Жюльен коротко поцеловал Дювернуа в щёку и тут же скрылся за колоннами, а арфист поднялся с колен, и ещё какое-то время стоял неподвижно, прежде чем стукнуть медным кольцом о дубовую дверь: «…что мы всё делаем правильно… Боже, что есть правильно, когда я сознательно причиняю боль творению твоему?»

- Входите, Тома, присаживайтесь, - аббат встал из-за стола, и запер дверь на ключ, - Я вот, что хотел вам сообщить, мой мальчик: в ближайшее время в аббатстве могут появиться двое дворян. Я, несомненно, оповещу вас об их приезде, но предупреждаю заранее, что вам нельзя с ними видеться. Желательно и на большом расстоянии, поскольку я не знаю, кто ваши враги, и кто является врагом этих людей. Я всего лишь выполняю приказ… видите ли, даже здесь, в духовной обители, мы не свободны от мира. Я стал кардиналом, а значит, должен за это платить. Отказаться же от этого ранга я не мог, иначе аббатство грозились упразднить, и братья наши остались бы без крова. Посмотрите на них: кто из них пойдёт искать другие монастыри, если они по двору еле передвигаются? К тому же, как вы знаете, среди нас много беглых дворян, которые достаточно претерпели. Они гонимы, и у некоторых до сих пор сохранились враги в миру. Потому будьте осторожны, когда к нам нагрянут гости. Пищу вам будут приносить в келью, а на службы будете выходить, опуская капюшон пониже.

- Несомненно, Ваше Преосвященство, - тихо ответил Тома, наблюдая за аббатом, который стоял у окна, нервно перебирая чётки и грустно глядя вдаль, - Будут ещё какие-нибудь распоряжения?

- Да, простите, - тряхнув головой, священнослужитель вернулся к разговору, - У меня очень большая библиотека. В ней не только богословские книги, я в своё время увлекался многими науками, а потому собирал труды разных учёных и философов. У меня есть труды даже тех, кого Церковь называла вольнодумцами. Я бы хотел, чтобы вы навели в ней порядок. Возможно, найдёте что-нибудь интересное вам. Вы человек изящного ума, и многие вещи могут оказаться полезными. Как вам такая мысль?

- Я благодарен вам за оказанное доверие, монсеньор, - поклонившись, Тома улыбнулся настоятелю, - когда прикажете приступать к обязанностям?

- Вот ключи, - аббат отцепил от связки ключей три небольших и протянул Дювернуа, - Вход туда через подземелье, третья дверь налево. Не волнуйтесь, само помещение находится в башне. Очень светлое и достаточно сухое.

Поклонившись кардиналу-настоятелю, Тома немедля отправился искать вход в библиотеку, который вскоре и нашёл, поражаясь запутанности монастырских катакомб. Конечно же, за время пребывания в монастыре он наслушался разного о его истории, в том числе и ужасающих рассказов о свирепствах Инквизиции, и теперь имел возможность убедиться в существовании тех самых чёрных лестниц и ходов, о которых слагались кровавые легенды. Пройдя подземелье, Дювернуа открыл упомянутую аббатом дверь и увидел, что ход ведёт к винтовой лестнице, и пробравшись через полуразваленный коридор с сырыми стенами и шныряющими взад и вперёд летучими мышами, оказался на светлых, сухих ступенях ведущих вверх. В стенах были бойницы, через которые в башню проникал свет, и Тома стал осторожно подниматься, вдыхая сыроватый, пыльных воздух. Он был очень доволен предложением настоятеля, так как бессонные ночи и размышления о Гийоме, усугублявшиеся сообщениями от маркиза о том, как тот жаждет его найти, совсем его измотали.

Возвращать было нечего. Тома был убеждён в том, что Гийом горит желанием разыскать его лишь до тех пор, пока не найдёт, пока ищет и имеет труднодостижимую цель. Но как только они вновь окажутся вместе, возникнут новые обстоятельства, и долгожданное счастье сменится новыми разочарованиями и болью. А от боли Тома слишком устал.

Продолжая свой путь по винтовой лестнице, арфист внезапно почувствовал сильное головокружение, и, схватившись за стену, осел на каменную ступень, прикрывая глаза.

— Вы мучаетесь бессонницей? Да что же мы стоим на лестнице…

— Есть немного.

— У меня есть настойка, может, пройдём за ней в башню?

Голос Гийома зазвучал изнутри, и в отвечавшем ему голосе Тома с ужасом распознал свой собственный. Этого диалога никогда не было, однако нежно любимый, словно шёлковый, голос всё ещё продолжал отдаваться печальным эхом в ушах. Голос этот был невероятно похож на тот, что звал на помощь во снах, а изменённое имя вновь танцевало на языке, настойчиво требуя назвать Нарцисса Вильгельмом. Сжимая повязанный на запястье лиловый шарф, с которым не расставался, Тома со стоном закрыл глаза, но в них продолжалось начавшееся видение: снег, холод, винтовая лестница и Гийом, стоящий на ней со смущённой улыбкой.

Дювернуа так и просидел на лестнице, пока не начало смеркаться, после чего он встал и продолжил свой путь, стараясь отогнать мысли и чувства, что иссушали душу. Оказавшись на самом верху башни, медововолосый красавец открыл последнюю дверь, и его взору открылась просторная, круглая комната, стопки книг в которой возвышались с пола до потолка. Полки также были заполнены книгами, а в полуоткрытых сундуках виднелись папирусы и коричневатые, ветхие рукописи, а всё помещение было пропитано запахом бумаги и пыли. Отыскав свечи, Тома устроил их в небольшой канделябр, свисающий из-под купола башни, и когда стало светлее, взял со стола первую попавшуюся книгу в тёмной, кожаной обложке, на которой был изображен необычный символ, показавшийся арфисту очень знакомым. Впрочем, Тома уже не знал, что думать и как относиться к своим видениям, которые становились всё чаще. И если раньше видения эти случались по ночам, и назывались снами, то теперь они заполняли собой всё больше его жизненного пространства. Дювернуа искренне полагал, что сходит с ума. И если ещё несколько часов назад, уходя от настоятеля, он надеялся провести более-менее спокойную ночь, занятую разбором и чтением книг, то теперь осознавал, что от мыслей о Гийоме излечиться невозможно.

***

Тишину безлунной версальской ночи нарушало только мелодичное пение соловьев и кукушек, и Гийом, наконец-то, стал проваливаться в сон, недовольно ворча на каминные часы, которые пробили три часа, когда раздался грохочущий стук в двери.

- Именем короля, открывайте!

Холодный ужас сковал нутро, и Нарцисс не мог даже пошевелиться, когда в его опочивальню ворвался какой-то солдат с факелом, а Тьери, который спал на полу у его кровати, подскочил и закрыл его собой от грозного взгляда.

- Ваше имя!

- Гийом Беранже, - чужим голосом ответил провансалец, не представляя, что бы это могло значить. Солдат крякнул что-то неразборчивое в ответ, но в дверном проёме мелькнуло лицо господина Фуке, начальника тайной службы, который подал знак солдату выйти.

ТВС

__________

* - Малярия (Средние века итал. mala aria — «плохой воздух», ранее известная как «болотная лихорадка»)

** - Кардинал Хуан де Луго получил поручение от папы Иннокентия X собрать информацию о целебной коре quinquina (хинин — иезуитская кора). Затем ее изучил папский придворный лекарь Габриель Фонсека, которого весьма заинтересовали свойства порошка. После этого кардинал де Луго развернул широкую кампанию за применение хинина.В результате лекарство прозвали «иезуитским», или «кардинальским» порошком, люди в Риме какое-то время называли его «порошком де Луго».

В 1640-х годах начали вводить это средство в употребление в Европе, где оно вскоре было принято. Однако активный ингредиент, хинин, был выделен из коры лишь в 1820 году французскими химиками Пьером Пеллетье и Жозефом Каванту.