– Вполне. Я уже имел опыт общения с ним, когда он был здоров, – Таор хотел обернуться еще раз, чтобы снова посмотреть на кровавый иероглиф, но Мерира так внимательно наблюдал за ним, что это было неудобно.
– Какой человек может хотеть оказать помощь своему злейшему врагу?
– Тот, который видит, что он нуждается в лекаре.
– Он в нем не нуждается, – верховный жрец избегал смотреть назад. – Уже поздно что-либо предпринимать.
Таор и сам это осознавал, но не мог пройти мимо человека, которому больше никто не помогает. Он не мог понять, как во дворце, полном слуг и рабов, никто до сих пор не обеспокоился состоянием почетного гостя, которому вдруг стало плохо.
Рука жреца настойчиво потянула его прочь.
– Пойдем!
– Но куда!
– Если хочешь достигнуть высокого положения здесь, при дворе, то не стоит задавать слишком много вопросов, – снисходительно сообщил Мерира.
– Но я не хочу, – честно признался Таор.
Мерира остановился и внимательно посмотрел на него, как будто проверял, есть ли в этом хоть капля лжи.
– Это я и хотел услышать, – неожиданно признался он.
– Простота! – верховный жрец привел его в странное место, больше похожее на святилище старых богов, расположенное в углублении цокольного этажа дворца, далеко от всех. – Простота это как раз то, что я ищу в человеке. Мне нужен кто-то похожий на тебя. Тот, кто не ищет каких-то выгод конкретно себе. Человек выше всех людей.
Кажется где-то меж столбов, расписанных иероглифами, взмахнули огромные крылья, размером с человека. Таор устремил взгляд туда. Нигде больше ни шороха, ни движения. Он смотрел на низкие потолки, расписанные все еще не соскобленными изображениями Амона, Мут и Хонсу.
– Эту комнату еще не успели переделать должным образом, – Мерира провел его чуть вперед. – Скажи, ты когда-нибудь задумывался о том, почему малоизвестный ранее бог стал вдруг единственным богом Египта?
Таор лишь пожал плечами.
– Я мало, в чем разбираюсь. Лучше спросите меня о мечах, о приемах боя, о стратегии, о войне, о том, как защищаться самому и защитить других, о том, как потерять в бою как можно меньше людей и при этом одержать победу. Вот сфера, в которой я смогу ответить на любой вопрос, но все остальное выше моего понимания.
– Например, то, почему люди, здесь, во дворце, готовы без всякой угрозы войны перегрызать друг другу глотки, чтобы пробиться чуть повыше к солнцу, то есть к царскому трону…
– У всех людей свои желания.
– И все они противоречат друг другу, поэтому нельзя сделать довольными всех. Кто-то все равно станет злиться на другого, который, по его мнению, получил больше, и чинить козни.
– Возможно, новый бог предпримет что-то для того, чтобы это изменить.
– Атон! – Мерира, казалось, искренне изумился.
– Ну, да! Ведь солнце равно согревает лучами всех, – Таор вспомнил новое изображение Атона с царским уреем на голове и лучами, тянущимися от него. Почему-то эти лучи больше напоминали отрубленные человеческие руки, чем источник все согревающего тепла. – Когда оно встает, рассеивая тьму, можно поверить, что его свет приносит одинаковое благо для каждого. И злых желаний просто не остается.
Он вспоминал рассвет над полем своего последнего боя. До его лучей, все трупы в темноте казались одинаковой клоакой. Тела соратников, разъеденные стервятниками, вызывали жалость, животные, которым нет названия, казалось, выползали прямо из земли и раздирали плоть еще живых раненых, а мертвые враги, которые больнее не воскресали, но смотрели пустыми глазами в небо, как будто манили к себе, требуя лишь одного, чтобы он попробовал на вкус их мертвую плоть. Он едва удержался тогда. Желание есть мертвечину и пить кровь было почти невыносимым, но солнце встало, и оно прошло.
– Возможно, это к лучшему, что бог солнца теперь стал единственным, – искренне заявил Таор.
Почему же верховный жрец Атона смотрел на него с легкой жалостью, как на человека, который заведомо ошибался?
– Ты уже знаешь, что фараон собирается перенести столицу из Фив в другой город?
– В Мемфис?
– Нет, в город, который еще даже не существует, но строительство вот-вот начнется, – Мерира поманил его рукой к папирусам с какими-то чертежами, небрежно разложенными на низком столе. – Город, который будет назван в честь Атона. И он не будет похож на все те города, которые ты видел до сих пор. Его население тоже не будет состоять исключительно из людей, – Мерира осекся, будто кто-то ударил его по рту.
– То есть население города не будет состоять только из египтян?
– Вероятно, – Мерира стал выбирать слова осторожнее. – Что, если бы ты знал, что бог солнца сделает город и весь Египет благополучным для всех, но это будет стоить жизни кому-то особенному, например, победителю недавней войны, герою, равному которых нет… Что если бы ты знал, что его кровь настолько дорога для богов, что, принеся ее в жертву, можно купить мир и процветание на столетия. Ты дал бы принести себя в жертву?
– Все когда-нибудь умирают, – Таор все осматривался по сторонам, ища взглядом огромные крылья, но тщетно. – Каждый раз, когда отправляюсь в бой, я знаю, что больше шансов за то, что я не вернусь живым. И что с того? Разве я отказался хоть от одной битвы? Жизнью дорожат лишь люди, слабые сознанием, и подлецы. Достойный человек не должен бояться смерти. К тому же. смерть это то, что неизбежно ждет каждого.
– Увы, не все помнят об этом. Многие полагают, что будут жить вечно, как боги…
Вот они! Опять! Он слышал шорох крыльев. Но взглядом за ними не проследить.
– Если Атон потребует мою жизнь, я ее отдам, без сожалений, – признался Таор, – только скажи, видел ли ты бога солнца вживую, прямо пред собой или возле трона царя. Живое божество с крыльями, кожей, светящей золотом, золотыми ресницами и волосами. Кому, как ни тебе, оно могло явиться воплоти, ведь ты его главный жрец.
И тишина. Мерира не спешил произнести что-либо в ответ.
Таор все еще озирался по сторонам, в надежде заметить где-нибудь крылатый силуэт, хоть такая рассеянность и была неуважением к собеседнику. Однако ему, как безмозглому вояке, могли многое простить. Он часто вел себя нелепо, но на это старались не обращать внимания.
– Фараон велел оказывать тебе особые почести, – очень кстати припомнил верховный жрец. – Говорят, то, что ты совершил там, в пустынях, далеко от Египта, очень много значит для всех нас. До тебя ведь туда посылали других, которые не справились и погибли. Ты видел там их останки?
– Нет, – Таор пытался точно вспомнить. – Кто-то из нападавших снял с трупов военное облачение и продолжал сражаться в нем, очевидно, чтобы запутать нас.
– Дикари, – констатировал Мерира. – Но лучше никому не рассказывай об их выходках. Твои недоброжелатели могут решить, что ты нарочно добил еще живых конкурентов.
– Как конкурентами могут быть те, кто сражается на твоей стороне?
– Поверь мне, всегда могут.
Таор хотел снова спросить про золотое божество, но с трудом сдерживался и молчал. Мерира, наверняка, расслышал и первый его вопрос. Если жрец захочет, он ответит. Он не может ничего не знать об Алаис. Но вместо нее он старался обратить внимание юноши на разрозненные чертежи на папирусе.
– Всех тех храмов Атона, что возводятся сейчас по всем городам Египта, как будто мало, – констатировал он. – В Мемфисе, в Гелиополе, в Фаюме, в Гермополе, в Гемм-Атоне, здесь, в Фивах. Всюду по храму для нее.
Для нее!? Таор нахмурился. Мог ли он ослышаться? Вполне мог, учитывая то, что слушал невнимательно. Все это его мало заботило, он хотел поговорить совсем о другом. Даже Уджаи, хоть и был немного безумен, а выдавал информации куда больше, чем этот скрытный жрец. Мерира старался говорить о многом, но в целом ни о чем. Он как будто ждал инициативы от самого Таора, пытался натолкнуть его на что-то.
– А теперь этот новый город, где уже строят храм под названием «Дом Атона». Его строят поразительно быстро. Можно сказать, что строительство продвигается выше человеческих сил. Город растет как из-под песка, а планы других строителей и храмов для других богов все разрушены, – Мерира чуть помедлил, словно обдумывая, сколько можно сейчас сказать. – Город будет находиться к северу от Фив, его назовут Горизонтом Атона, Ахетатон. И все, единственный бог всего сущего навсегда поселится там и станет копить силы, чтобы оттуда управлять всеми землями, и теми, которыми мы уже владеем, и теми, которыми станем владеть. И Верхний, и Нижний Египет, объединенные в одно, и обладающие многочисленными провинциями в итоге станут слишком тесными для нового бога, и он завладеет всем миром.
