Что ты делаешь? – произносит он на грани слышимости, пока его руки, подобно змеям, скользят по моим бёдрам.
- Восхищаюсь тобой.
И говорю чистую правду, ибо от взгляда на тонкие запястья, на одни его точёные пальцы, что так нежно ласкают меня, касаясь самого чувствительного, сердце готово вырваться из груди. От одного осознания, что эти руки держат меня, начинает кружиться голова.
- Крадёшь сладкое, - грустно усмехается Том, - а я украсть у тебя не могу.
- Тогда напои меня сам, – прикусывая мочку уха, шепчу ему в ответ, - напои собой, своим мёдом.
Сказав это, и удовлетворившись громким стоном, когда мои пальцы скользнули к его паху, продолжаю путешествие поцелуями по безупречному телу. Тёмное родимое пятнышко справа, в самом низу живота притягивает губы, как и несколько сладких родинок на бёдрах. Слизывая их, перехожу к возбуждённому члену, проводя языком по рисунку вен, и нежно собираю губами прозрачную росу с кончика. Чувствую, как Том сжимает в руке мои волосы, и каждое последующее движение моего языка на его члене, каждый поцелуй на пылающей коже, влечёт за собой громкий стон, и невозможно не оторваться, и не посмотреть на него: весь мокрый, с пылающими щеками и разметавшимися волосами, а его точёные пальцы, хватаются то за простыни, то за мои волосы. Его сводящий с ума, личный, интимный запах усиливает впечатление, но так не вовремя в голове возникает мысль о том, что он сейчас меня не видит. Не видит того, что я делаю с ним, как хочу доставить ему наслаждение, как пьянею него. Ведь сам я умираю от одной мысли, что лежу между его разведенных ног, обнимая, поглаживая, стараясь подарить ему всю любовь и сладость. Тихо зову его, слыша своё имя в ответ. Чтобы отвлечься, не желая сейчас предаваться тяжёлым думам. Сейчас есть мы и наше сладкое мучение. Том снова громко вздыхает, когда я начинаю облизывать яички, беру в рот, обсасывая тонкую кожу, заставляя его извиваться от удовольствия и закрывать рот рукой, чтобы не закричать – ему слишком хорошо, а нас слишком хорошо слышно. Возвращаясь к горячему, налившемуся стволу, целую только головку, чувствуя губами его напряжение. Не сдерживаясь, Том просит меня, стонет, умоляя взять глубже, а я выполняю, давая проникать до конца, до боли, и с жадностью пью тот самый мёд, о котором так просил, когда Том изливается мне в рот горячей страстью. От его вкуса моё желание точно также вырывается наружу, возвращая забытое головокружение, и собрав последние капли влаги, опускаюсь на постель, позволяя слабости взять верх. Пытаясь восстановить дыхание, блаженствую, лёжа между его ног, устроив голову на его животе, обвив руками его талию. Я счастлив с ним, я счастлив тем, что есть у нас. Чувствую его руки у себя на лбу, как прохладные кончики пальцев пробегают по бровям и скулам, и тянутся к моим губам, и отвечаю поцелуем. Беру его руку, и целую тонкую кисть, запястье, ладонь, языком нащупывая бьющуюся жилку. Том снова прерывисто вздыхает, бедняжка, только перевёл дыхание, как я снова за своё. Всё сладкое и родное, такое знакомое, но такое новое.
У кого-то первая ночь, а у нас первое утро. У нас всё необычно. Сейчас, наверное, полдень. Недавно стучала Луиза, обеспокоенная нашим отсутствием. Но я крикнул ей за дверь, что у Тома жар, и что до вечера он пробудет в постели, после чего мы непременно придём играть к графу, как положено. Справившись, не голодны ли мы, она ушла, а я перевёл взгляд на блаженно улыбающегося Тома: «Выдумщик» - шепнул он, целуя мои руки. «Но ведь у тебя и вправду жар» - мой ответ вызвал очередную волну страсти, и я в который раз убедился, как был прав насчёт своего тихого мальчика. Он доводил меня до беспамятства своими ласками, позволяя почувствовать сразу все эмоции, и наслаждаться, ощущая его в полной мере. Вероятно, причиной этому и есть любовь. Но меня всё мучают вопросы, на которые ответа он до сих пор не дал.
- Вильгельм…
- … что?
Я не хочу, чтоб эхо этих строк
Меня напоминало вновь и вновь.
Пускай замрут в один и тот же срок
Мое дыханье и твоя любовь…
ТВС
______________________
* - Реальное событие, происшедшее в 1752 г.
** - Маршал Франции с 1748 г. Дед губернатора Новороссии, одессита дюка де Ришельё.
*** - Реальный персонаж. Прославленный лорд-адмирал Великобретании.
*** - (фр. mignon — крошка, милашка) — распространившееся в XVI веке во Франции обозначение фаворита, любимчика высокопоставленной особы. В зависимости от прихотей покровителя они также могли быть его любовниками. Из-за этого в последующие века слово «миньон» прочно ассоциировалось с нетрадиционной сексуальной ориентацией и продажностью.
========== Часть І. продолжение 6 ==========
Когда захочешь, охладев ко мне,
Предать меня насмешке и презренью,
Я на твоей останусь стороне
И честь твою не опорочу тенью.
Отлично зная каждый свой порок,
Я рассказать могу такую повесть,
Что навсегда сниму с тебя упрек,
Запятнанную оправдаю совесть.
И буду благодарен я судьбе:
Пускай в борьбе терплю я неудачу,
Но честь победы приношу тебе
И дважды обретаю все, что трачу.
Готов я жертвой быть неправоты,
Чтоб только правым оказался ты.*
(У.Шекспир, сонет 88)
POV Author:
- Луиза, Тома здесь не появлялся? – громко крикнул Гийом с улицы в окошко кухни.
- Нет, я видела его только утром. Садись обедать!
- Я же не…
- Молчу, молчу! И как я только могла такое предложить?! – засмеялась повариха. И действительно, как она могла – Гийом никогда не ел без арфиста, и к этому привыкли все, как обитатели дома де Роган, так и прислуга. Граф не был настолько жадным, чтобы запрещать слугам есть вкусности с его стола, но Луиза всё самое лучшее приберегала для своего сына и двоих музыкантов, к которым относилась, как к собственным детям. Но сегодня в её улыбке была нескрываемая грусть, которая не укрылась от глаз Беранже.
- Не грусти, Луиза. Когда мы прибудем на место и устроимся, я тотчас напишу тебе, - мягко произнёс Гийом, подошедшей к окну женщине.
- Я не знаю грамоты, сынок. Придётся просить Жака… - в серых глазах сверкнули слёзы.
- Прошу тебя, не нужно. – протянув руку Луизе через окно, Билл ласково ей улыбнулся, - Я пока пойду, поищу его.
