http://s017.radikal.ru/i422/1111/51/b3ef4c363759.jpg
***
POV Bill:
Пробуждение кажется болезненным, тяжесть и холод сковали тело и не дают вдохнуть, но необходимо встать и заставить себя идти назад. Уходя, ночь забрала с собой смятение, позволяя мыслить яснее.
Том. Мой любимый Том. Я никогда не оставлю тебя, что бы ни происходило. С тобой я живу, с тобой умираю, с тобой приходит умиротворение и покой. Жизнь дана для чего-то, и не для удовлетворения потребностей тела, а для развития сознания, чтобы возвышаться над животным миром, в котором царят побуждения, неуправляемые и не связанные c разумом. Решение принято, я остаюсь с тобой. Я шёл в Париж, шёл к своей мечте, но мечта внезапно рассеялась и теперь кажется призрачной и мелочной, по сравнению с тем, что я обрёл в этой богом забытой деревне.
А ведь Альетте оказался прав – тот день изменил всю мою жизнь. До сих пор я не успевал вернуться памятью в тот вечер, но сделав это, понимаю, что не приди я к горящему дому, уехав накануне с бродячими артистами в Тулузу, его бы сейчас не было в живых. Я бы спокойно продолжал свой путь, и никогда не узнал бы о том, что любовь всей своей жизни я уже потерял, тщетно ожидая её прихода в будущем. Я бы пытался искать её, обманывался прекрасными образами, грезил о невозможном, даже не догадываясь о том, что существа, способного меня любить всем сердцем, уже нет. Что я был так близко, в нескольких шагах от него, но ничего не сделал. И не зная обо всём этом, я бы не мучился. Я бы попросту не знал. А теперь… я познал, что такое всепоглощающее чувство, когда без него чувствуешь себя неполным. Понял, как бесценно то, что я имею, но несчастен более, чем когда-либо. Теперь нет мечты, есть только страх перед неизвестностью.
Том, что же ты сделал со мной? Забрал всё – цель, желания, эмоции, сердце… дав взамен любовь чистейшей пробы, как золото, но вместе с ней такую боль. Зачем? И ты ведь давал мне возможность уйти, но я её не использовал, ведь стоило вспомнить твои глаза, являвшиеся живым напоминанием о том, как можно видеть, не видя, и любить, не зная, как всё внутри, разрываясь, кричало мне: «Останови! Не дай ему уйти!» И ставшая чуждой мне, давно забытая песня, снова звучала в сердце — если я люблю, то люблю безгранично. И теперь пришло время это принять, и жить с этим, ведь исправлять что-либо слишком поздно. И я не знаю, что будет с нами, но остаюсь с тобой.
Утренний туман едва пропускает первые лучи восходящего солнца, окрасившись в шафрановый, и скрывая кроны деревьев, наполняет воздух волшебным свечением. Великолепие природы напоминает о том, насколько несовершенны мы со своим скудным воображением. Я наслаждаюсь ею, любуюсь, но в моём сердце камень, а Тома, который не видит, но только помнит, описывает мир так, будто пребывает в раю. Быть может, оно так и есть. Порой мне самому казаться начинает, что можно пожертвовать красотами этого мира, и не видеть их, только бы не видеть тех уродств, которые бывают в нём.
Туман такой густой, что не видно ничего на расстоянии нескольких шагов. Иду, почти наугад, пытаясь не сходить с тропинки, но хотя бы что-то вижу, и знаю, что через час он рассеется. Я ощущаю неуверенность, и каждый шорох настораживает, и кажется, что вот-вот выпрыгнет волк или медведь, или разбойник. Кусты и деревья размытыми силуэтами появляются и исчезают, а Том всегда идёт наугад, всегда не видит, и ничего не ждёт. Ни ясного солнца, ни ночи. Для него они – одно. Мне холодно, я и сам не помню, почему одежда на мне промокла. Нужно почистить всё, ведь это вечерний наряд , подаренный графом, и вероятно, сегодня придётся ещё раз в нём выступать. Мысли о де Тресси возвращаются, а вместе с ними и страх, и безысходность настоящего. В глухой тишине туманной стук собственного сердца становится громче, когда в нескольких шагах от меня, из беспроглядности опустившегося на землю облака возникает силуэт. Его очертания во всём этом свечении и размытости напоминают евангельские рассказы о том, как ангелы нисходят с небес. Затаив дыхание, пытаюсь рассмотреть лицо, узнать о чувствах, наполняющих его обладателя. Резко делаю шаг в сторону, сам не зная зачем. Но легко ли спрятаться от слепого?
http://s017.radikal.ru/i426/1111/7f/c60aa500f6f0.jpg
— Гийом?
Молчу. Не выдам себя. Не дышу. Боюсь только, моё сердцебиение ты непременно услышишь. Не поворачивайся, не протягивай руку. Я здесь. Том!
И ты слышишь. Повернувшись в мою сторону, смотришь сквозь, глядя мне прямо в глаза. Как будто видишь, и этот взгляд испепеляет сердце, разбивает лёд внутри на тысячи осколков. Лёд в сердце – такая же заразная болезнь, только калечит она не тело, а душу. Тело можно сменить, а душа останется всё той же. Никто не знает, что будет, если один из осколков вонзится в сердце того, кто так отчаянно пытался его растопить.
И снова замершее мгновение. Когда смотрю в твои глаза, останавливается время, притупляются ощущения, исчезает дыхание – я дышу тобой. Когда ты далеко, я могу свободно мыслить и принимать решения, но стоит лишь тебя увидеть, как желания исчезают, и остаётся одно. Одна цель. Один образ. Одно имя. Тома…
— Билл! – тон голоса твёрдый и требовательный, хотя чем ближе, тем виднее ещё непросохшие дорожки от слёз на щеках. Ты плакал за мной?
— Ах, не ожидал тебя увидеть, любимый! Такой туман! Ничего не видно.
— Настолько густой, что меня ты не увидел? – голос таким холодным не был никогда, говоришь, но не подходишь ближе, — Я прождал тебя всю ночь.
— Прости, Том, мне и впрямь следовало бы… но я остался у Луизы ночевать, совсем меня вымотал этот Анри. Я пораньше проснулся, вот, иду с реки – думал вернуться до твоего пробуждения… а ты уже… — самому себе этот лепет кажется неправдоподобным, но ты…
— У Луизы…хорошо. Пойдём скорее в дом, холодно ведь. – с этими словами берёшь меня за руку, давая мне почувствовать мелкую дрожь прохладных пальцев, и уводишь. И лицо твоё словно застыло – ни одной мысли с него не считать. Я молчу. Я снова солгал. Но ты не догадаешься, что я обо всём знаю.
— Почему платье мокрое? – приобняв, спрашиваешь тихо, а мне страшно повернуться и посмотреть на безупречный профиль.
— Нечаянно в воду уронил…
***
POV Author:
Оба были настолько утомлены бессонной ночью, что придя к себе, смогли лишь скинуть одежду и рухнуть на кровать. И не один сейчас не хотел думать о том, что будет, когда они проснутся. Тома был настолько глубоко поражён таким очевидным обманом Беранже, что даже внутри себя объяснений этому найти не мог, как бы далеко ни заходил в своих предположениях. Однако, это ведь такой пустяк! О местонахождении де Тресси он сразу справился у Луизы, и та подтвердила, что виконт провёл ночь в гостевых покоях с супругой, так же, как и Анри, а значит, Биллу ничего не угрожало. Значит, причина была в них самих, в их любви, а может, в разговоре о предстоящей ночи? Вероятно, Гийом был не готов?
То же самое мучило и Билла. И если его опасения были куда более чёткими, то желания были безумны и непонятны ему самому. Своё отчаянное, необдуманное решение он принял, и собирался осуществить его после сна, сегодня, пока решимость не покинула его.
Сладко потянувшись, Гийом уже по привычке взглянул на своего арфиста, который всегда ложился у стенки. Время уже было далеко а полдень, и солнце весело простирало лучи в их комнату, по которой были разбросаны вещи. Тихо поднявшись, пытаясь не разбудить, Билл прокрался к двери, чтобы спуститься к колодцу. Уже внизу его встретила Луиза, и хоть была безумно сердита на него, всё же спросила, не нужна ли ему горячая вода. Гийом уже хотел было попросить её об услуге, и подтвердить, что ночь провёл он в их с мужем комнате, но одёрнул себя в последний момент — стало стыдно перед женщиной, которая в матери ему годилась.
