В старом городе на Кавказе, где у старухи было много родственников и знакомых, никто не был ей рад. Соседи из вежливости слушали, но слушали невнимательно, и каждый думал о своем и близком.

Старуха не нашла ни в городе, ни в доме того уюта, которого она достигла там, на Сахалине. И даже небо, высокое и прекрасное, было намного хуже охинского неба, всегда предвещавшего то ветер, то снег. Старуха сказала об этом старику. Антон не стал ее ругать. Его тянуло обратно в Оху, но он знал, что старухе в ее годы уже не выдержать большой и трудной дороги, что она может умереть в поезде или на пароходе.

И они стали жить, часто вспоминая об Охе. Они получали оттуда письма, и Оха — край, который они строили и полюбили, — была в их словах, в их мыслях каждодневно, и оттого им казалось, что она близко.

1936

В прошлом году старику Тевке прострелили йогу братья Ивт и Вайт. Так и не удалось узнать, кто из братьев, Ивт или Вайт. Вайт сказал, что это Ивт попал невзначай. Ивт сказал, что Вайт уронил ружье и оно выстрелило.

Тевка стоял к братьям Ивту и Вайту спиной, он доставал из мешка котелок, когда раздался выстрел.

Старик даже не спросил, кто из братьев попал в него — Ивт или Вайт. Он так сказал спутникам:

— Жалко, доктора Ивана Павловича здесь нет, Иван Павлович возвратил бы мне ногу.

Не думал он, что-братья Ивт и Вайт хотели его оставить без ноги. Ничего он не сделал им худого. Разве что сказал как-то братьям Ивту и Вайту, будто они жадные люди. Мало ли что сболтнешь сгоряча? Если бы они захотели, эти братья Ивт и Вайт, его убить, зачем бы они стали целиться в ногу?

Не думал старик Тевка, что он останется без ноги. Доктор Иван Павлович не такой был человек, чтобы не вылечить ногу.

Братья Ивт и Вайт стояли на берегу. Они смотрели на простреленную ногу Тевки.

— Померла нога, — сказал Ивт.

— Жить будет, — сказал Вайт.

— Не будет жить, — возразил Ивт. — Хоронить можно ногу.

Кровь хлестала из раненой ноги в лодку на мешок с юколой, на убитую утку, на ружье Тевки. Тевка перетянул ногу ремнем повыше раны.

Братья Ивт и Вайт, сумрачные, сели в лодку.

— Пропала наша охота, — сказал Ивт. — Из-за Тевкиной ноги.

— Худая охота, — сказал Вайт. — Убили одну утку.

Лодка шла тихо. Греб Вайт. Ивт хмурился.

Возле песчаной косы они стали ругаться, Ивт и Вайт. Чтобы старик Тевка не понял, они стали ругаться па японском языке. Ругаться по-японски их научили японцы во время интервенции.

Ивт замахнулся на Вайта веслом, но не ударил.

— Ничего, — сказал старик Тевка не столько братьям Ивту и Вайту, сколько самому себе. — Я и на одной ноге всех перегоню. Не люблю быть последним.

В стойбище Ный-во все удивились, что два человека идут: ведь уехало трое. Когда эти двое подошли ближе, все заметили, что они несут на руках третьего.

Сказал Ивт:

— Это не я. Брат мой Вайт выстрелил в старика Тевку по ошибке.

Вайт сказал:

— Врет он. Это не я. Брат мой Ивт уронил ружье. Глупое ружье выстрелило.

Соседи принесли старика Тевку в его пустой дом. У Тевки не было мамки. Мамка его утонула. Сыновей не было у него. Сыновья его померли от оспы. Дочери вышли замуж.

— Ну, ребята, — сказал старик Тевка соседям. — Теперь я с одной ногой остался на смех людям. Смешной я теперь.

Все лето пролежал Тевка в летнем доме на нарах.

В открытую дверь он видел море, лиственницу за песчаным холмом, белых собак, лежавших у моря, как пена.

Старик Тевка лежать не любил, любил бегать. Хотя по годам он был стариком, ноги у него были веселые, руки легкие, глаза были молодые, как у детей, и смеялся Тевка, как дети. Дети любили старика Тевку. Когда не видели взрослые, старик Тевка играл с детьми. И, видно, не для того играл, чтобы забавлять, — самому было забавно. Непоседливый человек был старик Тевка. Ходить он не умел, бегал. На охоте другим охотникам трудно было за ним поспеть. А тут пришлось ему лежать все лето. Одна нога стала непослушной. Свет стал коротеньким. Все, что было за дверью, было чужое. Не для него теперь это было, не для старика Тевки.

— Эй, — кричал он соседям. — Вы бы зашли ко мне посидеть. На свете какие дела? Мне интересно.

Но соседи молчали. Слева от старика Тевки жил Ивт, справа Вайт жил, молчаливые люди…

Как-то в стойбище Ный-во приехал Иван Павлович, врач.

Старик Тевка раньше всех услышал его шаги, раньше собак. Потом залаяли собаки. Если бы не нога, он бы разве усидел? Первым бы побежал навстречу.

— Ну что, друг Тевка? — сказал Иван Павлович, входя в летний дом. — Лежишь? Ехал я к тебе, думал: «Такому веселому человеку скучно без ноги». Ничего, мы тебе вернем ногу.

У Ивана Павловича было много новостей. По всему свету, должно быть, жили у него друзья и родственники.

Осмотрел Иван Павлович раненую ногу Тевки.

— Кто же это тебя? — спросил он. — Ивт или Вайт?

— Кто знает? — ответил старик Тевка. — Ивт говорит — Вайт. Вайт говорит — Ивт. Невзначай попали. Я их не спрашивал.

— Невзначай ли? — сказал доктор. — Не верю я этим братьям. Сволочи. У японцев проводниками были.

Вскипятил Иван Павлович в Тевкином котелке чай. Из своего мешка достал булку и сахар.

— Плохо, — сказал Тевка. — У меня в доме сидишь, а меня угощаешь. Плохо без ноги. Когда мне ногу вернешь? Через пять дней ход кеты. Мне на реке быть надо.

— Нетерпеливый ты, Тевка, — сказал доктор. — В пять дней хочешь, чтобы я тебя вылечил. Я тебя с собой хочу взять. Тут недалеко город строят. Тебе уход нужен. Едем.

— Едем, — согласился Тевка. — Почему не так?

Доктор Иван Павлович посадил Тевку в моторную лодку.

— Через пять дней нерест кеты, — сказал старик Тевка. — Ногу мне вернешь?

Иван Павлович рассмеялся.

— Чудак ты, Тевка.

На берегу стояли братья Ивт и Вайт.

— Эй вы! — крикнул им доктор. — Кто из вас не умеет обращаться с ружьем?

Ивт сказал:

— Вайт.

Вайт сказал:

— Это Ивт. Уронил ружье. Ружье у него глупое. Выстрелило.

Доктор велел им принести ружья.

— Ружья правду скажут, — сказал он. — От вас разве добьешься правды?

Взял он у Ивта и Вайта ружья, осмотрел, положил к себе в лодку.

— Пусть пока полежат у меня, — сказал доктор. — Вам же лучше. С ружьями обращаться не умеете. Еще друг друга пристрелите.

Ивт сказал:

— Отдай ружье. Это Вайт стрелял в Тевку. Не отдашь — жаловаться буду.

Вайт крикнул:

— Мое ружье отдай. Это Ивт попал. Бери ружье Ивта.

Долго бежали по берегу братья Ивт и Вайт. Тевке даже смешно стало.

— Пожалей ты их, — сказал он доктору. — Брось им их ружья.

— А тебя они жалели?

— Говорят, что попали невзначай.

— Плохо ты знаешь Ивта и Вайта. Сюда мой приятель приедет, начальник милиции. Он скажет, кто в тебя стрелял: Ивт или Вайт. Они сами ему скажут.

Моторная лодка быстро неслась. На зеленой воде сидели птицы. Нерпы покачивались, как бутылки, брошенные в море.

— Быстрый ты, — сказал Тевка. — Лодка — и та у тебя быстрая. Неужто в пять дней мне ногу не вылечишь? Кету боюсь упустить.

— Ты что ж, думаешь, что я бог?

— Кто тебя знает. Быстрый ты. Куда едем?

— В Ноглики едем. В город.

— Откуда там город? Зимой охотился, — кроме тунгусских палаток, ничего там не видал.

— Весной еще палатки стояли, а сейчас — дома.

— Быстрый ты, — сказал старик Тевка. — За весну город поставил. А мне ногу в пять дней починить не хочешь. Должно быть, меня за друга не почитаешь.

— Иди ты к черту, Тевка. Тебе надо лежать. Для таких, как ты, мы больницу выстроили. Кровать на пружинах привезли с материка. Ты первый ляжешь в новую больницу. Три сиделки и сестра будут за тобой ходить. В ванне будешь купаться. Окна большие в больнице, прямо в лес, в реку, в небо. Из-за этих окон я со строителями поссорился. В старое время больницы по тюремному образцу строили, темные, холодные, сырые. От одного слова «больница» у людей щемило сердце, болела душа. Я добился, чтобы больницу на самом солнечном месте поставили, чтоб у окна была природа, чтоб летом можно было распахнуть окна в лес.